НЛО: Она была (СИ). Страница 21

Ничего не сходилось. Ни по каким теориям. Я словно открывал матрешки, только следуя друг за другом, они были разных форм, размеров и никак не походили на единое целое. Разбираешь, а там вторая больше первой. Обратно не упихнуть. Так и с информацией. И это меня бесило, нагревало. Я чувствовал необходимость что-то сделать, чтобы «взломать» историю и приблизится к разгадке.

Дрался я последний раз в школе — примерно в восьмом-девятом классе из-за девчонки, которая нравилась мне, но которой не нравился я. Первое столкновение с реальностью в четырнадцать лет — мы не можем всем нравится.

В вузе попадал на пару замесов в общаге, но все обходилось мелкими перепалками — страх быть отчисленным регулировал и успокаивал всех.

Мужик перетягивал стопки книги бечевкой. С сигаретой в зубах, перерезая веревку канцелярским ножом, он продолжал бубнижом уводить меня в сторону:

— Людям многое кажется. Люди привыкли искать себе оправдания, списывать все на политиков, семью, здоровье. У кого не получается и это, так находят отдушину в проклятьях, сглазах, приворотах. У кого депутат не то делает, у кого мать и отец с причудами, а кому венец безбрачия накатили или прокляли весь род до третьего колена. Понимаешь? Ответственность на себя брать не хотят, — он не смотрел на меня. — Вот моя, гляди-ка, сама со мной была рада побухать. А как цветочно-конфетный, сука, период закончился, так я сразу должен был остепениться. Он у нас, кстати, больше винно-танцевальным прошелся. Оксанка завязала, а я не смог. И сразу плохой. Сразу на обочину. И по наклонной. Ей бизнес захотелось, а мне опохмелиться. Но я сам виноват. И она виновата. Ой, поясница, — мужик разогнулся и в этот момент я, не узнавая себя, с силой толкнул его в спину. Канцелярский нож вылетел из рук, тело повалилось на черные пакеты.

Я прыгнул сверху и под его вопли ударил открытой ладонью в его правое ухо. Хорошо не сильно размахнулся.

— Что здесь происходит? Говори! — взяв за шкирку несчастного, приказал я.

— Ты с ума сошел, придурок! Я тебе сейчас нос сломаю! — мужик ухватился за мои запястья и сдавил их настолько, что хват сразу ослабел. У нас двоих было по форе: он подпитой, я обезумевший.

Я ударил еще раз. Кулак пронзила боль. Бить костями по костям — это невесело.

— Говори! Говори! Говори! — я почти перешел на крик, но лишняя шумиха ночью в квартире мне была не нужна. Только что делать дальше, я не понимал. — Ты знаешь? Где Альберт? Я тебе сейчас все глаза залью перцовкой.

Замечая, что он косится на упавший нож, не понимая, как поступать в такой ситуации и где на всякий пожарный те самые паяльник с утюгом, я резко встал на ноги, сделал шаг назад.

— Даже не вздумай вставать! Я знаю, ты в курсе происходящего. Что за хрень творится на поле? На свинокомбинате? НЛО есть или здесь что-то мутят военные?

— Ты не понимаешь, парень. Если я скажу, то нам двоим конец в этой реальности, — ляпнул мужик, растирая скулу после полученных ударов.

— Говори, и я уйду! Никаких записей, отвечаю! Только между нами.

— Между нами. Ага, — ухмыльнулся он. — Вечное человеческое «между нами» и «только никому». Хреновая попытка, приятель.

Я дотянулся до ножа, выдвинул лезвие побольше и пригрозил мужику.

— Мне терять нечего. Я здесь свихнулся от вашего еболейска!

— Тормози, парень. Реально! Ты чего в девяностые играешь? — мужик задрал футболку. На животе красовался огромный шрам. — Киоск хотел открыть. Жена посоветовала. Чуть до кишок не прожгли.

Старые психотравмы и скверные воспоминания — еще те триггеры. Работает.

— Хватит здесь пытошную устраивать. И с меня хватит. Сядь, давай выпьем, поговорим. Подай пиво. Да подай ты, трубы горят!

Держась в метре от него, я протянул початую «чебурашку», и в этот момент он схватил меня за руку и дернул на себя. Я упал, получив бонусом несколько пинков в тело и голову. Перехватило дыхание.

Честно, я думал, мне конец и мужик убьет меня прямо там. Вместо этого он принялся бежать. Догонять было бесполезно — слишком большой отрыв. Я, конечно, попытался это сделать, спрыгивал со ступенек на ступеньки со скоростью городского сумасшедшего, но…

На улице темень. Не одного работающего фонаря у подъезда. Смотрел то влево, то вправо — одинаково пусто и тихо.

— Сука, сука, сука! — выругался и нащупал шишку на затылке.

Возвращаться в отель нельзя, ночевать в квартире Неца тем более. Никаких вариантов, миллион вопросов, десять пропущенных вызовов от Алисы.

«Я перезвоню. Дела. Прости. Я почти что-то узнал», — напечатал ей я.

Вернувшись за рюкзаком в квартиру, я сначала хотел было заглянуть в каждый собранный пакет, но сил не оставалось. В одной сумке трусы и футболки, в другой — какие-то инструменты, банки и склянки.

— Да пошло все в жопу! — пнул барахло.

Поднявшись на лестничный пролет между четвертым и пятым этажами, я закурил. Знобило от стресса и холода. Думал, еще минут пять и позвоню Алисе. Усталость победила. Потрачено!

Сидя на пятой точке и прислонившись к стене, я, словно альпинист, замерзающий в горах, поджал руки и ноги под себя, накинул капюшон и спрятал лицо в воротник куртки. Мое то ли восхождение на вершину, то ли погружение в темные воды истории запуталось, пришло в опасный тупик.

Глоток алко. Два окурка под подошвой.

Ночь в подъезде — романтика, если некуда идти.

День 3.2

Будильник в виде толчка ногой в бочину — такое себе удовольствие. Так и проснулся, вытаращив глаза на мужика с сумкой через плечо. Никакого чила, никакого раслабона.

— Домой иди, проспись. Только цветы бабе не покупай. Ее это сильнее взбесит, — он начал давать наставление сонному мне.

Я оглянулся. Рядом лежала фляжка. Ясно-понятно откуда такие выводы.

Мужик продолжил:

— Я однажды на две недели пропал и совершил ошибку, когда решил загул свой компенсировать розами. Исхлестала всего. Орала, что издеваюсь, придуриваюсь, держу ее за дуру.

— Да понятно. Я закурю?

— Валяй, — спокойно отреагировал мужик. — Да оно и ясно. Чо я хотел? Чо она дура, что ли, малолетняя — увидеть цветы и все простить. Поэтому мотай на ус опыт старших, собирай рюкзак и иди замаливать грехи. А уже потом… постепенно… цветочки… подарки… ужин при свечах. И все образует! Ну, бывай.

— Бывай, — никотин натощак въедался в стенки желудка, вызывая тошноту. Давно не ел ничего нормального, но себя знал: на стрессе голод испарялся.

Около получаса вертел в руках пирамиду Неца. К моему удивлению, время на сторонах синхронизировалось. И показывало текущее елейское. Минута в минуту. Все стрелки шли по часовой.

«Фокусники хреновы!»

Наверное, лучшим вариантом было свалить из Елейска с первой утренней попуткой.

Вариант чуть хуже — дойти до вокзала, стартануть с него.

И то и другое вели меня к поражению и бесконечной головоломке по поводу всего случившегося дерьма в городе.

Конечно, было опасно доверять даже Саньку, но без его сообщения я бы вообще не попал на «Поле Чудес» с главным призом в виде сумасшествия.

— Сектор паранойя на барабане. Что в черном ящике? Шизофрения! — голосом Якубовича орало мое я.

В городе по-прежнему было темно. Нехватка солнца, хоть витамин Д в глаза капай. Я спешно прошел мимо квартиры Альберта.

«Куда идти? Где переждать? Что делать?»

Помню в детстве, после крупной ссоры с родителями из-за подделанных мной оценок за четверть, я хотел сбежать из дома. Думал, разобью копилку, вытяну у отца несколько купюр и уеду. Буду покупать новомодные в то время хот-доги на пике с кетчупом и майонезом, не спать всю ночь. Пусть ищут, волнуются, переживают. Я еще рассуждал, почему хот-дог переводится как «горячая собака», какого лешего там собака, еще и горячая и кто посмел так назвать еду.

Позже узнал, что те хот-доги — это наша версия французского варианта. Только с «молочной сосиской». Розовой такой, в синей пленке. То есть, когда это колбасное изделие запихивают вертикально в батон-саблю. В американской версии булке вспарывают брюхо. Жестокие янки.