Развод. Цена искупления (СИ). Страница 24

Но что, если всё было не так? Что, если он начал изменять мне ещё до того, как я это заметила?

Может, всё началось, как только Алиса появилась в нашем доме? Как только он увидел её в первый раз? Я моргаю, тяжело сглатываю комок в горле.

Это, почему-то, обжигает сильно. Я вспоминаю, как он смотрел на неё. Сначала — сдержанно, нейтрально. Потом… Потом что? Что я упустила?

Я не замечала ничего странного? Нет. Не хотела замечать. Не могла поверить в то, что он способен на такое. А он оказался способен. Мой муж. Отец моего сына. Человек, которому я отдала двадцать лет своей жизни.

Я была слепой.

Либо безоговорочно верила в его ложь. Что он забыл Дашу и все, что было с ней связано. Пока перед глазами не появилась ее точная копия.

Звонок телефона резко выдёргивает меня из мыслей. Я вздрагиваю, поворачиваю голову. Рома стоит в дверях кухни. Он выглядит ужасно. Будто не спал ни минуты. Под глазами тёмные круги, взгляд потухший, плечи опущены. Он механически подносит телефон к уху.

— Да? — его голос звучит глухо, без эмоций.

Пауза.

— Отменяется. Банкет не будет. Всё.

Он даже не повышает голос. Не злится, не кипит яростью, как вчера. Говорит спокойно, почти безэмоционально. Я уже знаю, о чём идёт речь. Свадьба. Его свадьба. Которая теперь не состоится.

Я смотрю на него, и сердце сжимается от боли. Боже… Как же его убило всё это. Он даже не может разозлиться по-настоящему. Он выгорел.

Рома сбрасывает звонок и поднимает на меня взгляд. В его глазах — что-то мёртвое, что-то раздавленное, что-то, что он не даёт вырваться наружу. Я хочу сказать что-то. Что именно? Я не знаю. Но прежде чем я нахожу слова, он уже выходит из кухни.

Я остаюсь одна. С чашкой кофе, с пустотой внутри, с раскалёнными углями ненависти к тому, кого я любила всю свою жизнь.

Я ненавижу его за то, что он сделал с Ромой. За то, что он сделал со мной. За то, что он сделал с нашей семьёй.

Но сильнее всего я ненавижу себя. За то, что не увидела этого раньше. За то, что поверила ему. За то, что всё ещё ищу оправдания. За то, что даже сейчас, после всего, часть меня всё ещё любит этого мужчину.

Девочки, завтра возьму выходной. Продолжим в воскресенье. Тоже парочкой глав.

Глава 33.

Вика.

Я сижу за кухонным столом, держу в руках телефон и смотрю на экран. Пальцы дрожат, словно от холода, хотя в комнате тепло. Номер Максима высвечивается перед глазами, и я не знаю, что с этим делать. Позвонить? Написать? Или просто оставить всё как есть, пусть он сам разбирается со всем дерьмом, что наворотил. Но мы взрослые люди прожившие вместе двадцать лет. Так не бывает…

Я прикусываю губу, чувствуя, как внутри всё сжимается. Позвонить — значит, услышать его голос, услышать эту холодность, отчуждённость, которая проросла между нами, как ядовитый плющ. Позвонить — значит, рискнуть услышать не его голос, а её. Алису. Вдруг…

Меня передёргивает.

Боже, а вдруг именно так и будет? Вдруг он сейчас с ней? Вдруг её голос сорвется в трубке вместо его? Или, хуже того, он ответит, но я услышу её рядом?

Дыхание сбивается. Грудь сжимает.

Нет. Не могу. Не выдержу.

Я быстро переключаюсь на сообщения, набираю короткий текст:

"Я приеду сегодня домой. Одна." – добавляю немного подумав.

Мои пальцы замирают над экраном. Почему я вообще пишу это? Почему предупреждаю его? Ведь это мой дом. Я не обязана ему ни объяснений, ни уведомлений.

Но я знаю, зачем.

Чтобы не застать то, что застала вчера.

Чтобы не увидеть, как он проводит время с ней.

Чтобы этот ад, в котором я уже горю, не стал ещё хуже.

Все в истории циклично, правильно? Моя тоже закольцевалась и на свет явилась та, кого похоронили двадцать лет назад. Восстала из мертвых как привидение или исчадие ада. Кошмар на яву.

Я нажимаю «отправить» и тут же вижу, как сообщение прочитано.

Он долго набирает ответ. Я вижу эти проклятые три точки, пульсирующие внизу экрана, и сердце начинает бешено колотиться.

Что он может сказать?

Объяснится? Извинится? Попробует что-то объяснить, оправдать?

Нет.

Просто односложное "Хорошо."

Я смотрю на этот ответ и чувствую, как что-то холодное прокатывается внутри.

Такими темпами я замерзну изнутри быстро.

Так вот и всё? Просто "хорошо"?

Никаких вопросов. Никаких эмоций. Ничего.

Я не знаю, что это значит. Не знаю, как интерпретировать этот ответ.

Он не против, чтобы я вернулась? Или ему просто всё равно?

Но какая разница?

Я выдыхаю и откладываю телефон.

Теперь мне нужно сказать Роме.

Я поднимаю голову, и в этот момент он заходит в кухню. Его шаги тяжёлые, движения — напряжённые, а на лице до сих пор отпечатаны следы бессонной ночи.

Я открываю рот, но слова застревают в горле. Как сказать ему, что я возвращаюсь в дом, где всё разрушилось?

Но медлить нельзя.

— Ром, — мой голос хриплый, уставший. — Мне нужно поехать домой.

Он резко останавливается.

— Что? — в его голосе нет даже злости. Только удивление и… недоверие.

Я делаю глубокий вдох.

— Мне нужно собрать вещи. На первое время.

Рома хмурится.

— Мам, серьёзно? Купи новое.

— Сынок, я не могу остаться ни с чем. Все мои вещи там, они мне дороги.

Он сжимает челюсть, его взгляд темнеет.

— А ничего, что это больше не ДОМ? — его голос звенит от напряжения. — Ничего, что ты видела ТАМ вчера?

— Я помню, — отвечаю тихо, глядя прямо ему в глаза.

— Тогда какого хрена ты хочешь туда вернуться?! — его голос срывается, а в глазах вспыхивает злость.

— Потому что мне нужно забрать свои вещи, — повторяю твёрдо.

Рома смотрит на меня, и я вижу, как его трясёт.

— Знаешь, чего мне хочется? — его голос становится тихим, почти угрожающим. — Взять все её вещи и вышвырнуть к чёртовой матери из своей квартиры. Там же все для нее было сделано! Каждая деталь. Гардеробную блять ей отвел, идиот! – Злится и сокрушается. Мальчик мой раненный.

Вздрагиваю.

— Ром…

— Нет, правда, — он нервно усмехается, но в этой усмешке нет ни капли радости. — Мне хочется взять каждую её грёбаную кофту, каждое платье, каждый проклятый флакончик духов, который она оставила в моей квартире, и просто сжечь всё к чёрту. Уничтожить подчистую!

Я молчу.

Мне нечего сказать, потому что я понимаю его.

Понимаю эту ярость.

Понимаю желание избавиться от всего, что связано с предательством.

Но это не выход.

— Я понимаю тебя, — говорю я мягко, — но месть и ненависть, сынок, не сделают легче.

Рома сжимает кулаки, затем отводит взгляд, тяжело выдыхая.

— Не делай глупостей, — прошу я. — Пожалуйста, побудь здесь. Мне нужно знать, что ты в порядке.

Он сжимает губы, словно борясь с собой, затем резко кивает.

— Ладно.

Я вижу, как трудно ему это даётся, но он соглашается.

— Ты позвонишь мне, если что?

Рома снова кивает, не глядя на меня.

Я выдыхаю и поднимаюсь со стула.

Нужно ехать.

Нужно вернуться в тот дом, который больше не мой.

Я еду в такси, глядя в окно. Сесть за руль сама не рискнула. Водителя напрягать не стала. К тому же это ЕГО водитель. Улицы мелькают за стеклом, но я их почти не замечаю. В голове крутятся одни и те же мысли, одни и те же вопросы.

Что я скажу ему?

Как я посмотрю ему в глаза?

Как я буду дышать этим воздухом, который теперь отравлен его мрезкой двадцатилетней изменой?

Но я еду.

Я не знаю, зачем, но еду.

И теперь мне нужно собрать свои вещи.

Свою жизнь.

Свою боль.

И уйти.

И долго стою перед дверью, держа ключ в руке.

Сердце колотится так сильно, что кажется, будто оно вот-вот вырвется из груди.

Я вставляю ключ в замок, поворачиваю его и открываю дверь.

В доме тихо.

Слишком тихо.

Я делаю шаг внутрь и закрываю дверь за собой.