Системный Кузнец (СИ). Страница 14

Мой взгляд упал на почерневший глиняный горшок, висевший на цепи над очагом. «Скоро, — подумал я, — буду варить в тебе кашу. Отличный источник медленных углеводов, энергии на весь рабочий день». А может, и похлёбку, если удастся раздобыть продуктов. Не знал, что тут в ходу, а пока… снял пустой горшок с крюка. Нечего ему зря коптиться.

Снова захотелось пить. Подошёл к ведру и, зачерпывая воду ладонями, пил, пил и пил. Нужно вымывать из организма всю ту дрянь, что скапливается от угольной пыли и дыма в кузнице.

Голод никуда не делся, он сидел в желудке ноющим комком. Но думать о еде было бессмысленно, лучше провести время с пользой. Мышцы после таскания ведра и целого дня у наковальни были забиты, их нужно растянуть, разогнать кровь, помочь им восстановиться. Может и Система за это процентов подкинет.

Поднялся на ноги — теперь, когда огонь озарял лачугу, двигаться стало легче. Вспомнил базовую разминку, которую нас заставлял делать наш командир части после каждой тяжёлой тренировки. «Чтобы завтра вы могли ходить, а не ползать, салаги!» — говорил он.

Сначала — плечи и спина, самые забитые участки. Подняв правую руку, согнул её в локте за головой, а левой осторожно потянул за локоть, чувствуя, как натягиваются мышцы плеча и трицепс. Замер в этом положении, глубоко и ровно дыша, считая до двадцати. Тело подростка было на удивление гибким, но мышцы отзывались тупой болью. Затем сменил руку.

После этого сцепил руки в замок за спиной и попытался вывернуть их, прогибаясь в груди. Хрустнули позвонки, слабое тело Кая было совершенно не готово к таким нагрузкам — мышцы-стабилизаторы почти отсутствовали. Пришлось делать всё очень медленно и осторожно.

Дальше — поясница. Сел на пол, вытянув ноги вперёд, и медленно, позвонок за позвонком, начал тянуться к носкам. Спина была как деревянная. Не гнался за результатом — целью было не коснуться пальцев, а почувствовать растяжение в пояснице и под коленями. Было слышно, как гудит кровь в ушах от напряжения. Каждый миллиметр давался с болью, но я терпел, выдыхая через сжатые зубы.

Затем — ноги. Встал, опёрся рукой о стену и, согнув одну ногу в колене, потянул пятку к ягодице, растягивая переднюю поверхность бедра. Потом сделал несколько выпадов, чувствуя, как «горит» паховая область. Это тело было совершенно нерастянутым — мальчишка с его бездумной работой только забивал мышцы, никогда не давая им разгрузки. Мне предстояло заново учить это тело правильно двигаться.

В завершение лёг на спину, подтянул колени к груди, обхватил их руками и несколько раз покачался из стороны в сторону, разминая затёкшую спину.

[Вы выполнили упражнения на растяжку. Ускоряется восстановление мышечной ткани. Закалка Тела +2%]

Ну конечно! Напряжение и расслабление — закон роста. Нужно будет сделать это привычкой, выкраивать пару минут прямо в кузне, в перерывах между нагревами, чтобы тянуть забитые мышцы. Легко было думать об этом сейчас, здесь, но совсем другое — заставить себя двигаться там, посреди жара, когда всё тело ноет, а единственное желание — рухнуть на землю и не шевелиться.

Мышцы приятно налились теплом. Волна расслабления начала затягивать в сон. Дополз на четвереньках до своей «постели» в углу, схватив грязное, пропитанное потом одеяло, завернулся в него, как в кокон, полностью игнорируя кислый запах. Отвернувшись к холодной стене, провалился в дрёму. Сон пришёл мгновенно — глубокий, без сновидений.

Сквозь сон ощущал, что доволен собой, тем, что не сдался, что починил это дурацкое ведро, сделал почти сотню гвоздей, разжёг огонь из сырых досок. День был жестоким, но я выстоял и внутри была уверенность, что дальше, несмотря ни на что, будет проще. Не потому, что мир станет добрее, а потому, что теперь знал, к чему быть готовым.

Где-то на грани сна всплыла последняя мысль — кузница. Нужно быть там раньше Гуннара, до рассвета. Если тот придёт, а горн будет холодным, он вышвырнет меня на улицу без лишних слов.

Работать. Показывать всё, на что способен, и даже больше. Не давать кузнецу ни единого повода для придирок — вот мой единственный путь. Один способ стать здесь сильнее, заработать хоть крупицу уважения. Заслужить право на завтрашний день.

С этой мыслью я окончательно ушёл во тьму.

Настырный петушиный крик прорвался сквозь пелену сна. Первая мысль была: «Какой ещё петух?». Отмахнулся от него, как от назойливой мухи, но сознание уже цеплялось за реальность. Точно! Я же в грёбаной деревне, здесь петух — будильник, и он только что проорал, что пора вставать. Сейчас же.

С трудом разлепил тяжёлые веки. Очаг давно потух, но остатки тепла, сохранённые камнями и драное одеяло сделали ночь вполне сносной. Скинув с себя колючую мешковину, сел, растирая кулаками сонные глаза. За мутным бычьим пузырём, заменявшим окно, небо только начинало светлеть. Гуннар наверняка ещё спал. У меня было минут двадцать, может, тридцать.

Медленно встал. Тело, хоть и отдохнувшее, было тяжёлым и неповоротливым. Чтобы разогнать сонную одурь, начал наспех делать утреннюю гимнастику. Сначала — короткая разминка для затёкших мышц: несколько вращений в плечах, наклоны, потягивания, от которых хрустнули позвонки. Затем — короткая силовая серия. Приседания, пока ноги не задрожали. Отжимания от земляного пола, сколько хватило сил. Поднятие глиняного горшка над головой вместо гири. Система тут же отреагировала, подбодрив порцией прогресса.

Подойдя к ведру, зачерпнул ладонями ледяной воды и жадно напился. В полумраке отражения было не видно, но что-то подсказывало, что я был грязен и вонюч. Конечно, для местной жизни это было нормой, но, чёрт возьми, не нужно с этим мириться, пока у меня есть целое ведро воды.

Вот только сменной одежды почти не было и это расстраивало. Сколько ни мойся, а если наденешь ту же пропитанную потом и сажей рубаху, толку будет ноль. По-хорошему, её нужно стирать хотя бы через день. Но высохнет ли она за сутки в этой сырой лачуге? Тяжело вздохнул, понимая, что проблем — вагон и маленькая тележка.

По-быстрому снял с себя одежду, подхватил ведро и вышел в утреннюю прохладу. Обливаться было пыткой и наслаждением одновременно. Ледяная вода стекала по рукам, груди, голове, ногам, смывая грязь и остатки сна, заставляя кожу гореть. Голова нещадно чесалась. «Чем они тут моют волосы?» — пронеслась мысль. Нужно будет узнать.

Вернувшись в дом, подошёл к единственному гвоздю в стене, на котором висела моя «сменка». Рубаха была ещё более дырявой, но она хотя бы не так сильно воняла. Решено — эту, старую — в стирку.

Намочив свою рабочую рубаху в остатках воды, принялся яростно тереть её, выжимая пот и грязь. Пусть хоть так, без мыла, но это уже что-то. Повесив мокрое на тот же гвоздь, облачился в чуть менее грязную.

Когда выскочил из лачуги, решил не идти, а бежать. Нужно было разогнать кровь, согреться, да и лишние проценты от Система не помешают. Я побежал трусцой по пустынной утренней улице. Несколько крестьян, уже вышедших во двор, посмотрели на меня как на сумасшедшего — бегать просто так здесь было не принято. Кивнул им ради приличия и поприветствовал: «Здрасьте».

Добежав до кузницы, прислонился к холодной стене, пытаясь отдышаться. На массивной двери всё ещё висел тяжёлый амбарный замок. Небо над головой уже заметно посветлело, но я был вовремя.

Достав из-за пазухи тяжёлый ржавый ключ, вставил его в замок.

Внутри кузницы царил полумрак — чуть светлее, чем ночью. Окон здесь не было, но тусклый свет просачивался через открытый дверной проём и многочисленные щели в стенах, позволяя различать силуэты наковальни и горна.

Не теряя времени, подбежал к очагу и принялся за утренний ритуал. Совком выгреб остывшую золу и спёкшийся шлак, откладывая в сторону крупные недогоревшие угли. Затем — закладка: трут, щепки, старый уголь, сверху — свежий. Всё на автомате. Руки двигались сами, выполняя понятную работу. Огниво, кремень, искра… Всё прошло гладко, без проблем.

Огонёк занялся. Подойдя к мехам, взялся за рычаг и… тут же мир качнулся.