Системный Кузнец (СИ). Страница 13

Сунул его в разгорающийся огонь, подсыпая угля. Нужно было нагреть его, а затем немного усадить — уменьшить в диаметре, чтобы он снова плотно стянул дощечки.

Когда металл раскалился до вишнёвого цвета, вытащил его клещами и положил на рог наковальни. Теперь — самое сложное. Нужно было бить по внутренней стороне, чтобы уплотнить металл и немного сузить кольцо.

[Подсказка: Для равномерной усадки обруча наносите лёгкие удары, постоянно поворачивая заготовку.]

Первый же удар прозвучал как выстрел. Замер, прислушиваясь. Тишина — Гуннар не проснулся. Выдохнул и продолжил, но уже тише, нанося серию быстрых, частых ударов. Руки дрожали, но я старался следовать совету Системы, поворачивая раскалённое кольцо после каждого удара.

Когда обруч остыл до тёмно-красного, решил, что хватит. Взял его клещами и быстро подошёл к ведру. Нужно было насадить его обратно, пока он горячий.

Накинул раскалённое кольцо на ведро. Раздалось шипение, и пошёл едкий дым — горячий металл впивался во влажное дерево. Схватил молоток и начал быстро, но аккуратно осаживать обруч на место, постукивая по кругу. Он шёл туго, плотно садясь на конус из дощечек.

Когда обруч встал на место, схватил горсть смоченного песка и бросил на раскалённое железо, чтобы быстро его остудить. Раздалось громкое шипение. Охлаждаясь, металл сжался, с тихим скрипом стягивая деревянные дощечки в монолитную конструкцию.

Наконец, закончил — ведро выглядело кривовато, с чёрным обожжённым поясом, но теперь казалось крепким.

[Выполнен ремонт: Деревянное ведро (Обычный ранг)]

[Качество: 21%]

[Анализ: Герметичность восстановлена. Обруч посажен неравномерно, имеется пережог древесины. Общая прочность конструкции низкая из-за ветхости материалов.]

«Двадцать один процент…» — сейчас это лучше, чем дырявое ведро.

Как раз в этот момент система выдала очередное уведомление — моя закалка тела достигла уже тридцати шести процентов. Вроде и неплохо, но если учесть, что осталось всего два дня, цифра вызывала беспокойство.

И тут меня осенило. Трут! Кремень! В кузне большие запасы этого добра. Если я немного позаимствую, кто заметит? Перспектива обзавестись собственным огнём радовала, но где-то в глубине души шевелилось неприятное чувство. Этот Гуннар может быть не так прост и мне это ещё аукнется. Но что делать? Нет выбора, придётся импровизировать.

Метнулся к верстаку. Сгрёб в ладонь охапку сухого, пахнущего грибами трута, схватил небольшие, забытые в дальнем углу кремень и кресало. Они были меньше и старее тех, что лежали на виду — казались ненужными. Распихав добычу по карманам, быстро засыпал угли в очаге песком, чтобы потушить их. Ещё раз окинул кузню взглядом, пытаясь убедиться, что не оставил следов, схватил ведро и выскользнул наружу.

На улице всё та же глубокая тьма. Ни души. Но если кто-то всё же слышал стук молота, вопросы будут, и об этом тут же донесут кузнецу — сомнений не было. Наспех защёлкнул замок и, прижимая ведро, почти побежал вверх, в сторону колодца.

Внутри всё ликовало. Несмотря на страх быть пойманным, чувствовался азарт, ребяческий восторг, как тогда, в прошлой жизни, в детстве, когда в тайне от отца брал машину из гаража и гонял по ночным дворам. Система тут же отреагировала на ускорение, прибавив несколько десятых процента к моему прогрессу. Я усмехнулся и перешёл на трусцу.

Добравшись до главной площади, остановился, тяжело дыша. Да уж, выносливость в этом теле была ни к чёрту. Ощущение, будто этот пацан курил всю свою недолгую жизнь. Чёрт возьми, почему так быстро устаю⁈

Второй подход к колодцу прошёл быстрее, но когда поднимал ведро, застыл, пытаясь уловить предательский звук капель. Выдержит ли ремонт? Не протекает? Наконец, вытащил его, отцепив, поставил ведро на край колодца и при лунном свете вгляделся в дно. Каждая капля, срывавшаяся с мокрых стенок, вызывала приступ тревоги. Но нет… это просто стекала вода снаружи. Щёли между дощечками были сухими. Не протекает!

Облегчение было почти осязаемым. Моё ремесло, мои знания, мой труд — всё это принесло первую реальную пользу. Не гвоздь для чужого забора, не нож для чужой охоты. А ведро воды, для меня любимого. Отлично. Осмотрелся по сторонам, подхватил свою драгоценную ношу и двинулся в сторону лачуги.

Глава 7

Тащить со склона полное ведро оказалось настоящим испытанием. Ноги путались и скользили на мокрой земле. Я спотыкался, чертыхаясь сквозь зубы, и несколько раз едва не растянулся в грязи, кое-как удержав равновесие. Тяжёлое ведро било по голеням, оставляя тупую боль. Рука, державшая дужку, немела, и приходилось то и дело перехватывать её, рискуя пролить воду.

Система бесстрастно отсчитывала проценты за это дурацкое упражнение. К концу пути наскрёб почти полпроцента. Прикинул: если носиться с этим проклятым ведром вверх-вниз часа полтора, можно, наверное, выжать процента три, перед тем, как окончательно сдохну от усталости — перспектива так себе.

С трудом пробравшись через колючие заросли крапивы к своей лачуге, пинком открыл хлипкую дверь и ввалился внутрь, поставив ведро на земляной пол. Рухнул рядом, тяжело дыша. Голод скручивал желудок, но я уже смирился с тем, что сегодня ужина не будет.

Выгреб из кармана сокровище, что утащил из мастерской: кремень, огниво и пучок сухого трута. Теперь нужно было решить главную проблему — огонь. Лачугу пробирал промозглый холод, спать в такой сырости — верный путь к лихорадке. Тепла хотелось очень.

Зачерпнув воды из ведра, умыл лицо. Холодная вода обожгла кожу, прояснив мысли. Вытер руки о грязную рубаху и принялся за очаг.

Тут же столкнулся с реальностью — дров не было, ни полена, ни даже щепки.

В голове всплыл образ тех гнилых досок, что валялись за домом. Не лучший вариант, но единственный. Тут же поднялся и вышел в темноту. Доски оказались хуже, чем думал: трухлявые и, конечно же, утыканные острыми занозами. Пару таких заноз я тут же вогнал себе в ладонь. Выругавшись, выбрал самые короткие и целые обломки и затащил их внутрь.

Вот же чёрт — они были сырыми насквозь.

На миг охватило отчаяние, но я отогнал его. Попытка — не пытка. Выложив в каменный круг очага весь свой запас трута, сверху уложил самые тонкие щепки, которые смог отломить от досок.

«И ведь так топили раньше,» — промелькнула в голове мысль. Никаких тебе печей с дымоходами, как у бабки в деревне, где тёплый воздух по трубам обогревал весь дом. Здесь всё было по-первобытному: костёр прямо посреди хижины. Единственной «батареей» были камни очага, которые вбирали в себя жар, чтобы потом отдать его воздуху.

Нащупал во тьме холодный кремень и кресало. Привычные движения, и сноп коротких искр брызнул на пучок пакли. Одна из них зацепилась.

Едкий дымок пополз вверх. Припав к очагу, раздувал тлеющий огонёк — тление перекинулось на сухой мох, затем лизнуло щепку. Я прикрывал рождающееся пламя ладонями от сквозняка, который гулял по хибаре, словно у себя дома. Есть! Огонь занялся, жадно пожирая растопку.

Мерцающий свет вырвал из темноты убогое убранство лачуги.

Ладно, рано радоваться. Теперь самое сложное — заставить огонь взяться за сырые гнилые доски. Это заняло у меня добрых десять минут, полных ругательств. Пламя несколько раз гасло и приходилось начинать всё сначала. Я вертел доски, подставляя огню самые сухие участки, и вот, наконец, одна из них нехотя затлела, задымила, и через миг на почерневшей древесине родился язычок пламени. Лёжа на полу, аккуратно поддувал снизу, питая его кислородом. Через несколько минут доска заполыхала!

Победа! Удовлетворённо откинулся назад, сев прямо на земляной пол. Просто сидел и наслаждался огнём, протянув руки к пламени и впитывая тепло. Поймал себя на странной мысли: здесь, в этой безнадёге, когда у меня не было ничего, простые вещи — тепло, вода, удачно разожжённый костёр — приносили такое детское чувство счастья, какого не испытывал годами в своей прошлой, сытой жизни.