Системный Кузнец (СИ). Страница 11

Вдоль улицы тянулся ремесленный ряд. Вот кожевенная мастерская, от которой ветер нёс кислую вонь дубильных ям и едкий запах аммиака. Дальше — дом плотника Свена. Оттуда доносился ритмичный звук пилы, рассекающей древесину. Дальше виднелась гончарня, из трубы которой вился дымок.

От главной улицы растекались узкие протоптанные тропы, ведущие к домам простых крестьян.

Но где же моё жилиство? Куда мне идти? За всё это время ни разу не задумался об этом. Но тело помнило, ноги сами несли вниз по склону, туда, где кончалась деревня и начинались задворки. Туда, куда дожди смывали всю грязь и нечистоты.

Ведомый чувствами Кая, я ощутил волну ненависти. Он ненавидел это место. Особенно сильно — после того, как остался совсем один.

Дошёл почти до самых ворот. Массивные, из просыревшего дерева, они держались на честном слове и грубых подпорках. Было очевидно, что их давно не ремонтировали: между створками была широкая щель, под воротами виднелся свежий подкоп, оставленный каким-то зверем. Между поленьями самого частокола — дыры, кое-как заткнутые хворостом. Вокруг грязь и вонь стояли такие, что я невольно зажал нос рукой.

Теперь направо, в узкий проулок, зажатый между частоколом и задней стеной чьего-то сарая. Ещё несколько минут по скользкой грязи, и вот я на месте.

Передо мной была моя лачуга. «Дом» — это слово было для неё оскорблением. Это была нора, вросшая в землю, как гнилой гриб. Её единственная стена, выходившая в проулок, покосилась и грозила рухнуть. Старая глина обвалилась, из каркаса торчали клочья соломы. Крыша прогнила и сквозь дыры в ней уже пробивались наглые сорняки. Всё это строение выглядело так, будто достаточно было одного хорошего пинка, чтобы оно сложилось, как карточный домик. Подойдя к низкой перекошенной двери и, собравшись с духом, толкнул её. Она отворилась с протяжным скрипом.

Не сразу решился переступить через порог. Мгновение стоял там, вдыхая затхлый воздух, идущий из тёмного проёма. Но делать было нечего — другого жилья не было.

Шагнув внутрь, стало ясно, в каком аду жил этот мальчик. Тяжёлый вздох вырвался из груди и чувство острого сострадания разлилось внутри, вытесняя всю мою недавнюю злость и триумф. Я покачал головой. Мало того, что он был совершенно один, совсем ребёнок, так ещё и в таких условиях.

Стены этой лачуги были насмешкой над самим понятием «стена». Сквозняк гулял здесь так же свободно, как на улице. Они были сделаны из самого дешёвого, что можно было придумать — смеси навоза, глины и соломы, налепленной на каркас из гнилых досок. Местами смесь осыпалась и сквозь дыры виднелась серая улица. Крыша была не лучше. Подняв голову, увидел хмурое небо в трёх или четырёх прорехах в покрытии. Во время дождя здесь, должно быть, лило, как из ведра.

Пол — такой же, как в кузнице: голая земля, на которой были разбросаны редкие клочки соломы. Зачем они здесь, я сначала не понял, но потом взгляд упал на лежанку в самом дальнем углу. Там соломы было навалено побольше, образуя подобие матраса. Рядом валялось тряпьё, служившее одеялом — оно источало такой густой запах пота, сырости и плесени, что он ощущался даже на расстоянии в три метра.

В центре комнаты, словно алтарь в храме нищеты, стояло то, что в этом доме служило столом — просто огромный плоский валун, который сюда кто-то когда-то притащил. Никаких стульев, ничего. В углу чернел примитивный очаг — несколько камней, сложенных кругом, а над ним висел треснувший горшок. Единственным признаком того, что здесь кто-то живёт, были несколько деревянных колышков в стене, на которых висела ещё более рваная, чем моя, рубаха.

Прошёл внутрь и, не найдя лучшего места, тяжело опустился на соломенную лежанку. В комнате было мрачно — единственное оконце, затянутое какой-то мутной субстанцией — кажется, бычьим пузырём, насколько я мог вспомнить — едва пропускало свет.

Глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому мраку. «Что, Дим, — пронеслось у меня в голове, — теперь это твой дом. И тебе в нём нужно будет как-то жить».

Откинулся на колючую солому и просто лежал некоторое время, глядя в потолок. Я позволял плану в голове оформиться самому, без спешки. Очевидно, здесь предстояло много работы. Не ради уюта или комфорта — о них пока и речи быть не могло. А просто для того, чтобы эта лачуга не развалилась при первом же порыве ветра… и не похоронила меня под своими обломками.

Глава 6

Мысли метались в голове, сливаясь в бессмысленный калейдоскоп. Лачуга, где пустота была единственным убранством — ни ложки, ни кружки. Задание Системы сухое и безжалостное: «Закалка Тела», два с половиной дня на выполнение, иначе — смерть. Весь этот бесконечный день, проведённый за непонятной работой… Цельная картина никак не складывалась. Сознание начало сдавать. Я чувствовал под собой холодный земляной пол, присыпанный колючей соломой. Веки налились свинцом, и тьма поглотила меня. Измождённое тело просто отключилось.

Реальность возвращалась медленно. Первым пришёл холод — пробирая сквозь тонкую рубаху, заставлял тело дрожать. Ни о каком уюте в этой сырой норе не могло быть и речи. Я лежал так, наверное, минут пять, не в силах даже разлепить веки, но уже понимал — в комнате царит непроглядная тьма.

И вдруг — мысль! Яркая, как удар молота. Чёрт! Проспал весь день!

Паника обожгла изнутри. Глаза резко распахнулись. Драгоценные часы, отпущенные мне на выживание, были бездарно слиты в сон. Вокруг действительно стояла густая тьма. Прошла минута, прежде чем взгляд начал выхватывать из мрака очертания стен и дыру в крыше, сквозь которую виднелось несколько тусклых звёзд.

И тут меня накрыло второй волной, уже не паники, а горького осознания. Я всё ещё здесь, в теле этого мальчишки, в этой дыре на краю света.

С трудом приподнявшись, сел, прислонившись спиной к холодной стене. Звуки снаружи изменились — дневной гомон деревни стих, сменившись ночным шёпотом. Редкие голоса, лязг металла где-то через пару домов. Зато ожила трава — её наполнил стрекочущий хор сверчков и цикад.

И тут почувствовал это — желудок скрутило спазмом, будто его пытались выжать, как мокрую тряпку. Я не ел весь день — задавленный грузом событий, просто забыл об этом. И что-то не припомнил в обрывках воспоминаниях мальчишки, чтобы в этой лачуге было хоть что-то, похожее на еду. А она была мне необходима как воздух. Чтобы выполнить задание Системы и набрать эти проклятые проценты, нужно было работать. А это сделать, телу требовалось топливо!

Отчаяние начало подступать к горлу. Да, кузнец давал Каю пол-лепёшки в день. Вот и вся плата за адский труд подмастерья. Катастрофически мало для растущего организма, подвергающегося таким нагрузкам. Но сегодня Гуннар не дал мне даже этого, он просто забыл.

С едой всё было ясно — её не было. Но жажда… В горле пересохло, во рту стоял привкус пыли, нужна была вода. Наверняка в деревне есть колодец, но чтобы принести её, необходимо ведро.

С трудом поднялся на ноги. Спина, руки, ноги — всё тело было ватным, мышцы забиты так, словно их часами били палками. Мелкая дрожь пробежала по конечностям от дикой усталости и голода. На мгновение глаза закрылись и перед внутренним взором встала картина: еда, горячий чай, душ и тёплое одеяло… Красивые картинки из прошлой жизни, а сейчас… Была только тьма, хоть глаз выколи.

Ведро. В обрывках чужой памяти всплыл образ — оно должно быть где-то на улице, за углом лачуги. Какого чёрта оно там делает? Наверняка всё грязное, забытое…

Кое-как нащупав шершавую поверхность двери, толкнул её и шагнул наружу. Прохладный ночной воздух ударил в лицо. Я поднял голову и замер. Небо было незнакомым — огромная яркая луна заливала всё вокруг призрачным светом. Но даже её освещения не хватало, приходилось идти медленно, выставив перед собой руки, чтобы не напороться на что-нибудь острое.

Обогнув угол лачуги, там, в густых зарослях крапивы, рядом с кучей гнилых досок, я его нашёл. Это было старое деревянное ведро, собранное из потемневших от времени дощечек, стянутых парой ржавых железных обручей. Один из нижних обручей ослаб и съехал набок, отчего вся конструкция выглядела хлипкой.