Напарник обмену и возврату не подлежит (СИ). Страница 6

Песня кончилась, вода в душе стала казаться холодной, и, дрожа, Эрманика переступила ногами, чтобы достать до полотенца, что висело на стене.

– Всё хорошо? – спросил участливый голос, и, прежде чем сообразить, кто спрашивает, Ферра схватила с полочки над раковиной пистолет и выстрелила.

Зря! Только расколотила узорную плитку на стене. Осколок угодил ей в руку. Кроме того, она когда-то успела удариться мизинцем ноги о край бортика душевой кабинки. Ноготь и кончик пальца побелели.

– Какого чёрта ты забрался в мою ванную, ты, наглый уродец? – заорала Ферра. – Мы с тобой договаривались: я позволяю тебе слушать под дверью, а ты не показываешь мне свою рожу!

С досады она даже забыла, что стоит голая и мокрая с пистолетом в руке. Зато внезапный озноб исчез, стало жарко.

– Тише, тише, – сказал Альтео. – Положи оружие. Я просто почувствовал, что тебе плохо. Я же всегда рядом, когда тебе плохо, помнишь?

– Мне плохо от тебя, чтоб ты сгинул, – устало сказала Ферра. – Какой от тебя толк? Пугаешь, разыгрываешь, мешаешься… Даже полотенце подать не можешь.

– С полотенцем ты справишься и сама, – заметил ди Маджио, – а вот с депрессией вряд ли.

– Нет у меня никакой депрессии!

– Это благодаря мне. Вспомни, что было в детстве…

– Не хочу я вспоминать.

– Завтра всё равно придётся.

Ферра не стала ему отвечать. Если ей и надо вспомнить что-то из детства, так это то, как она научилась перед всеми скрывать, что ди Маджио существует. Правда, когда-то её радовало, что рядом находится почти взрослый парень, пусть и воображаемый. Сейчас он бесил.

Она кое-как вытерлась, оделась и, выпив вместо ужина стакан апельсинового сока вприкуску с кусочком хлеба, легла в кровать.

– Чтоб ты сгинул, ди Маджио, – угрюмо сказала она, уже засыпая.

ГЛАВА 4. Не только плохое

– Колокольчик, – напомнил Альтео.

– Знаю, – буркнула она и хотела оставить колокольчик без внимания, но потом передумала и задела пальцем эти тонкие звенящие трубочки, чтобы услышать переливчатый звон.

– Зеркало.

– Да ладно тебе, – Ферра бросила на отражение раздражённый взгляд. – Что я там, по-твоему, увижу нового?

Ди Маджио тоже посмотрелся в зеркало, но отражения, конечно, не увидел.

– Дверь.

Она заперла и проверила – всё закрыто. Вот тут от правил отходить нельзя. Всё должно быть надёжно заперто.

– Сегодня будет хороший день, – сказал ди Маджио.

– Вряд ли, – ворчливо ответила Эрманика.

***

– Давайте поговорим о вашем воображаемом друге, Эрманика, – после обмена приветствиями предложила Леона Аурелия Нетте-Дженца, сидя в низеньком уютном кресле.

За нею располагался большой письменный стол, и стул рядом, но психотерапевт предпочла вот это уютное кресло и низкий журнальный столик. Напротив стояло не менее славное креслице, в котором сонно зевала Эрманика. Хорошо, что Нетте-Дженца привезла с собой мебель. Могла и диван захватить, наверное, но не захватила. И вон того книжного шкафа здесь при прежнем докторе не было. Эрманика поморщилась: у шкафа была приоткрыта стеклянная распашная дверца. Она вообще не любила такие дверцы на мебели, легко наткнуться. Уж если остеклять книжный шкаф, то раздвижными стёклами на рельсиках.

– Давайте, – ответила она, раздумывая: лень ей встать и закрыть дверцу, или всё-таки не лень. – Кстати, а мы можем перенести наши занятия на вечер? Утром я ужасно хочу спать.

– К сожалению, пока не можем, – развела руками Леона Аурелия. – По вечерам я практикую в больнице. Хотите кофе?

– Давайте, – опять сказала Ферра.

Кофе в кабинете даже не пахло, но Нетте-Дженца удивила. Унизанные перстнями пальцы левой руки пошевелились – одновременно с этим захотелось подвигать пальцами маг-ортезов! – и воздух пришёл в движение. Что-то загромыхало в ящике письменного стола. Звук был похож на тот, который бывает, когда трясёшь жестяную копилку. Затем ящик выдвинулся. Леона Аурелия вытащила оттуда и поставила на стол две большие фарфоровые чашки с кофе.

– У меня кафе-портал, каждый месяц оплачиваю его. Надо только держать немного мелочи на чай и посылать внятный заказ. Но я приспособилась писать всё на бумажке и класть в ящик вместе с деньгами. Единственное неудобство – чашки по кафе-порталу обратно не отправишь, – вздохнула Леона Аурелия. – Приходится в конце рабочего дня относить их самой.

Кофе был хороший. Эрманика не спеша его потягивала и жмурилась. Ди Маджио внял уговорам и не появлялся, и сейчас даже не хватало какой-нибудь его реплики – очень уж растянулась эта напряжённая тишина.

– Итак, у вас есть воображаемый друг, – сказала Леона Аурелия, отставив свою чашку с кофе на маленький столик. – Он сейчас тут?

– Нет, остался за дверью, – без тени иронии ответила Ферра. – Обещал вести себя хорошо.

– То есть он поддаётся на уговоры, идёт на компромиссы?

– Когда ему это удобно – да, – ответила Ферра.

– Вы помните момент, когда ваш Альтео появился? – спросила Леона Аурелия.

– Может быть, мы лучше поговорим… о семье или о том, как я пою в душе? – ответила вопросом на вопрос Ферра.

Ей не давала покоя раскрытая дверца книжного шкафа. Не выдержала: подвигала пальцами (механические суставы маг-ортеза чуть хрустнули). Выплела несложный узор, толкнула указательным пальцем воздух. Дверца мягко затворилась.

Но тут Ферра заметила, что ящик стола Леоны по-прежнему приоткрыт. А ведь это был портал. Как знать, что в следующий раз положат с той стороны вместо чашки кофе: бомбу, например…

Тут бы впору было применить свои телекинетические способности. Достаточно только шевельнуть пальцем. Однако с магией ничего не вышло: стол был защищён как личное и неприкосновенное. Ферра в нерешительности поднялась с кресла, но тут же поняла, что психотерапевт, полная женщина, сидит слишком близко к столу. Ферра могла закрыть ящик, лишь задев Леону. Коснувшись её.

Два страха столкнулись лицом к лицу, оскалили мелкие острые зубы, корча друг другу устрашающие гримасы, а Ферра застыла в ступоре.

– Попроси её задвинуть ящик, Ника, – шепнул на ухо ди Маджио.

Ступор тут же прошёл. Эрманика дёрнула ртом и резко села обратно.

– Кама Ферра? Всё в порядке? – спросила Леона Аурелия с самой доброй улыбкой.

– А? Да, конечно. Простите, заметила, что ящик выдвинут.

– Вам хочется его задвинуть?

– Вы не могли бы сделать это сами? Вам всё-таки ближе.

Леона задвинула. И взяла со стола блокнот, где сделала пометку.

– Если что, я не боюсь, что из ящика или шкафа вылезут монстры, – со смешком сказала Ферра, – а то вы всё записываете, и мне не по себе. Это не мания и не фобия, просто я однажды в детстве здорово расшибла лоб о стеклянную дверку буфета. А вы могли удариться о ящик ногой – это тоже не очень приятно.

Она не врала, скорее недоговаривала. Воспоминание тут же облило Ферру кислотой.

В комнате, полной террористов и сигаретного дыма, тоже был такой не задвинутый ящик, только не стола, а стеллажа. Один из мужчин ударился о него боком, выругался и от злости расстрелял одного из заложника. В тот день Томас умер первым.

– Я понимаю, Эрманика, вы сейчас не очень расположены рассказывать о вашем воображаемом товарище, – сказала Леона. – Садитесь. Можете не отвечать на вопрос, если не хочется. У нас есть и другие темы…

– Нет, я всё-таки расскажу. Может, мне и правда станет легче? – сказала Ферра. – Вы, наверно, много раз читали про тот случай в полицейском участке, так? Но есть то, о чём говорят очень мало. О причинах нападения. Это случилось вскоре после известного заявления понтифика, где было сказано в числе прочего о том, что маги никому не враги и служат не только закону, но и богу.

– Но маги никогда не были против закона и тем более против бога, – сказала Леона с плохо скрываемым беспокойством.

– Более того, многие маги ходят в церковь, – слабо улыбнулась Ферра. – Слова понтифика были адресованы еретикам из секты «Белые небеса», которые считали, что магия – от нечистого, и магов следует объявить вне закона, заковать в антимагические оковы и посадить в тюрьмы. Когда заявление прозвучало по радио и было напечатано в газетах, «небесные» активировались. Сами они ходят в чистых белых одеждах, но адепты…