Время сбросить маски. Страница 14

– А помолчать не можешь, глупый?! – Губы Ли Мэй тронула слабая улыбка. Девушка утерла слезы рукавом и снова посмотрела на Чжао Вэйнина.

– Быть может… когда-нибудь вы расскажете мне, кем был ваш человек и каким он был? Даже если я – это не он, все равно расскажите. Вы кому-нибудь о нем рассказывали?

– Я немного рассказывала о нем прабабушке и сестрице Ланфэн…

– Если пожелаете, расскажите и мне. Пусть даже я – не он. Скажите мне все, что хотели сказать ему, и не плачьте больше из-за него. Раз он спас вас, думается мне, он был добрым человеком. Он бы не хотел, чтобы кто-то так долго оплакивал его. Не грустите и отпустите его!

– А если я не хочу отпускать?

– Тогда вы напрасно будете страдать, – вздохнул Чжао Вэйнин. – Есть долги, которые нельзя вернуть. Мертвый с вас ничего не спросит.

– Если мой человек забыл, это не значит, что я забуду. Я была не единственной, кого он спас. Для него, возможно, это был пустяк. Но не для меня.

Ли Мэй вновь умолкла на некоторое время. Чжао Вэйнин снова положил в ее миску кусочки мяса, но к еде девушка так и не притронулась.

– Когда я была лисенком, в Запредельном краю шла война, – начала рассказ Ли Мэй. – Великие семьи отчаянно боролись за власть, и некому было урезонить их. Со всех сторон нас окружали враги, а народ бедствовал. Семья Ли серьезно пострадала… мои родители погибли, прабабушка была тяжело ранена. Тогда мы выживали, выживали, как могли. Помню, что весь восточный уезд был объят пламенем! Оно ревело, как огромное чудовище, оно уничтожало все на своем пути, и не было нигде спасения. Потому прабабушка отправила меня и других детей в мир смертных. Пребывая там в истинном обличье, мы могли спрятаться понадежнее и переждать бурю. Никто из нас еще не был способен принять человеческий облик в Тянься. Но и там для нас не нашлось места; даже там нас без устали преследовали и стремились убить. Наши враги желали стереть семью Ли с лица земли и не останавливались ни перед чем.

Я так привыкла бояться, что уже больше ничего и не чувствовала, кроме страха. Настал день, когда я была разлучена со своими близкими, я бежала и бежала прочь, без отдыха, не разбирая дороги. Во мне жил только животный страх. Я боялась остановиться, боялась быть обнаруженной, боялась быть убитой. У меня оставалось так мало сил…

Чжао Вэйнин потянулся было к руке Ли Мэй, однако в последний момент не решился к ней притронуться. Но вдруг девушка вцепилась в его ладонь, переплела их пальцы. Ее рука была холодной, и Чжао Вэйнин был готов поделиться с ней своим теплом.

– В ту пору и земли Тянься были охвачены войной, – продолжала Ли Мэй. – Я видела… видела всякое… Так много боли, горя и потерь… Это невозможно было вынести! Я осталась одна в целом мире, устала и была голодна. Меня все время кто-то преследовал. Однажды я, совершенно измученная и истощенная, скатилась в глубокий овраг и поломала две лапы. Я лежала на сырой земле, и отовсюду веяло холодом. Я смотрела на далекие звезды и прощалась с прабабушкой, с братьями и сестрами, с нашим большим домом на острове и с вечно хмурым господином луном, жившим в озере. Ночь была такой долгой, бесконечно долгой… но почему-то никто не пришел добить меня. Я не могла сдвинуться с места, лежала и думала о том, что скоро увижу матушку и отца, которые ждут меня у Желтых источников. Я закрыла глаза и почти ничего не слышала. Я думала, что так и умру в одиночестве.

В глазах Ли Мэй отразились золотые огни духов. Она смотрела сквозь Чжао Вэйнина, глядела вдаль, в свое печальное прошлое. Юноша крепче сжал ее руку.

– Но тут кто-то сказал: «Поглядите, этот зверь плачет!», и я открыла глаза. Надо мной склонился смертный. Он подозвал других людей, и они тоже разглядывали меня.

«Этот зверь умирает, – проговорил другой смертный, – мой генерал, вам бы отдохнуть. Давайте вернемся в лагерь».

«Ступайте, а я последую за вами», – ответил первый смертный. Он остался, а все остальные ушли. Я смотрела на него, а он глядел на меня и гладил между ушами. В другой руке смертный держал факел, и потому в его глазах плясали огненные искры. У него были добрые глаза, потому мне не было страшно. У него были самые грустные глаза на свете! Много после я ни раз задавалась вопросом: мог ли он разглядеть мою вторую сущность? Кого он видел тогда: лису или израненного и смертельно уставшего ребенка? От него сильно пахло кровью, но я так и не почувствовала опасности.

Потом человек поднял меня, положил на сгиб локтя и забрал с собой. Я укусила его, наверное, раз пять, но он все равно меня не отпустил.

«Знаю, что больно, но это не продлится долго, – сказал он. – Бедное создание! Кто так жестоко обошелся с тобой?»

Чтобы кости правильно срослись, смертный привязал к моим лапам гладкие дощечки. Он сделал для меня постель из соломы, пуха и одеял, кормил, гладил и носил на руках, когда мне было особенно больно. Я так и жила в его шатре, пока не поправилась и снова не смогла ходить. Но и после он меня не прогнал. Он выхаживал многих животных и птиц. Среди них были и духи, пребывавшие в истинной форме. Но все они, поправившись, покидали его. Кроме меня, с ним осталась только красная птица. Помню, я ей совсем не нравилась. Она много раз пыталась клюнуть меня в лоб или целилась когтями в глаза, а я старалась вырвать все перья из ее хвоста. Однажды мы гонялись друг за другом по шатру и устроили ужасный беспорядок. Мой человек не стал нас наказывать, но выглядел таким расстроенным, что это было куда хуже наказания. Мы доставляли ему хлопоты, но он все равно был добр к нам. Пока я была с ним, я чувствовала себя в безопасности. Удивительно, но никто так и не пришел убить меня! Я могла спать у него на коленях и всюду ходить за ним хвостом. И все видели во мне лишь безобидного зверька.

За спиной моего человека стояли тысячи солдат, все считали его великим героем и полагались на него. Я с ранних лет жила в постоянном страхе смерти и не знала ни одного мирного дня. На долю моего человека выпало такое же несчастье. Другие смертные ждали от него многого, они взвалили на его плечи неподъемный груз ответственности. А я ничем не могла помочь. Я совершенствовалась и день и ночь, чтобы вырастить второй хвост и научиться принимать человеческий облик в Тянься. Я хотела заботиться о нем так же, как он заботился обо мне, и облегчить его жизнь. Я хотела, чтобы он однажды узнал, кто я на самом деле, научился доверять мне. И тогда, быть может, я смогла бы защитить его, смогла бы найти для него место, неважно, в Тянься или в Запредельном краю, где он был бы в безопасности. Где ему не пришлось бы изо дня в день рисковать жизнью, страдать от ранений и видеть смерть друзей. Он был так молод! Вся жизнь впереди! Он… он был прекрасен! Создан для свободы и счастья! Я хотела ему помочь, но была слишком слаба и ничего не смогла сделать.

Настал день, когда мне пришлось покинуть его. Прабабушка призывала меня домой. В восточном уезде наступили короткие дни мира, и семье Ли надлежало воссоединиться. Я не хотела уходить одна. Я собиралась забрать моего человека в Запредельный край. Моя вторая тетя как-то привела в наш дом смертного, и семья приняла его. Он всю жизнь прожил среди духов и ни в чем не знал нужды. Я желала такой же судьбы для моего человека. Но я не смогла забрать его с собой. Тогда битва не прекращалась ни днем ни ночью, тогда он не мог оставить своих людей. Я дала клятву вернуться и позаботиться о моем человеке, попросила птичьих духов приглядывать за ним. Я совершила ужасную ошибку! Следовало забрать его с собой! Следовало забрать его любой ценой!

Лицо Ли Мэй исказило страдание.

– По возвращении домой меня ждала грустная картина. Восточный и юго-восточный уезды были объединены под властью семьи Ли. Но за победу мы заплатили дорогую цену. Многие… многие мои родные погибли, многие умерли после, так и не оправившись от ран. То было тяжелое время! Те страшные дни невозможно забыть! Мои уцелевшие родичи делали все возможное для скорейшего восстановления восточного уезда. И я помогала, чем могла. Не могла думать ни о чем другом. Но все же я надеялась, что мой человек дождется меня.