Егерь. Системный зверолов (СИ). Страница 16

— Много? — улыбнулся я.

— Ещё как! Вот что, Макс — если б не это всё, по-другому могло быть. Ефим твердит, что твоя хворь, мол, действует не сразу, а со временем. Бред собачий, но он страхуется. Другого бы за то, что нарушил указ старосты, уже наказали, а тебе, можно сказать, последнее предупреждение. Не думала я, что он так серьёзно настроен. Законы-то в стране серьёзные, а Ефим, считай, самый главный в деревне. Так что не нарушай, Макс. Большое везение дважды не сработает.

Почувствовал, как в груди кольнуло — не злость, а что-то вроде досады. Но Ирма права — пока я в деревне, мне нужно быть тише воды, ниже травы. Кивнул, показывая, что понял, но в голове уже крутились мысли. Если староста так боится меня, значит, есть причина. Может, дело в отце? В его славе? Или в том, что я теперь приручитель, да ещё с красными татуировками, которые проявились раньше времени?

— Но всё-таки я не болен, — сказал твёрдо, глядя ей в глаза. — И ты это знаешь.

Ирма расхохоталась, и её смех был похож на карканье ворона, который нашёл что-то вкусное. Она хлопнула себя по колену.

— А то я не вижу, парень! — сказала она холодно, но с искрой веселья. — Ты здоров. Но Ефим — он не дурак, он всё же староста крупной деревни. Ты долго валялся, никто не знал, что с тобой. Деревня шепчется, люди боятся. Староста просто перестраховывается, и его можно понять. А на деле, кто ж его знает, болен ты или нет. Просто так думать — не по мне. Родова всё-таки.

Я почесал затылок и вспомнил про «Звериный кодекс». Эта штука всё ещё была заблокирована, и мысль о том, что нужно поймать питомца, жгла, как заноза под ногтем.

— Научишь меня? — спросил я, глядя на Ирму. — Травы, их свойства, как собирать, где искать. Я хочу знать.

Ирма прищурилась, и её взгляд стал острым. Она молчала, будто взвешивала меня на невидимых весах. Потом хмыкнула, и её лицо смягчилось, но не до конца — в нём всё ещё была твёрдость.

— Научить? — сказала она жёстко. — А ты, парень, мне ещё огнежар должен. Помнишь, как вчера клялся, что достанешь? Или уже забыл?

Снова почесал затылок, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Огнежар. Она права. Я дал слово, а это для меня — не пустой звук. Но в её тоне было что-то ещё, что-то вроде вызова, как будто она проверяла меня.

— Не забыл, — сказал твёрдо, посмотрев ей в глаза. — Достану твой огнежар. Но ты покажи, как искать травы, на что смотреть. Я хочу учиться. Не горю желанием отправляться в опасную часть леса без знаний.

Ирма посмотрела на меня долгим взглядом, её глаза будто просвечивали меня насквозь. Потом кивнула, и её усмешка стала чуть мягче.

— Ладно, парень, — она вдруг тепло улыбнулась и на секунду превратилась в обычную милую бабушку. Но лишь на мгновение. — Сходим в лес когда-нибудь, но только в безопасную зону, понял? Там, где звери не рвут на куски за один взгляд. Покажу тебе травы, расскажу, что к чему. Но не жди, что за тебя всё делать буду. Лекарь проверит и пойдём.

Я кивнул — наконец-то сдвинулся с мёртвой точки!

Безопасная зона — это не глубина леса, там можно многому научиться и начать моё знакомство с местной природой. Я привык подмечать детали: сломанную ветку, примятый мох, запах в воздухе. Здесь должно быть то же самое, в общих чертах. Да, всё другое, но можно выучить любой лес.

Однако мысли вернулись к «Звериному кодексу» и огнежару.

А ведь система показала мне информацию о цветке, но не о других травах, что были в избе Ирмы. Почему? Может, потому что большинство трав для меня пока бесполезны? Кодекс, похоже, заточен под Звероловство, а не под травничество. Конечно, это не значит, что заниматься алхимией — бесполезно, это точно нужно делать.

Но нужно правильно выстроить приоритеты.

Если я активирую кодекс, поймав питомца, кто знает, какие знания он мне даст?

— Как скажешь, — в итоге ответил я. — А сегодня хотелось бы потренироваться. Надо бы в порядок себя привести. Да и ещё есть пара дел…

Ирма подняла бровь, и её лицо осветила редкая улыбка, почти тёплая.

— Потренироваться? Ну и ну! Что с тобой, парень? Всё больше напоминаешь мне сына. Он тоже не любил на месте сидеть. Молодец, Макс. Двигайся, но не переусердствуй, а то опять свалишься, и мне тебя отпаивать.

Ирма поднялась с лавки и пошла к выходу. Она повернулась к двери, но остановилась на пороге, обернувшись ко мне. Её глаза смотрели с какой-то странной смесью гордости и грусти.

— Завтра отвара не будет, травы не подсохли. Но вот что. Пора бы тебе становиться мужчиной в семье, внук, — сказала она сухо. — Зарабатывать деньги, помогать матери. Может, и старухе своей поможешь. Я, наверное, всегда буду ходить за травами, даже когда суставы скрипеть начнут, но ты — сын своего отца. Я верю, что валяться на кровати тебе в тягость. Он бы это не одобрил. А про матушку не переживай. Возьму её на себя. Делает из тебя сопляка!

Она ушла, хлопнув дверью с такой силой, что я невольно дёрнулся. Похоже для Ирмы крайне важно было наследие её сына.

Она даже не знает, насколько права.

Я никогда не был человеком, который лежит без дела. Здесь, в этом теле, чувствовал то же самое — потребность двигаться, делать, доказывать самому себе, что могу. А вот Макс, чьё тело я занял, не задумывался о таких вещах, мелкий совсем был. Смерть отца изменила его, заставила мечтать о Звёздном Волке, о том, чтобы стать мужчиной в семье. Но он был слишком юн, слишком горяч, пошёл на очень необдуманный поступок.

Я вышел во двор, утренний воздух, уже нагретый солнцем, обволакивал кожу, словно тёплое одеяло. Жара накатывала, как волна, — липкая, густая, с запахом пересохшей травы и горячей земли.

Солнце палило, и я, не раздумывая, стянул рубаху, бросив её на покосившийся забор. Кожа, бледная, как у мальчишки, который месяцами не вылезал из постели, тут же покрылась лёгким потом.

Я оглядел хозяйство, и в голове щёлкнуло — всё это можно использовать. Не для силовых подвигов — не собирался таскать брёвна, как учил меня дед. Не сейчас! Начинать надо с малого, лишь чтобы разбудить тело, заставить его вспомнить, как двигаться слаженно, как дышать в ритме.

Начал с разминки.

Наклоны, повороты туловища, круги плечами — мышцы скрипели, как несмазанные петли, но постепенно разогревались. Пот стекал по вискам, солнце жгло спину, кожа горела, но это было даже приятно. Я перешёл к растяжке: присел у забора, упёрся руками в шаткую доску и потянул спину. Доска скрипнула, но выдержала.

Рядом с сараем лежал тяжёлый деревянный брус — использовал как опору. Упёрся руками, ноги вытянул назад, и начал отжиматься, но не до упора, а плавно, чтобы почувствовать, как работают плечи, грудь, пресс. Продолжал достаточное количество времени, считая в уме: раз, два, три. Дыхание сбивалось, лёгкие горели, но я заставлял себя дышать ровно, как давно умел. Десять раз, потом отдых.

Дальше — ноги. Взял верёвку из мастерской и натянул её между двумя столбами забора, не высоко, чуть выше колена, и начал перешагивать, как через низкую преграду. Шаг влево, шаг вправо, стараясь держать равновесие. Верёвка слегка провисала, но это даже помогало — заставляло следить за каждым движением, чтобы не запнуться.

Для спины и пресса использовал старую бадью, что стояла у колодца. Пустая, но крепкая, из потемневшего дерева. Я лёг на спину прямо на траве, закинул ноги на край бадьи и начал поднимать корпус, чувствуя, как мышцы живота напрягаются.

Жара делала всё тяжелее, будто солнце давило на грудь, но я считал повторения — десять, пятнадцать, двадцать. На последнем выдохе остановился, лёг на землю, раскинув руки, и посмотрел в небо. Оно было ясным, голубым, с редкими облаками. Взгляд метнулся дальше и остановился на чёрном «Расколе». Я нахмурился. Пожалуй, хватит с физкультурой на сегодня.

Сердце колотилось, но ровно, как хороший мотор. Чувствовал, как кровь бежит по венам — как тело, хоть и слабое, начинает оживать.

А ведь замечательное тело! Молодое, которое может стать очень сильным. Ощущения — невероятные, только тренируйся и тренируйся!