Егерь. Системный зверолов (СИ). Страница 17

Я встал и подошёл к колодцу. Взялся за рукоять и начал медленно крутить. Не для того, чтобы поднять воду, а чтобы почувствовать, как работают плечи, как напрягаются руки. Движение было плавным и ритмичным. Ведро поднималось, скрипя, и я почувствовал, что делаю это гораздо легче, чем вчера.

Через полчаса остановился, тяжело дыша. Пот стекал ручьями, кожа блестела, как отполированное дерево. Я чувствовал себя живым, будто впервые за долгое время. Мышцы гудели, но не от боли, а от работы, как двигатель, который наконец завёлся. Прислонился к забору, взял ведро и с удовольствием выплеснул на себя колодезную воду.

Затем опёрся на колодец руками, слегка поёжившись от холодной воды — она стекала по шее и груди, оставляя за собой мурашки. Тело чуть гудело после разминки, но в голове уже крутились мысли чем заняться дальше. Привести хозяйство в порядок, помочь семье — само собой. Но главное для всего этого — поймать питомца.

Быстро вытер ладони о штаны, грубая ткань чуть царапнула кожу, и оглядел двор. Разруха, конечно, знатная. Сарай покосился, огород зарос, мастерская завалена хламом. Но в этом хламе можно найти что-то полезное. Удочка — вот что мне нужно.

Рыба на ужин не помешает, конечно, но важнее…

Горностай. Именно его можно поймать без особых трудностей.

И для его поимки рыба и нужна. Память Макса подсказывала, что эти звери водятся в безопасной зоне леса, недалеко от деревни. Полезный зверь, не боевой, но ценный. Если поймать такого, можно не только разблокировать кодекс, но и получить его способности. А там, глядишь, и до более серьёзных зверей доберусь.

Рисковать как парнишка и бросаться в глубь леса, ничего не зная о природе — глупо. Так что начать нужно постепенно.

— Горностай, значит, — пробормотал я себе под нос, привычно бурча, как делал это, когда жил один и был занят делом. С семьей не сложилось, хоть и было одно серьёзное увлечение. Но когда та дама настояла, чтобы я сменил работу…

Что ж, тут-то всё и закончилось. Бросить любимое дело, чтобы осесть в какой-то квартирке? Да для меня это была настоящая пытка, а она этого так и не поняла, хоть я и предлагал ей достойные компромиссы. А потом до чего-то серьёзного ни с кем не срослось.

Так, не туда понесло.

Зверь!

Маленький, юркий, хитрый. Любит мясо, рыбу, птичьи яйца. Прячется в норах, под корнями. Реагирует на запахи, но осторожный, сволочь. В памяти Макса не было информации о повадках этих «полезных» питомцев, придётся полагаться на свои знания. Надо ловушку делать крепкую, чтобы не сбежал.

И мне это нравилось. Новый вызов, всё с нуля!

Прежде чем начать — вернулся в дом. Покушал каши, которую приготовила Ольга, и решил начать с удочки, пока полон сил. Это самое сложное. Нарыл в памяти информацию, что в речке, за склоном, в полукилометре от нашего хозяйства, водится мелкая рыба, вроде плотвы или окуньков. Этого хватит.

Прошёл к мастерской — дверь скрипнула, когда толкнул её, и в нос ударил запах старого дерева, ржавого металла и сырости. Внутри было темно, свет пробивался только через щели в стенах, рисуя тонкие полосы на пыльном полу. Остановился, давая глазам привыкнуть, и начал осматривать, что есть в наличии. Верстак завален обломками инструментов, в углу — куча прогнивших досок. На полке — пустые глиняные горшки и несколько гвоздей, покрытых рыжей коркой. Негусто, но работать можно.

Подошёл к верстаку, провёл пальцем по его краю, смахивая пыль, и задумался. Удочка — штука простая, но требует точности. Нужен прут, леска, крючок и грузило. Прут можно найти у реки, леску заменит верёвка, если распустить её на нити. Крючок — вот с ним будет сложнее. Грузило тоже, но тут можно обойтись камнем.

— Так, прут первым делом, — буркнул я, потирая подбородок. — Длинный, гибкий, не ломкий.

Ива подойдёт, она у речки растёт. Верёвка есть, но тонкая нужна, чтобы не порвалась. Крючок… чёрт, крючок. Может, из гвоздя попробовать?

Я взял один из них с полки, повертел его в руках. Металл был ржавый, но крепкий, не крошился. Если загнуть, может выйти что-то похожее на крючок. Но чем гнуть? Молоток без ручки — не вариант, да и наковальни в кузнице нет. Я нахмурился, забрал с собой наточенный серп и вышел из здания.

Направился к илистой речушке, что текла за огородом. Солнце припекало, и пот снова начал стекать по спине. Земля под ногами была мягкой, местами вязкой, и я старался не наступать на грядки, где мать сажала картошку. У самой воды росли ивы, их тонкие ветви свисали, касаясь поверхности, будто пальцы, проверяющие температуру.

Присел на корточки, оглядывая деревья. Нужен был прут — длинный, около двух метров, гибкий, но не слишком тонкий, чтобы выдержал рыбу. Я потянул за одну ветку, но она оказалась чересчур хрупкой, треснула, едва её согнул. Я цыкнул, отбросил её в сторону и пошёл дальше, приглядываясь. Вторая — вот она показалась подходящей. Я потянул, проверяя упругость, и ветка мягко прогнулась, не ломаясь.

— Эта пойдёт, — пробормотал и аккуратно срезал её серпом, стараясь не повредить кору. Затем очистил от мелких побегов. Прут получился гладким, чуть изогнутым, но крепким. Половина дела сделана.

Вернувшись в мастерскую, положил прут на верстак и взялся за верёвку. Она была грубой и пахла пылью. Я распустил её на отдельные нити, сидя на табурете, чувствуя, как пальцы начинают ныть от работы. Нити получались неровные, местами рвались, и я невольно чертыхнулся, когда одна из них порвалась в руках.

— Чёртова верёвка, — пробормотал, откладывая её и потирая ладони. — Надо тоньше, но крепче. Может, расплести ещё раз?

Взял другой кусок верёвки, более тонкий, и начал распускать его медленнее, аккуратно отделяя волокна. Это заняло время, пот стекал по лбу, и я вытер его рукавом.

Очень трудоёмкий процесс!

Не знаю сколько прошло времени, но получилась тонкая, но прочная нить, почти как леска. Я отмерил около трёх метров, свернул её в моток и отложил. Не хотелось бы повторять такую процедуру ещё раз!

Итак, крючок — следующая проблема, но уже не такая серьёзная. Проволоки в мастерской я не видел. Тут даже тонкого металла не было. Зато имелись гвозди. В углу, под щепками, подходящей длины — сантиметров пять, но тупой и ржавый.

Ладно, сойдёт.

Сел у плоского камня во дворе, начал затачивать, скребя о шершавую поверхность. Заточка заняла минут двадцать, плечи горели, я пыхтел как паровоз, но гвоздь стал острым.

Теперь согнуть. Тисков нет. Зажал его между двумя камнями, давя ногой, и гнул, надавливая железкой. Металл поддавался медленно, я чуть не порезался, но крючок сделал. Да, кривой, но острый.

— Ну, с этим разобрались. Теперь грузило.

Вышел во двор и начал искать подходящий камень. У речки их было полно — гладкие, отшлифованные водой. Я присел у берега, перебирая камни, пока не нашёл один, размером с куриное яйцо, но плоский. Он был тяжёлым, но не слишком, леску не порвёт. Вернулся в мастерскую и принялся за последнюю часть работы. Взял самодельную леску и начал аккуратно обматывать камень, следя, чтобы узел получился надёжный. Обвил несколько раз вокруг самой узкой части камня, затем туго затянул и проверил на разрыв — держится крепко.

— Ну вот, — пробормотал, потягивая за импровизированное грузило. — Не оторвётся.

Посмотрел на своё творение: ивовый прут, самодельная леска из распущенной верёвки, кривоватый, но рабочий крючок и каменное грузило. Не шедевр, но работать должно. Чувствовалось удовлетворение от собственного труда, но усталость давала о себе знать. Спина ныла и желудок начал урчать, напоминая, что время не стоит на месте.

Пора перекусить.

В доме было душновато, пахло хлебом и сушёными травами. Каша уже давно остыла, но была вкусной, с лёгкой горчинкой от трав, которые мать добавляла. Оставшаяся со вчера квашенная капуста хрустела на зубах, кислая, но освежающая. Я налил кружку липового чая из кувшина, стоявшего на полке. Пил его медленно, чувствуя, как тепло растекается по груди. Еда придала сил, но мысли всё равно крутились вокруг будущей охоты.