Императрица (ЛП). Страница 23

Я сижу в полной тишине, пока он идет в отель, чтобы забрать наш багаж и расплатиться за номера.

Единственный способ успокоить свою совесть – это отпустить Хейвен, но каждый раз, когда я задумываюсь об этом, внутри все восстает против этой мысли.

Какого черта я не могу ее отпустить?

Багажник открывается, и Массимо загружает наши сумки, прежде чем захлопнуть его.

Он садится за руль и, не говоря ни слова, запускает двигатель, выезжая с парковки.

Мои мысли возвращаются к Хейвен.

Я встречался со многими женщинами, но ни одна из них никогда не привлекала моего внимания так, как она.

Начав анализировать свои чувства, я тут же прекращаю это дерьмо.

Здесь нечего анализировать.

Сильное чувство охватывает мое сердце, и я закрываю глаза.

Cazzo.

Нет, она мне безразлична. Я забрал ее только потому, что она красивая.

Всю дорогу до аэродрома я веду внутреннюю борьбу, и когда Массимо останавливает внедорожник возле частного самолета, я распахиваю дверь и направляюсь прямиком к трапу.

Поднявшись в салон, я иду в ванную и закрываю за собой дверь. Я тщательно мою руки и ополаскиваю лицо водой, после чего возвращаюсь в салон и занимаю свое место.

Массимо уже сидит в кресле и даже не смотрит на меня, но после взлета встает и достает из отсека аптечку.

Он садится рядом со мной, молча открывает аптечку и начинает обрабатывать раны на моих костяшках.

Я смотрю на человека, который помог выбраться мне из ада, и, зная, что должен извиниться перед ним, говорю:

— Прости за всю эту хрень.

Он кивает.

— Поговорим, когда окажемся на острове. — Закончив обрабатывать раны, он встает, чтобы убрать аптечку, а затем говорит: — Перестань загоняться по этому поводу и отдохни, Лео.

Я киваю и откидываюсь на спинку сиденья. Закрыв глаза, я пытаюсь сосредоточиться на реве двигателей, чтобы заглушить свои мысли.

Через мгновение меня накрывают одеялом, и я открываю глаза. Массимо протягивает мне подушку, и, пока я подкладываю ее под голову, пристально смотрит на меня. На его лице мелькает беспокойство.

— Нам нужно сделать остановку в Италии, чтобы заправиться перед полетом в Чили, — сообщает он мне.

— Хорошо.

Я снова закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Я слышу, как Массимо ходит по салону, затем становится тихо, и я снова пытаюсь сосредоточиться на реве двигателей.

Хейвен. Хейвен. Хейвен.

Что, черт возьми, мне с тобой делать?

Глава 13

Хейвен

Боже мой. Я сейчас сойду с ума!

Испытывая приступ клаустрофобии, я выбегаю из особняка и направляюсь на пляж.

За последние две недели я почти не общалась ни с кем, кроме мамы и Кристен.

Лео нигде не видно, а охранников я избегаю, потому что они чертовски страшные.

Когда сегодня пришла домработница, я попыталась пообщаться с ней с помощью переводчика, но это не увенчалось успехом. Казалось, я только смутила ее этим.

В первые дни после ухода Лео я чувствовала такое облегчение, что не ощущала одиночества. Но потом тоска по дому накрыла меня с головой. Ничего подобного я никогда раньше не испытывала. Будто каждая клеточка моего тела знает, что я нахожусь на чужой земле, и жаждет вернуться в Штаты.

Жаль, что я не могу навестить маму. Мне было бы гораздо легче.

Я слышу раскаты грома и смотрю на небо. Во время грозы облака выглядят просто потрясающе, и, желая сфотографировать их для мамы, я возвращаюсь на веранду.

Войдя в гостиную, я закрываю раздвижные двери.

Этот особняк такой же холодный, как и его хозяин, а одиночество просто убивает меня.

Я обхватываю себя руками и, пытаясь согреться, подхожу к панели у стены и немного увеличиваю температуру кондиционера.

Поднимаясь по лестнице, я оглядываю фойе и даже не закрываю дверь спальни, когда вхожу в комнату, к которой уже привыкла.

Я беру телефон с кровати и выхожу на балкон. Решив поговорить с мамой по FaceTime, я нажимаю на значок видеосвязи, и жду, пока соединение установится. Когда на экране появляется ее лицо, я заставляю себя улыбнуться.

— Привет, мам.

У нее темные круги под глазами, и она выглядит на десять лет старше, чем когда мы приехали в Италию.

— Привет, милая.

— Надвигается гроза, и небо выглядит красивым, — говорю я, поворачивая экран, чтобы она могла насладиться видом.

— О, какая красота, — слышу я мамин голос.

— Да. — Я поворачиваю экран к себе и прислоняюсь к перилам. — Как ты держишься?

Мама качает головой, ее подбородок дрожит. Я наблюдаю, как она борется со своими эмоциями, и у меня на глаза наворачиваются слезы.

— Я в порядке. — Она снова смотрит на меня и всхлипывает.

После недель пустых разговоров и бессмысленных рассуждений у нас закончились темы, и теперь мы просто смотрим друг на друга.

У меня больше нет сил давать ей ложную надежду.

Если так и дальше будет продолжаться, я умру от одиночества, мам.

Она справляется со своими эмоциями, и на ее губах расцветает улыбка.

— Когда шторм бушует позади тебя, ты выглядишь такой красивой, милая.

— Спасибо, мамуль, — шепчу я.

Когда я смотрю на небо, рядом со мной сверкает молния, и я вскрикиваю. Телефон выпадает из рук, а затем воздух сотрясается от громкого удара.

— Неееет! — кричу я, хватаясь за перила и перегибаясь через них, чтобы посмотреть на скалы внизу. — Черт! — Через несколько секунд я вижу разбитые части своего телефона, и отчаяние выбивает воздух из моих легких.

Не обращая внимания на грозу, я выбегаю из спальни и спускаюсь по лестнице. Я распахиваю раздвижные двери и несусь через веранду. Свернув налево у ступенек, я бегу к скалам и ищу способ взобраться на них.

Мой телефон – единственный способ связаться с мамой и Кристен. Я должна добраться до него!

Ветер играет с моими волосами и одеждой, пока я взбираюсь на ближайшую скалу. Я осторожно пробираюсь к телефону, но тут подо мной разбивается большая волна, взмывая вверх. Капли попадают на меня, но я продолжаю двигаться.

Вдалеке в воду ударяет молния, и меня охватывает паника. Ветер резко усиливается, и, когда я смотрю на скалы перед собой, моя нога соскальзывает, и я теряю равновесие. Громко вскрикнув, я пытаюсь удержаться левой рукой, но моя ладонь ударяется об острый край скалы, который рассекает мне кожу. Остальная часть моего тела следует за рукой и ударяется о твердую поверхность, в результате чего я скольжу на несколько футов вниз, прежде чем мне удается удержаться.

Дыхание становится прерывистым, и мое сердце бьется со скоростью мили в минуту, пока я пытаюсь оправиться от шока, вызванного тем, что чуть не разбилась насмерть.

Левая рука и запястье горят от боли, и я издаю стон. Понимая, что у меня не так много времени, я с трудом поднимаюсь на ноги.

— Миссис Тоскано! — кричит какой-то мужчина, и я резко поворачиваю голову в сторону пляжа.

Черт. Охранник.

Я смотрю на скалы, где, как мне кажется, лежит мой телефон, и мое сердце екает, потому что я знаю, что охранник доберется до меня раньше, чем я доберусь до своего телефона.

Едва удерживая равновесие на скале, пока внизу разбивается очередная волна, охранник легко хватает меня и перекидывает через плечо.

Я даже не пытаюсь сопротивляться, пока он несет меня обратно в дом.

Я больше не могу разговаривать с мамой.

Поставив меня на ноги в гостиной, охранник хватает меня за руку, которая вся в крови. От резкого движения запястье пронзает острая боль.

— Вы поранились. Cazzo. Он убьет меня.

Услышав, что он говорит по-английски, я невольно перевожу взгляд на его лицо. На вид ему лет тридцать, и на шее сбоку у него толстый шрам.

Боже, он выглядит чертовски опасным.