Развод. Дракон, мы (не) твои (СИ). Страница 30

Завтра мы отправимся на Север.

А потом...

Потом я решу, что делать дальше.

43

Рейнольд

Дверь в мой временный кабинет захлопывается с такой силой, что трясутся стены. Иду, не видя ничего перед собой. Гнев. Чистый, белый, обжигающий гнев клокочет в груди, как драконье пламя, рвущееся наружу. Он направлен на неё. На ту, что осмелилась... Нет. Глубже. Глубже этого гнева другой, более страшный гнев. На самого себя.

«Ты даже не знал о нём... А теперь вдруг решил стать отцом?» — её слова до сих пор горят в ушах, как раскалённые угли. И в них — проклятая правда.

Я не знал.

Всё это время мой сын жил в каком-то захолустье, а я не знал. Правил землями, воевал, заключал договоры… Жил в роскошной пустоте своего замка, даже не подозревая, что самое драгоценное уже существует. Она скрывала его все эти годы!

Камин потрескивает, отбрасывая дрожащие тени на стены. Я подхожу к столу, хватаю кубок и залпом осушаю его. Горечь напитка не может перебить горечь в душе.

— Ваше Величество, — Вейнар замирает на пороге. — Кажется, переговоры прошли... напряжённо.

Зелёные глаза внимательно изучают меня без тени страха. Он давно служит мне, видел меня в разных состояниях. Но сейчас его бровь слегка приподнимается.

— Войди, — рычу я, сжимая кулаки.

Он переступает порог, осторожно закрывая дверь.

— На рассвете организуй портал, — выдыхаю я, пытаясь обуздать пламя внутри. Голос звучит хрипло, как скрежет камней. — В Северные земли к подножию Ледяных Пиков. Точные координаты у тебя есть.

Вейнар кивает, не задавая лишних вопросов.

— А ещё, — поспешно добавляю, — Шубу женскую, тёплую, для Мии.

В жилах нашего сына течёт драконья кровь. Холод Севера ему нипочём, а вот ей придётся несладко.

На лице эльфа мелькает нечто, отдалённо напоминающее удивление, но оно тут же сменяется профессиональной сдержанностью.

— Исполню, Ваше Величество, — кивает он, — Самый лучший белый горностай и карета до ближайшего портала.

Он уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями и неестественно громким треском камина в гнетущей тишине.

Подхожу к окну, упираясь руками в камень подоконника. Звёзды холодно мерцают в чёрной бездне неба, как её глаза, когда она смотрела на меня.

Не страх. О нет. Гнев. Вызов.

Та самая искра, что когда-то привлекла меня в деревенской знахарке. Но сейчас она горела ненавистью и... презрением. Будто я пришёл отнять у неё ребёнка, а не вернуть то, что принадлежало мне по праву.

Закрываю глаза, вспоминая её лицо. Глаза, полные слёз и ненависти. Дрожащие губы. Как она прижимает Конора к себе, будто я могу его отнять.

«Ты думаешь, что теперь можешь просто вернуться и всё решать за нас?»

Как она смеет!

Как смеет ставить под сомнение моё право?

Нет. Она не понимает. Не понимает, что значит для дракона — узнать, что у него есть наследник. Не понимает, что я чувствовал, когда увидел его впервые.

Этот мальчик — моя кровь, моя плоть, моё продолжение!

Его место — рядом со мной. В крепости, которая выстоит против любой тьмы. С учителями, которые раскроют его драконью суть. С охраной, способной защитить его от всего. Не в этой дыре, где он чуть не стал добычей тёмных тварей!

Я сжимаю кулаки до побелевших костяшек. По рукам пробегает волна чешуи золотистой и прочной.

Её шёпот эхом отдаётся в ушах.

Лазарет. Койка. Нищета.

Это она называет домом для моего наследника? Для дракона? Горечь подступает к горлу.

Да, я не знал. Но теперь знаю!

Я не могу простить ей этого. Не могу простить, что она лишила меня его первых шагов, первого слова, первого полёта.

Но ещё больше я злюсь на себя.

Потому что знаю — если бы тогда был рядом... Если бы не уехал... Если бы не поверил матери...

Всё могло быть иначе.

Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Нет. Прошлое не изменить. Но будущее — в моих руках.

Я видел её глаза — она уже планирует побег. Больше не отпущу. Если будет упираться — запру в самой высокой башне замка. Приставлю охрану. Может быть, тогда поймёт серьёзность моих намерений.

Закрываю глаза, вдруг представляя её там — в просторных покоях, у камина, с книгой в руках. И Конор рядом. Наш сын, которого она упорно называет только своим.

Мои мысли снова возвращаются к разговору:

«Ты не интересовался, жива ли я!»

Правда?

Дышу глубже, стараясь унять ярость.

Да, я не искал её.

Но она тоже не пыталась связаться.

Она украла у меня годы, но я верну их.

Все.

Каждый день.

Каждую минуту.

Башня? Заточение? Да, это легко. Один приказ. Но... что тогда?

Конор.

Он смотрел на меня сегодня с таким доверием.

Как он посмотрит на отца, который запер его мать?

Потираю переносицу, чувствуя внезапную усталость, тяжелее доспехов. Гнев никуда не исчезает. Он тлеет внутри, но к нему добавилось что-то ещё.

Горечь осознания.

Силой можно заставить подчиниться. Но нельзя силой заставить быть семьёй. Нельзя силой стереть годы лжи и недоверия. Нельзя силой заставить её смотреть на меня без этого ледяного страха и вызова.

Сначала нужно спасти Конора. Очистить его душу от скверны тьмы. Остальное придётся решать по дороге. Но одно я знаю точно: я не отпущу их.

Ни его. Ни её.

Даже если мне придётся сжечь всё дотла и увезти их насильно. Даже если мне придётся годами доказывать ей, что я не тот, кем она меня считает.

Я — Рейнольд, правитель Западных земель. И я не привык отступать. Особенно когда речь идёт о моей крови. О моём сыне. И о той, что когда-то была моим всем, а теперь смотрит на меня как на врага.

44

Мия

Рассвет пробивается сквозь мутное стекло, окрашивая стены в бледно-розовый цвет. Конор сладко посапывает, свернувшись калачиком под одеялом, пока я собираю вещи нам в дорогу.

Из тёплой одежды нахожу только свитер и старый походный плащ, но деваться мне некуда. Придётся немного помёрзнуть. Главное, чтобы Конор вернулся из поездки здоровым.

Стук в дверь отвлекает меня от размышлений.

— Войдите, — отвечаю шёпотом, не желая будить сына.

На пороге появляется Катрина. В руках она держит серое шерстяное пальто.

Мы не говорим ни слова. Просто бросаемся друг другу в объятия. Её руки сжимают меня так крепко, будто пытаются удержать.

— Береги себя, Мия, — шепчет она, уткнувшись мне в плечо.

— И ты, — отвечаю я, — Береги лазарет. И себя.

Катрина кивает и быстро отстраняется, вытирая ладонью щеку.

— Возьми моё пальто, — предлагает она, — Всё теплее будет.

— Спасибо тебе, — выдыхаю я. Катрина мне как сестра. Она всегда поддерживала меня. Без неё… Я даже не хочу думать, как бы справилась.

— Ты уверена, что хочешь ехать с ним? — шепчет она, бросая взгляд на дверь.

— У меня нет выбора, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, — Он обещал позаботиться о Коноре. Обо мне… — пожимаю плечами.

Катрина собирается сказать что-то ещё, но нас прерывают. Дверь в палату открывается.

Рейнольд, одетый в практичную, но явно дорогую кожаную одежду, заполняет собой проём.

Его золотисто-карие глаза мгновенно оценивают обстановку: меня, Катрину, спящего Конора, мою скромную одежду. Его взгляд скользит по чемодану — старому, потёртому, — и в глазах мелькает что-то неуловимое.

Не презрение, нет.

Скорее недоумение или даже тень вины. Но она мгновенно растворяется в привычной сдержанности.

— Ты готова? — спрашивает он ровным, лишённым эмоций тоном.

— Да, — отвечаю, глядя на него с вызовом.

Конор, разбуженный голосами, потирает глаза. Когда он видит Рейнольда, его лицо озаряет улыбка.

— Папа! — шепчет он, полусонным голосом.

Папа…

Это слово, такое непривычное в его устах, ударяет меня в самое сердце. Тёплая волна любви к сыну смешивается с острым, холодным уколом ревности.