Развод. Дракон, мы (не) твои (СИ). Страница 26

Задерживаюсь на мгновение дольше, чем нужно. Запоминаю каждую чёрточку её лица — те самые веснушки у висков, тонкие брови, сейчас сведённые в гневной складке. Потом разворачиваюсь и бросаюсь назад, в самое пекло.

Ветер воет в ушах, крылья режут воздух. Тьма принимает меня в свои объятия, холодные и вязкие.

Где-то там сейчас он.

Наш сын.

Впереди мелькают твари, порождённые тьмой. Они кидаются на меня, но пламя вырывается из пасти, прежде чем они успевают приблизиться.

— Конор! — мой рёв разносится на много миль вокруг. Твари взвизгивают, отступая от огненного смерча.

Где-то слева слышится шорох. Разворачиваюсь и вижу ещё одну стаю. Выстреливаю струёй пламени, чувствуя, как чешуя покрывается холодом от близости тьмы. Она пытается проникнуть в сознание, шепчет на языке, которого я не знаю, но почему-то понимаю.

— Оставь его, он не твой! Он никогда не будет твоим...

Я отвечаю пламенем. Огненный смерч вырывается из пасти, освещая чёрное марево. Твари кричат, корчатся, но не отступают. Сбиваю одну из них крылом, другую разрываю когтями. Они исчезают в клубах чёрного дыма.

— Где ты, Конор?

Тьма снова и снова бросает на меня своих тварей. Они появляются из ниоткуда: длинные щупальца, горящие в темноте глаза. Я рву их на части, сжигаю, отбрасываю прочь. Но их становится больше.

Внезапно одна из тварей впивается мне в крыло. Боль пронзает, как раскалённый клинок. Я сбрасываю её, чувствуя, как тёплая кровь стекает по боку.

— Он наш, ты опоздал! — зловещий хохот разносится со всех сторон.

Он приводит меня в ярость, но в мозгу зарождается сомнение.

Что, если они говорят правду?

38

Мия

Ветер холодный и резкий пронизывает до костей, но я не могу заставить себя уйти с крыши. Что, если они появятся именно сейчас? Что, если Конор вернётся один, испуганный, и не найдёт меня здесь?

Руки сжимают перила так сильно, что пальцы немеют. Дерево впивается в кожу, оставляя отметины, но я не чувствую боли. Всё внутри сжалось в один тугой узел — из вины, страха и бессилия.

Мысли крутятся по одному и тому же кругу, как птицы в клетке. Вспышки магии освещают небо, но я вижу только тьму, поглотившую моего мальчика.

Я должна была остаться с ним. Должна была проследить, чтобы он не проснулся один. Должна была...

— Мия!

Голос за спиной заставляет меня вздрогнуть. Оборачиваюсь и вижу Катрину. Её тёмные волосы растрёпаны ветром, в глазах та же тревога, что гложет меня, но ещё и глубокая усталость.

— Ты вся дрожишь, — говорит она, накидывая мне на плечи шерстяную накидку.

Тёплая ткань пахнет лекарственными травами. Машинально закутываюсь, но дрожь не проходит. В горле стоит ком, и любое слово может обернуться рыданием.

— Я должна была остаться в его палате, — наконец вырывается у меня. Голос предательски дрожит, — Если бы я не ушла, если бы просто...

Катрина берёт мои ледяные руки в свои тёплые ладони, растирает их.

— Ты не виновата, Мия, — говорит она твёрдо. — Его обращение было неизбежно. Никто не мог предсказать, когда именно это случится.

— Я могла бы помочь! — голос звучит хрипло, будто я кричала часами, — Удержать его, объяснить, что происходит...

Катрина сжимает мои руки сильнее, заставляя посмотреть ей в глаза.

— Или пострадать, — её голос становится жёстче. — Первый оборот непредсказуем. Ты сама видела эти царапины на подоконнике!

Я закусываю губу. Видела. Глубокие, рваные отметины, будто оставленные острыми кинжалами.

Она права. Где-то в глубине души понимаю: если бы я была рядом, когда Конор начал превращаться, могло быть хуже. Но от этого осознания мне не легче.

Отворачиваюсь, глядя в сторону, куда скрылся Рейнольд. Ночь поглотила его, как до этого поглотила моего малыша.

— Теперь Конора забрали тёмные твари, — шепчу я, и от этих слов в груди всё сжимается.

Катрина резко трясёт меня за плечи.

— Он найдёт его, — говорит она так уверенно, что я на мгновение замираю. — Если кто-то и сможет вытащить малыша из лап тёмных тварей, так это Рейнольд.

Во дворе раздаётся крик — новых раненых привезли в лазарет.

— Пойдём вниз, — Катрина мягко, но настойчиво берёт меня за руку. — Здесь слишком холодно.

Я сопротивляюсь на мгновение, бросая последний взгляд в темноту. Но Катрина права — оставаться здесь бессмысленно.

Лестница вниз кажется бесконечной. Каждый шаг даётся с трудом, будто ноги налиты свинцом.

Мысли путаются. Три года и девять месяцев я скрывала правду. Так боялась этого момента — момента, когда отец и сын встретятся. А теперь...

— Осторожно! — Катрина крепче сжимает мою руку, когда я спотыкаюсь.

Коридоры лазарета встречают нас привычным хаосом. Лекари снуют между кроватями, разнося отвары и бинты. Их лица осунулись от усталости, но руки продолжают работать быстро и точно.

Где-то кто-то стонет, кто-то зовёт на помощь. В воздухе витают знакомые запахи: горьковатый аромат целебных трав, резкий спирт, и ещё один, ни с чем не сравнимый запах крови — медный, тяжёлый, въедливый. Он проникает в ноздри, оседает на языке, напоминая, что за стенами крепости продолжается бой.

Катрина уже тянет меня дальше, вглубь лазарета, подальше от шума и суеты.

— Сначала тебе нужно прийти в себя, — говорит она, открывая дверь в маленькую подсобку.

Комната крошечная, заставленная полками с травами и склянками. В углу стоит деревянный сундук, на котором я и раньше иногда спала урывками между сменами.

Подруга усаживает меня, достаёт флягу с чем-то горячим.

— Пей. Малыми глотками.

Жидкость обжигает губы, но тепло сразу разливается по телу, прогоняя ледяное оцепенение. Это не просто чай — в нём чувствуется лёгкий привкус меда и чего-то ещё, травяного, успокаивающего.

— Он найдёт его, — повторяет Катрина, поправляя накидку на моих плечах. Её пальцы лёгкие и уверенные. — Поверь мне.

Я закрываю глаза. Хочу верить. Но страх — липкий, холодный — не отпускает. В голове всплывают картины: Конор, маленький и испуганный, один в этой тьме.

— Вот вы где? — на пороге подсобки появляется Джек.

Его лицо непроницаемо, но в глазах читается беспокойство.

— Мия, в моём кабинете тебя ждёт гость, — предупреждает он.

Я моргаю, пытаясь собраться с мыслями.

— Кто?

— Вейнар, сыщик Рейнольда, — поясняет Джек, понижая голос.

Сердце замирает.

— Уже? Так быстро?

Катрина сжимает моё плечо.

— Мне пора вернуться к работе, — шепчет она. — Но я скоро приду тебя проведать.

Я киваю, не в силах ответить. Катрина уходит, а Джек провожает меня до кабинета. Его тяжёлые шаги гулко отдаются в ушах.

Кабинет Джека небольшой, но уютный. Вейнар стоит у окна, его серебристые волосы переливаются в свете ламп. Он оборачивается, и его зелёные глаза — холодные, как изумруды — изучают меня с эльфийской отстранённостью.

— Леди Стоун, — кивает он, — Мне было велено доставить вас во дворец, но теперь обстоятельства изменились.

— Что вам известно о планах Рейнольда? — спрашиваю я, пропуская все формальности. Голос звучит резче, чем я планировала. — Он заберёт у меня малыша?

Вейнар смотрит на меня долгим, непроницаемым взглядом. Его лицо холодное, как ледяная скульптура.

— Как и вы, леди Стоун, я жду дальнейших распоряжений господина.

Распоряжений.

В груди что-то сжимается. Как будто Конор — это просто вещь. Дело в списке поручений.

Отворачиваюсь к окну, чтобы эльф не увидел, как дрожит моя нижняя губа. За окном тёмная ночь. Где-то там, в этой тьме, мой сын. И дракон, который теперь знает правду.

— Они вернутся, — вдруг говорит Вейнар, и в его голосе впервые появляются нотки чего-то, похожего на понимание. — Господин Рейнольд не оставит своего сына.

Я закрываю глаза.

— Вопрос в том, — шепчу, — Оставит ли он его со мной?

39

Рейнольд