Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 17

Это порочно и уродливо, но в то же время прекрасно. Цикл жизни и смерти, убей или будешь убитым, выживания. Видение этого также настолько ясно, что я вспоминаю события, которые произошли до того, как я потеряла сознание.

Медленно я поворачиваюсь и сажусь на огромной кровати, поворачиваю голову, чтобы осмотреть комнату, и нахожу ее пустой. Занавески по обе стороны окна от пола до потолка, расположенного на расстоянии нескольких футов в самом дальнем от камина углу, показывают, что день снова наступил и солнечный свет заливает темные деревянные полы и винно-красные ковры.

Запах чернил и пергамента пропитывает помещение. Я закрываю глаза и вдыхаю. За этим ароматом скрывается что-то еще, и я снова открываю глаза, поворачивая голову обратно к окну и вверх, когда замечаю висящую корзину. Внутри которой находится горшочек, и из него струятся длинные тонкие нити зелени. Я снова вдыхаю, и от этого нового осознания аромат мяты становится сильнее.

Полагаю, это объясняет, почему к его естественному запаху чернил и пергамента всегда примешивалась нотка мяты. Как я раньше не замечала растение, висящее там, за все время, что была в его комнате? Нет, может быть, и замечала, но не придавала этому значения.

Сера, должно быть, приглушала все мои естественные чувства, а теперь, когда ее нет, все кажется ярче, сильнее. Запахи. Краски. Все, начиная от света, проникающего из окна, и заканчивая натуральным ароматом, который я почувствовала на Руэне Даркхейвене, давит на меня. Мгновение спустя раздается щелчок открывающейся двери и я подрываюсь с постели.

Сердце колотится у меня в груди, я бросаюсь к тумбочке, где замечаю ожидающий там кинжал. Я не знаю, оставил ли его Руэн или это мой собственный. Беглый взгляд вниз показывает, что с меня сняли мою предыдущую одежду и переодели в ночную рубашку. Кинжал и кобура, которые я обычно ношу с собой, тоже исчезли. Я прикусываю язык. Если Руэн или кто-то из других Даркхейвенов раздели меня, они пожалеют об этом.

Мое беспокойство проходит долю секунды спустя, когда сбоку от двери появляется знакомая голова с огненно-рыжими волосами. Лицо Мейрин приподнимается, когда она несет в руках миску с чем-то, похожим на воду, и сумку. Розовые губы приоткрываются, и ее щеки наполняются румянцем, когда она вдыхает. — Ты проснулась, — говорит она. — О, слава Богу.

Я киваю и медленно кладу кинжал обратно на тумбочку. — Как долго я спала?

Облегчение на лице Мейрин сменяется легкой гримасой. Ее юбки из массы ткани кремового цвета шелестят вокруг ног при движении. Черный жилет поверх блузки в крестьянском стиле туго стягивает ее талию, придавая ей фигуру, похожую на ту, которую я видела, когда она носила брюки и туники во время боевой подготовки.

— Это… — Начинает она, между ее бровями образуется v-образная складка. Со вздохом она качает головой и кивает на кровать. — Тебе, наверное, стоит присесть. Я хочу проверить твою Божественность.

Я хмуро смотрю на нее, даже когда поворачиваюсь и прижимаюсь задницей к краю матраса. Мейрин заканчивает ходить по комнате и ставит миску и сумку на прикроватный столик рядом с кинжалом. Она никак не комментирует оружие, кажется, даже не замечает, когда поворачивается ко мне и теперь, когда ее руки свободны, поднимает их к моему лицу.

— Итак, как долго я спала? — Я повторяю свой предыдущий вопрос, пока ее легкие пальцы разглаживают мой лоб, убирая крысиное гнездо, которым являются мои волосы, назад. Ее кожа прохладная, холоднее, чем я ожидала, но ее движения успокаивающие.

Учитывая, как близко она находится, нетрудно разглядеть мельчайшие детали выражения ее лица. Ее ресницы вздрагивают от моих слов, и под россыпью светлых веснушек на бледной коже она побледнела ещё сильнее, прежде чем её выражение вновь стало спокойным.

— Три дня, — это ее единственный ответ, прежде чем она заставляет меня замолчать. Ее руки опускаются на мои глаза, и я вынуждена закрыть их. — Даркхейвены попросили меня прийти и осмотреть тебя, и Руэн сообщил мне, что они удалили, э-э, камень серы, который был в твоем теле.

— Да. — Я сохраняю свой собственный ответ легким, когда она подносит подушечки указательных пальцев к моим вискам, а затем надавливает. У меня между бровями дергается мышца.

— Я никогда не встречала Смертного Бога, которому когда-либо вставляли что-то подобное, тем более на длительный период времени, — сообщает мне Мейрин. — Могут быть некоторые затяжные последствия. Как ты себя чувствуешь?

— Все слишком ярко, — признаю я. — Звуки слишком громкие. Запахи слишком сильные.

Она тихонько напевает, звук получается не раздражающе, а скорее непреднамеренно лиричный. Когда она убирает руки, мои ресницы снова приподнимаются. Мейрин поворачивается к сумке, которую принесла с собой.

— Что произошло, пока я спала? — Спрашиваю я. — Почему я здесь, а не в своей комнате?

Открыв сумку, Мейрин заглядывает внутрь и достает стеклянный флакон с какой-то темно-коричневой жидкостью, а другой — с чем-то, похожим на измельченные травы. Она открывает первый и выливает его в миску с водой, мгновение спустя до меня доходит запах, и я, давясь, отворачиваюсь.

— Черт возьми, что это? — Я откашливаюсь, мои глаза уже слезятся. — Отвратительно пахнет.

— Наверное, лучше, что ты не знаешь точно, что это такое. — Голос Мейрин полон сочувствия.

— Подожди. — Я резко оборачиваюсь, когда она высыпает второй флакон с травами в сгущающуюся массу из быстро мутнеющей воды в миске. — Ты и близко не поднесешь это ко мне.

— Это тебе поможет, — говорит она. — Я знаю, это будет неприятно, но если твои чувства смогут справиться с этим… — Она делает паузу, указывая на миску, а потом достаёт длинную металлическую ложку и начинает мешать содержимое. Клянусь богами, мне показалось, что в этой бурлящей массе мелькнуло лицо — кричащее, умоляющее о помощи. — Тогда все твои проблемы с чувствительностью исчезнут.

— Мейрин, я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, а чтобы предупредить, — говорю я, медленно поднимаясь с кровати. — Если ты поднесешь эту штуку ко мне поближе, я воткну тебе нож в горло.

Она смотрит на меня и прикусывает подергивающиеся губы. Сучке смешно. Это совсем не смешно. Я делаю шаг назад, и она заканчивает размешивать в миске отвратительную жидкость, которая с каждой секундой становится все гуще. Я не знаю, что это, и меня это не интересует. Однако что я точно знаю, так это то, что доносящийся до меня запах хуже всего, с чем я когда-либо сталкивалась.

— Не сопротивляйся, — просто говорит мне Мейрин. — У тебя наверху есть ванная комната, которую тебе не придется ни с кем делить, так что, если ты просто покончишь с этим, ты можешь… нет, не надо!

Я бросаюсь к двери прежде, чем она заканчивает говорить. Моя рука хватается за ручку и рывком открывает ее, и я бегу, утыкаясь головой в грудь, обтянутую туникой.

Растерянно моргая, Теос смотрит на меня сверху вниз, когда я слышу, как Мейрин зовет его. — Держи ее неподвижно!

Черт. Я пытаюсь нырнуть вокруг него, но прежде чем я успеваю, руки Теоса обвиваются вокруг меня. Он поднимает меня с пола, мои ноги беспомощно болтаются, пока я брыкаюсь, прежде чем шагнуть обратно в комнату и пинком захлопнуть за ним дверь, фактически разрушив мою попытку сбежать.

— Нет! — Я кричу, когда Теос отпускает меня, и без колебаний отступаю назад и бью его кулаком в лицо.

Мой кулак врезается в его щеку, когда его золотистые глаза расширяются от шока. Костяшки моих пальцев скользят по его скуле, едва не задевая глазницу, прежде чем врезаться в нос сбоку, и его голова откидывается влево. Брызжет кровь. За движением следует ворчание, но затем холодная полужидкость разливается по моему позвоночнику, и я вскрикиваю, разворачиваясь, когда комок гнилостного вещества, которое приготовила Мейрин, попадает мне на подбородок и стекает к груди.

Открыв рот, я мгновение смотрю на нее и на тот факт, что ее руки покрыты этой дрянью. — Ты только что… бросила это в меня? — Спрашиваю я, задыхаясь, когда кислый запах поднимается вверх и обжигает мои ноздри.