Где никто не слышит. Страница 1

Даниил Белинский

Где никто не слышит

Глава 1.

1.

Лёва ненавидит рыбалку, особенно в начале весны, но отца расстраивать не хочет. Вставать ни свет ни заря – это не для него, но изредка на такие жертвы идти приходится. На папину дачу он приезжает раз в год, на школьные каникулы, уже 17 лет – навестить его, отдохнуть от Москвы и мамы, с её вечным мозговыносом. Она чрезмерно строгая и требовательная, любит всё запрещать и контролировать, начиная от времени, проведённого за компом, заканчивая отключением интернета, когда Лёва по ночам засиживается, по её мнению. Батя не такой – Лёву всякой ерундой не раздражает. Даже пиво покупает на двоих, когда на рыбалку ходят. В общем, свой в доску. Хотя пивом, вероятно, задабривает, чтобы Лёва не заскучал на озёрах окончательно. Блин, эта рыбалка – хрень для бумеров, и от этого тошно.

Солнце только встаёт. Собака отца, Сара – старенькая кане-корсо – уже готова к прогулкам и лает на весь участок. Гордая и классная порода. Когда Лёва съедет и будет жить один, то обязательно заведёт себе такую же и тоже назовёт Сарой. Ведь со своей дачной подругой он провёл почти всё своё детство.

Они втроём стоят у машины, припаркованной во дворе. Батя достаёт из багажника своего «гелика» две удочки. Сегодня пойдут на своих двоих к дальним озёрам, в пяти километрах от дачи. При мысли об этом расстоянии Лёву перекашивает.

– Пап, может, ну их, эти озёра? Давай на тачке на дальние доедем, а? Да и собака старая, устанет же.

– Ездили на позапрошлой неделе. Надо и ногами ходить, полезно. Сара потерпит, ничего страшного.

– Да ну его, какое полезно? Тащиться сейчас туда, потом обратно. Мне вообще не в кайф, ты же знаешь.

Отец делает последние приготовления, укладывает всё в рюкзак.

– Знаю, не ной, – хмурится. – Ох, чуть пиво не забыл с бутербродами. Подожди здесь, сейчас вернусь. Ты пока проверь, всё ли взял: наполнен ли термос, заряжен ли телефон? А, и носки сменные положил? Вчера ливень был, на озёрах сыро может быть, вторая пара лишней не будет, если ноги промочишь.

– Ага, все нормально, не переживай.

Лёва застегивает жилетку до горла, прячась от промозглого ветра, забирающегося за воротник. Провожает сонным взглядом уходящего отца. Немного завидует его заряду бодрости, но оптимизма и настроя не разделяет. Батя скрывается в доме, парень достаёт свой айфон и смотрит на время. Почти семь утра. И это ещё не самое раннее, когда отец тащит его на рыбалку. Пока папы нет, у парня есть время. Лёва быстрым шагом направляется за ворота, собака за ним. Устройство улиц простое и понятное, словно гребень для волос. Основание – это центральная дорога, его зубцы – улицы, на которых, по обе стороны расположены участки, в том числе и их.

Слева, в сотне метров, в самом конце, виднеется лес – Тихий. Справа – выход на центральную дорогу, соединяющую такие улицы и участки до самого её конца и выходящую к магазину, почте и площади.

Лёва сплёвывает на мокрую траву и ловко достаёт из кармана сигареты. Оглядывается на всякий случай – мало ли батя заметит. Закуривает.

2.

– Ты обещала, что вернёшься не позднее полуночи! – кричит мать, упирая руки в бока.

Эта поза Оле до боли знакома и неприятна. Очередной ссоры не избежать. С тех самых пор, как она начала встречаться с Лёшей, мать словно на иголках. Да, сегодня она задержалась, осталась у своего парня на ночь после дискотеки в соседнем посёлке, потом прекрасно провела время. Он классный, не обижает её, весёлый, заботливый, до дома проводил ночью. Ну, немного быдловат, зато крепкий и высокий. В любом случае, их СНТ пацанами небогат, да и если бы выбор был пошире, то Оля бы всё равно бы выбрала Лёшу. Нравится он ей, влюбилась.

– Мааама, – тянет Оля нервным тоном, – сколько можно? Выходные же. Да и какая разница – двенадцать или в три ночи, если он меня проводил? Ты так бесишься, как будто в нашей дыре что-то может случиться.

– Ты не понимаешь, да? Я переживаю за тебя. И ты давала мне слово, что вернёшься вовремя. Получается, что обманула! Как мне верить твоим словам? Этому я тебя с детства учила?

– Пфф, это детство уже давно прошло. Мне, блин, двадцать! Я уже не ребёнок и работаю, между прочим! Причём одна в нашей семье. Тебе помогаю, и всё равно этого недостаточно, чтоб перестать вечно истерить?

– Не повышай на меня голос! То, что ты работаешь и называешь себя взрослой, не делает тебя защищённей и умнее. Этот твой Лёша – лоб великовозрастный, старше тебя на три года, он тебя обрюхатит и бросит, дура!

Оля бесится, кривится и закатывает глаза, отворачиваясь от матери в полоборота. В голове мелькают мысли, что она не такая беспечная, как её мать, и обрюхатить себя не позволит. Для мамы это вечно больная тема – ошибки молодости.

– Мама, я не хочу это обсуждать. Ни сейчас, ни вообще. Ты орёшь с самого утра! Может, остынешь и мы поговорим вечером? Я хочу спать, я не выспалась, а ты мне мозг выносишь!

– Не выспалась она, бляха-муха! – вскрикивает на взводе. – И хамишь, глаза закатываешь, паршивка неблагодарная. Я тебя всю жизнь одна растила, а ты вот так к матери, да?

Эта манипуляция Олю накаляет ещё сильнее, но дерзить она не решается, держится, хотя на языке вертится всякое нехорошее. Она предпочитает отправиться к себе и закрыться в комнате, направляется к выходу из кухни.

Но разъярённая женщина не собирается отступать и, не получив ответа, хватает кухонное полотенце, бьёт Олю по плечу. Не больно, но неприятно. И обидно.

Олю передёргивает, она резко поворачивается к маме. Больше терпеть не может. Лицо мамы яростное, багрового оттенка. Кажется, что у Оли такое же.

– Совсем офигела, мать? Мужиков своих так лупить будешь! Неудивительно, что тебя мой отец бросил. С тобой просто невыносимо! Ты всех выведешь из себя! Не поведением, так своим присутствием!

Мама открывает рот, хочет что-то сказать, но слова застывают в горле. Оля сжимает челюсть и кулаки, она ляпнула лишнего, но сейчас ей всё равно. Ненависть застилает разум.

– Пошла прочь, – опустошённым тоном сообщает мама. – Видеть тебя не хочу. Проваливай, куда шла. – Кладёт полотенце на спинку стула и уходит в комнату.

Оля в бешенстве стаскивает свою худи с вешалки и спешно обувается. Затем берёт телефон с крышки старого пианино, выдёргивает шнур зарядки и выбегает из дома.

На хрен её, всё это на хрен! Как же осточертел этот дом, этот дремучий СНТ, эти ссоры и скандалы. Сил её больше нет находиться в этой тюрьме с невменяемой матерью. Она со слезами на глазах идёт к калитке. Сейчас у неё стойкое желание пойти к Лёше и выплакаться ему в плечо. И, назло матери, трахаться с ним до потери пульса. Лёша, скорее всего, уже спит после дискотеки, но ей будет рад. Он всегда ей рад.

Она выходит на улицу, замечает соседского пацана, который при виде девушки застенчиво отводит глаза. Он едва заметно расправляет плечи и как-то по-крутому делает затяжку сигареты. Выглядит это нелепо. Соседский Лёва приезжает сюда на каждые каникулы, и, завидев Олю, всячески старается вести себя по-взрослому, проявляет знаки внимания, пристаёт с вопросами.

Не сказать, что ей это не нравится – это по-своему мило, тешит самолюбие. Но Оле на него по фиг, ему вроде семнадцать – ещё мелочь. Да и некрасивый для неё. Тёмные короткие волосы, прыщи эти подростковые, худой и высокий. То ли дело Лёша – у того косая сажень в плечах, кубики на животе. В общем, она его помнит ещё мелким, играющим с собакой в мяч на их улице. Неинтересно ей, даже учитывая, что он московский, а папка у него – местный председатель при деньгах, проживший здесь всю жизнь.

Пацан ее замечает.

– Привет, – бубнит неуверенно. – Мы с отцом на рыбалку вот собрались. А ты чего так рано встала? Работать едешь?

Оля не собирается отвечать на его расспросы, настроение не располагает, но и не воспользоваться случаем не может.