Призрак Сомерсет-Парка. Страница 32

И тут я вспомнила! Я уже видела этот почерк прежде, особенно большую «П», за которой следует «о»: «Помоги мне...». То самое послание! Я достала Книгу духов из саквояжа, но, когда открыла потайную страницу, обнаружила, что строчка исчезла. Я застонала. Ведь я сама ее стерла.

Или не я?..

Все перипетии и откровения этого вечера тяжким грузом давили на уставший разум. Может, я лишь вообразила, что почерк тот же самый? Я сунула саквояж под кровать и принялась снимать халат.

Что-то сверкнуло, отразившись в зеркале трюмо, и я шепотом выругалась. На моей голове все еще красовалась диадема. Я не осмелилась снова взламывать замок, чтобы ее вернуть, это было слишком рискованно. Миссис Донован уже обвинила меня в краже ключа. Если меня застукают с диадемой — разразится катастрофа. Я принялась расхаживать по комнате, стараясь придумать план. Просить Уильяма снова открыть мне комнату Одры никак нельзя, ведь он предупреждал, чтобы я ничего там не трогала.

Было лишь одно разумное решение — оставить диадему у себя, хотя бы на эту ночь. Я завернула ее в нижнюю юбку и засунула в дальний конец верхнего ящика трюмо.

Я легла в постель, но рассказ Уильяма все крутился у меня в голове. Если сказанное им — правда, то неудивительно, что он питает к мистеру Пембертону такую ненависть. И было очевидно: никто в Сомерсете, ни мистер Локхарт, ни кто-то другой об этом не знал.

Однако все эти сведения совершенно не пригодятся мне в выборе жертвы для сеанса. И что это означало для меня? Я прикрыла глаза рукой и застонала, не в силах найти решение.

— Прекрати думать и ложись спать, — сказала я себе. По ту сторону стены скреблась мышь. — И ты тоже, — пробормотала я.

Проснулась я от топота бегущих ног. Села в кровати и принялась настороженно вслушиваться во мрак. Кто-то плакал. Я набросила халат и вышла в коридор, там висел стойкий запах гнили. Тишина была такая же плотная, как и темнота, и я начала подозревать, что шум мне приснился, однако тут что-то большое скатилось по лестнице.

Заперев дверь, я со свечой в руке стала спускаться по парадной лестнице, крепко держась за перила. Мелкие тени от пламени свечи играли на стенах — мерещилось, что за мной следует мой темный близнец. За пролетом лестницы показался последний резной столбик. Пальцы коснулись ангельского лика, и я, испугавшись, отдернула руку. Ладонь была влажной, словно изваяние плакало. Я поймала влагу кончиком пальца и лизнула его. Соленая, точно слезы, точно море.

На первом этаже гнилостный запах стал сильнее. Вглядываясь во тьму и выше поднимая свечу, я последовала за ним в холл. Единственным признаком жизни тут был приглушенный мерцающий свет, что исходил из кабинета мистера Пембертона.

Хозяин Сомерсета сгорбился за столом, несколько свечей озаряли его бумаги, стопки которых высились перед ним стеной. Он, прищурившись, посмотрел на часы на полке.

— Что вы, черт побери, здесь делаете, мисс Тиммонс?

— Мне показалось, я что-то слышала, — отозвалась я. — Может, это были вы?

Он покачал головой.

— Я лишь занимаюсь корреспонденцией.

Я сделала шаг вперед, кивнув на его заваленный бумагами стол.

— Что это?

— Так выглядит управление поместьем. — Он схватился за переносицу и поморгал несколько раз. — И что это был за шум, как вы считаете?

Казалось глупым высказывать ему мои подозрения о том, будто кто-то бегает по дому с бадьей морской воды, учитывая количество людей, которым он предоставлял работу. Я смутно догадывалась, что Уильям не был бы столь же ответственным хозяином.

— Это не важно, — сказала я. — Но я хочу с вами поделиться тем, что поведал мне мистер Саттерли: он считает себя законным наследником Сомерсета. Говорит, лорд Чедвик признался ему в этом на смертном одре.

О том, что они с Одрой якобы были влюблены, я не упомянула, решив придержать эти сведения до тех пор, пока не пойму, как он к этому отнесется. Я опасалась, что ревность одержит победу над его здравомыслием.

Взгляд мистера Пембертона тут же стал пристальнее, все признаки усталости вовсе исчезли.

— И когда состоялся ваш разговор?

— Чуть раньше этим вечером, — ответила я. — Я беседовала с ним, когда он уже был в подпитии. — Упоминать при этом спальню Одры и, разумеется, нечаянно украденную диадему я намеренно избегала.

Хозяин Сомерсета встал и подошел ко мне. Его рубашка была выпущена из брюк. Это напомнило мне первую встречу с Уильямом, правда, мистер Пембертон был совершенно трезв и пахло от него лишь мылом.

— И что же вам подсказывает ваше чутье? — спросил он, сложив руки на груди, и наградил меня таким взглядом, от которого было не укрыться. — Другими словами, о чем мистер Саттерли умолчал?

Я вспомнила отметину у того на шее.

— Он умолчал о том, чего желает, — заявила я. — Рассказал лишь о том, что потерял. Похоже, он совершенно отчаялся.

Мистер Пембертон кивнул.

— Весьма точное суждение. Я знаю мистера Саттерли почти год. Он всегда казался мне грубым и бесполезным. Я с радостью передам ему Сомерсет, если он захочет его купить. Я бы с превеликим удовольствием отказался и от титула, будь это в моих силах.

Его откровенность меня поразила.

— И вас не пугают его голословные обвинения?

— Не секрет, что он возненавидел меня, как только моя нога ступила на эту землю. Нет, меня не тревожат его наветы. По собственному признанию Саттерли, единственный человек, который может подтвердить эту историю, — отец Одры — мертв. Уильям лишь пытается направить ход событий в свою пользу.

— Верно, — кивнула я. Мистер Локхарт тоже отмел притязания Уильяма. — Однако с моей стороны было бы упущением, не скажи я вам об этом.

— Я очень рад. Это именно то, что нам нужно, чтобы спиритический сеанс принес необходимый результат. Благодарю, что пришли ко мне, хоть это и не обязательно было делать в столь поздний час. Вам следует поспать.

Его слова были чересчур похожи на похвалу. К тому же, как ни странно, меня успокоило то, что он так легко отмахнулся от россказней Уильяма.

Я вернулась к себе в комнату, сама не сознавая, что улыбаюсь, но, когда я открыла дверь, на меня обрушился тот же сильный гнилостный запах, что я учуяла раньше. Я застыла на месте, мышцы окаменели.

Под покрывалом на кровати виднелся длинный бугор странной формы. На подушке лежало нечто, напоминающее голову, а ниже простирались тонкие конечности.

Несло смрадом разложения. Я подошла ближе, ожидая, что фигура вот-вот шевельнется, но та была неподвижна, как труп. Из-под края одеяла выглядывали темные клочья, похожие на спутанные волосы.

Наконец я оказалась у кровати. Дрожащей рукой я схватилась за нижний край одеяла и потянула. Темный комок по-прежнему не шевелился. Я поднесла к нему свечу.

Это была огромная охапка водорослей. Вся простыня под ней оказалась испачкана ее склизкими мокрыми усиками.

Глава 28 Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

23 января 1852 года

Дружочек,

теперь я помолвлена. Поверить не могу, что пишу эти слова без особого восторга.

Сегодня за ужином мистер Пембертон почти не смотрел в мою сторону. Я сидела прямо напротив него, мои волосы были украшены цветами и драгоценностями. Мое сияние осталось незамеченным. Я могла бы явиться к трапезе нагой и получить ровно столько же внимания.

Уильям снова отсутствовал. Мне, как и отцу, очень не хватает его поддержки. Но признаю: кажется, лучше нам с ним проводить поменьше времени вместе, особенно в присутствии мистера Пембертона.

Ох! Только послушай! Что я говорю! Как бы я хотела, чтобы мы с тобой дружили по-настоящему, я бы обняла тебя и выплакалась на твоем плече. Как бы я хотела, чтобы Уильям по-прежнему был тем добрым товарищем, которым стал мне много лет назад.

Но, как я уже упомянула, я теперь помолвлена.