Академия Аркан (ЛП). Страница 68

— Ты и правда его ненавидишь, — сказала я. В его досаде на то, что отца так трудно убить, звучало слишком много силы, чтобы не заметить.

— Есть за что, — Каэлис обошёл стол. Я почувствовала: разговор для него закончен. — Сейчас нам лучше сосредоточиться на том, что нужно сделать, — на рисовании твоей золотой карты.

— Сегодня?

— До Дня Монет всего пять дней. Нет времени лучше. — Он протянул руку.

И, взяв меня за ладонь, провёл обратно — через его гардероб, потайную дверь и по запасному туннелю. На пьедестале у статуи уже ждали принадлежности для рисования: ручки и бумага. По крайней мере, две трети того, что мне было нужно. Но чернил явно не хватало.

— Ты подготовился, — заметила я.

— Ты готова. Мы оба это знали, хоть и не произносили вслух, — в его голосе прозвучала гордость. — Используй воду, что окружает статую, как основу для чернил. — Он подвёл меня ближе к статуе и отпустил.

Остальной путь я прошла сама. Ладонь всё ещё покалывала от его прикосновения. Я изучала разложенные инструменты: каждая ручка была изящнее другой. Даже бумага — сложенная в маленькую аккуратную стопку — идеально подрезана.

— Похоже, ты не слишком в меня веришь, если думаешь, что мне понадобится столько попыток, — я постучала пальцем по стопке чистых карт.

— Мало кто справляется с первого раза.

— Я не из их числа.

— Нет… нет, ты действительно не такая, как они. — В этих словах слышалось не просто восхищение моим мастерством. Я это уловила, хоть и не хотела. И смысл зацепил меня, заставив замереть.

— Каэлис, можно спросить тебя кое-что? — мои пальцы скользнули по холодному камню пьедестала вместо того, чтобы коснуться инструментов.

— Всё, что угодно, — сказал он так, будто и правда имел это в виду.

— Почему ты был… так добр ко мне? — едва вопрос сорвался с губ, я тут же пожалела. Я не хотела слышать ответ. Может, потому что в глубине души я и сама не желала признавать правду. Но игнорировать её стало ещё мучительнее. В груди стянулся тугой узел, и я мысленно умоляла его сказать, что он втайне меня ненавидит, чтобы я могла перестать думать об этом.

— Ты необходима моим планам, — ответ прозвучал пусто, лишённый всяких эмоций. Словно намеренно.

— Ты мог получить от меня всё, что нужно, не пуская в свои апартаменты. Не заботясь обо мне так, как ты это делал. — Несмотря на здравый смысл, я не смогла остановиться.

Его шаги эхом прокатились под высоким сводом, когда он подошёл и остановился рядом, опершись о пьедестал.

— Потому что Присс тебя полюбила.

Я фыркнула.

— Серьёзно. Она исключительный судья характеров, куда лучше меня. Она не теплится к кому попало. — Он улыбнулся. Настоящая улыбка. Стало очевидно: он делает это редко, потому что Каэлис тут же чуть склонил голову, будто желая её скрыть. От этого тень легла глубже, и его искренность приобрела странный, почти мрачный оттенок.

Я замерла в ошеломлённой тишине. Он, видимо, принял мою реакцию за иное, и улыбка быстро исчезла. Прежде чем я успела что-то сказать, Каэлис скрестил руки на груди и отвёл взгляд к стене. Но я подозревала: стену он на самом деле не видел.

— Клара, я знаю, кто я. Знаю, как мир смотрит на меня. И они не так уж неправы. Честно говоря, чаще всего мне плевать, — он пожал плечами. — Если ради нового мира — лучшего мира — мне суждено стать злодеем, если я должен творить зло ради высшей цели, пусть будет так. Сейчас я сыграю эту роль, а в следующей жизни возрожусь героем. — Он замолчал надолго. В этой паузе будто уместились тысячи мыслей, тысячи бессонных ночей внутренней борьбы, в которые, подозреваю, никто и никогда не заглядывал — кроме меня. — Но правда и в том, что иногда даже худшие из нас жаждут мгновения искупления. Хочется ощутить, что человечность внутри нас не сгнила до конца, что мы не просто холодная и одинокая оболочка.

Пальцы дёрнулись сами собой. Я потянулась не к инструментам, а к нему. Ладонь легла на его предплечье, напряжённое под тонкой тканью рубашки. Пальцы скользнули вниз и остановились у основания его большого пальца — дыхание от того, чтобы переплести наши руки.

— Ты тёплый, Каэлис.

— Что? — он вздрогнул, но не отстранился.

Я подняла взгляд от наших рук и встретилась с его глазами.

— Ты слишком тёплый, чтобы быть оболочкой, — уголки моих губ медленно приподнялись в улыбке, словно показывая, как это делается. — Ты человек из плоти и крови, хочешь ты того или нет.

Он открыл рот… и закрыл его, оставив слова несказанными. Я позволила тишине заполнить пространство и отняла руку, вернувшись к картам.

Каэлис, назойливое существо. Я совсем не хотела нравиться тебе. Ни капли.

Я взяла перо и обмакнула его в сияющую воду. Нет… это не вода. Что-то иное. Скорее тягучее желе, чем жидкость. Оно цеплялось за металлический кончик пера, и каждый мой жест оставлял светящийся след в воздухе.

Положив перед собой одну из чистых карт, я закрыла глаза, выровняла дыхание и сосредоточилась. «Вся сила, что тебе нужна, уже в тебе», — напомнил голос матери из того места, где сейчас покоится её душа. Я уколола палец, и алая кровь закрутилась в жидкости, перемешиваясь с ней. Никогда я не видела ничего более завораживающего…

Никогда не чувствовала себя такой волшебной.

Сила нарастала. Я опустила перо к верхнему левому краю карты. Сначала — рамка. Завитки и точки. Замысловатые, но бессмысленные узоры, всего лишь разминка. Я представила, что это линии судьбы — вернее, удачи, одной из немногих вещей, способных противиться року.

Ещё до того, как я подняла перо, линии сами сорвались с краёв и закружились внутрь. Сложились в кольца. Всё теснее, всё глубже. В спираль, охватывающую центральный символ — колесо. Солнце, выглядывающее из-за облаков вверху, и луна, проходящая свои фазы внизу. В хаотических узорах таились руки и глаза, тянущиеся и устремлённые к одной-единственной точке в центре колеса — к крошечной звезде.

И вдруг всё было закончено. Одна лишняя черта испортила бы картину. Я подняла перо и с восхищением уставилась на готовый результат, пока светящийся ликвор высыхал, превращаясь в золотистый металлический блеск.

Каэлис склонился над моим плечом и прошептал:

— Совершенно.

Он украл слова с моих губ, и я лишь кивнула. С благоговением подняла карту и провела пальцем по засохшему рисунку. Линии выступали чуть рельефно, холодные на ощупь, словно и вправду из золота. Даже сама бумага изменилась, став плотнее, будто её отлили из тончайшего металла, а не из прессованного тростника.

И магия внутри была иной. Обычные карты пульсируют силой, готовые к освобождению. Но эта… эта иная. Я чувствовала правду в словах Каэлиса, сказанных нам тогда: эта карта не предназначена для применения.

— А теперь… — он протянул ладонь, ожидая.

Я колебалась лишь мгновение. Но неожиданно что-то во мне воспротивилось. Будто я отдаю ему часть себя, когда кладу карту в его руку.

Тёмные глаза встретились с моими. Я видела в них ту неусидчивую энергию, что искала выхода. Его лицо пересекла тень — почти зловещая, озарённая слабым светом воды. Но эта опасность была не для меня.

Его слова прошли по моей коже холодком:

— Теперь наша настоящая работа только начинается.

Глава 34

И вот внезапно наступает День Всех Монет. Несмотря на недели подготовки и планирования — и на занятиях, и вне их, — он словно вырастает из ниоткуда, как осень с её холодом, прочно обосновавшимся в воздухе. Послушники и студенты гудят от волнения, собираясь в общем зале, чтобы отправиться в город на фестиваль Дня Всех Монет — там мы будем предлагать свои услуги Арканистов жителям и подвергнемся суду студентов академии.

Я осознаю: это будет первый раз с самого поступления, ещё во время Фестиваля Огня — шестьдесят дней назад, — когда большинство моих сверстников выйдут за стены крепости. Лишь немногим, самым высокородным, выпала возможность выбраться ради вечера у принца Равина. Наверное, и я бы сейчас ёрзала, бесконечно поправляя шарф и пальто, если бы не знала собственных способов покидать это место.