Академия Аркан (ЛП). Страница 57

— Тебе стоило бы хотеть тянуть время, — шепчет она, отводя взгляд.

— Почему?

— Потому что как только получится, они возьмут тебя и выжмут все силы, что смогут.

— Они? — я откладываю перо. Догадываюсь, о ком речь, но хочу услышать от неё.

— Те аристократы, к которым тебя прикрепят… сам король. — Её взгляд уходит в окно, в пустоту, в горизонт, словно только там она знала вкус свободы. — Мы существуем ради них.

— Мы существуем ради себя, — я отказываюсь принять меньшее. Она оборачивается, но не спорит — только улыбается, и в улыбке ясно читается её несогласие.

— Ты знаешь, к какому клану тебя отправят? — спрашиваю я.

— Не клан, а королевский двор в Очаге Судьбы. Моя сила Верховной Жрицы слишком ценна, чтобы быть где-то ещё, кроме как рядом с королём.

— В чём именно твоя сила? — только теперь я понимаю, как мало знаю о магии Старших. Мирион говорил мне, что с помощью Влюблённых он может заставить двух людей полюбить друг друга. Эза показал свою силу, когда напал на меня. Тал признался в своём умении снимать чужую боль Солнцем ещё в мой первый день. Сорза всё ещё пытается разобраться со своей магией, как и я. Сила Сайласа мне известна… Но Кайл — Император, Нидус — Башня, Элорин — Верховная Жрица… я не знаю, что делают их карты.

— Я могу заглянуть в разум человека и узнать его сокровенные мысли — ту правду, которую он прячет от мира. — Я откидываюсь на спинку стула. Элорин смеётся над моей реакцией. — Не волнуйся, я не использовала это на тебе и не стану без просьбы… или приказа короны. Мне не доставляет удовольствия раздавать свои воспоминания. Я предпочитаю хранить их для себя, а не обменивать на чужие.

— Могу себе представить.

— Надеюсь, ради тебя, что требования к рисованию Фортуны окажутся куда мягче.

Она оставляет меня наедине с мыслями. Я смотрю на страницу, полную бессмысленных каракулей. Моё бессилие в рисовании связано не только с тем, что я не знаю верного символа Фортуны. В животе сжимается тревожный комок. Я не знаю, что должна отдать в жертву. Пока не узнаю, магия не сложится в форму. Что, если для Колеса Фортуны потребуется больше, чем я способна вынести?

Я слышу шаги и думаю, что это Сайлас, пришедший навестить меня, как он иногда делает, когда большинство уже спит в общежитиях. Но едва я сосредотачиваюсь на звуке, понимаю — это не он.

Мужчина с волосами, сияющими в лунном свете белым, ухмыляется, его рука уже тянется к колоде на бедре.

— Эза. — Из моего голоса исчезло всё тепло. Последние недели наши пути пересекались лишь мимолётно, да и то всегда при других людях — по моей инициативе. Сейчас мы одни. Будто он нарочно искал встречи.

— Серый Клинок, — он презрительно бросает имя, под которым я была известна в Халазаре. Задевает с первой же секунды. Я делаю вид, что возвращаюсь к бумаге, берусь за перо. Но он не тот, кого можно проигнорировать. Каждая клеточка моего тела чувствует его присутствие. — Слышал, ты здесь не упускаешь возможности тренироваться.

— Моё имя Редуин, — поправляю я. Откуда он столько знает обо мне? Тогда, когда напал… и теперь.

— Мы оба знаем, что нет, — он усмехается. И прав, разумеется. Но и настоящее мое имя не Серый Клинок.

— Именно так. И то, что я делаю здесь, вовсе не тайна, — я делаю несколько раздражённых штрихов пером.

— Хочу увидеть, на что способен узник Халазара.

— Не знаю, что тебе наговорили обо мне, но уверяю — всё это неправда, — я поднимаю на него взгляд, чувствуя, как в животе вспыхивает ненависть. Но сдерживаюсь. — Более того, мне неинтересно показывать тебе что-либо.

— Раньше в этом году ты не казалась такой неохотной.

Я не позволю тебе взять верх. — Я передумала.

— А если я не дам тебе выбора? — с дикой улыбкой он пересекает комнату. — Почему бы мне не рассказать всем, что ты и есть та самая беглянка из Халазара, и не вернуть тебя в клетку, где мрази вроде тебя и место? Не думаю, что королю понравится, когда до него дойдёт, что какая-то шлюха пробралась в постель его сына с помощью лжи.

Его угроза, пусть и риторическая, впивается в меня. Почему он всё ещё не выдал меня? Он уверен в моей личности, и прав. Так почему же не сообщил профессору, не призвал стражей? Почему ограничивается лишь нападками и издёвкой?

Потому что он не может вернуть меня назад. Я не даю этому осознанию отразиться в голосе. Что бы он ни знал, чем бы ни угрожал, дороги в Халазар для меня больше нет. — Иначе ты уже сделал бы это.

Взгляд Эзы становится холодным.

— Думаешь, ты такая сильная? Но ты боишься Каэля не меньше остальных.

Я едва сдерживаю смех. Чёрт, Каэль был прав… быть его невестой — само по себе защита.

— Ты ничего не знаешь, — рычит он.

— Ах, правда? — я бросаю вызов.

— Халазар был слишком милостив к такой, как ты. — Одна карта поднимается из его колоды, вращаясь вокруг него. С каждым поворотом передо мной вспыхивает лик Повешенного. Цена, которую он отдал за эту проклятую карту, явно ничтожна. — Может, найдём в твоём прошлом место посерьёзнее. Ещё темнее. Или я создам собственную ментальную тюрьму. Посмотрим, чей разум сильнее.

Я выпускаю перо из пальцев, сердце бешено колотится.

— Ведь всего несколько ударов и перо, пронзившее твою ладонь, — и ты сломалась. Совсем пустяк.

Откуда он знает о видении такие подробности? Лёд пробегает по венам, сковывая тело. Он что, видел моё видение? Или сам создал его, как сказал?

Сколько бы я ни тренировалась, рядом с Эзой я вновь обнажена, уязвима, разорвана на куски. Мысль о том, что он наблюдал за мной в тот момент, пока я была во власти его Повешенного, выворачивает душу наизнанку.

— Постоянно полагаться на одну-единственную карту Старших Арканов — не так уж впечатляет, — я встаю, готовая ко всему. Напряжение в воздухе готово разорваться. — И невольно возникает вопрос, насколько ты сам силён, если вынужден всё время держаться за один трюк.

Его ноздри раздуваются. Мужчины вроде него так предсказуемы.

— Я могу одолеть тебя и без своей карты.

— Ну конечно, — мои слова звучат почти песней, с насмешкой. Я намеренно дразню его, провоцирую на драку. Пусть уж нападёт в открытую, чем ударит в спину. — Хотя вряд ли ты рискнёшь без Нидуса или Кайла. Или Алора, пожалуй. Поразительно, насколько ты не любишь сражаться, когда у тебя нет численного перевеса.

Я ожидала, что это станет последней каплей. Но не ожидала, что он с рыком метнётся через стол, позабыв про карту. Повешенный падает, словно серебряная звезда, покинутая хозяином. Его руки хватают меня за горло.

Мир переворачивается. Мы падаем на пол.

Мы с Эзой катимся по каменным плитам. Всё, чему меня учил Грегор за эти годы, все уличные драки, все стычки со стражами — всё это вспыхивает во мне, возвращает силу. Мой кулак врезается ему в челюсть, и из его горла вырывается сдавленный звук. Как же сладко расколотить это чересчур красивое лицо. Его пальцы соскальзывают с моего горла, он откатывается в сторону.

Ответом становится треск льда, разошедшегося по полу от его Туза Кубков. Я отпрыгиваю, ладонь взмывает над моей колодой. Старая привычка: в настоящей драке я тянусь к картам. По моему зову поднимается карта, и вокруг вспыхивает огонь — Туз Жезлов, гасит его лёд шипением.

Мы тяжело дышим, встаём и начинаем кружить друг вокруг друга. Лунный свет и дрожащие языки свечей в канделябрах танцуют по стенам. Лёд и огонь отражаются на наших лицах.

— У тебя неплохой удар, — он двигает челюстью, кровь стекает с губ.

— А у тебя — слабая челюсть.

Его лицо искажается в ярости, две карты поднимаются из колоды. Я готова. Уворачиваюсь от нового ледяного удара, но сбиваюсь с шага, когда одна из его карт выпускает бледно-фиолетовую дымку. Веки тяжелеют.

Четвёрка Кубков. Сон. Вялость. Я успеваю вызвать свою Четвёрку Мечей — исцеление — прежде чем рухнуть в пустой сон.

Туман рассеивается как раз вовремя, чтобы я увидела Эзу, тянущегося к упавшему Повешенному. Карта дрожит, оживая. Но прежде, чем он коснётся её, я бью своим умом — Двойкой Мечей. Эза пошатывается, мир перед его глазами, должно быть, кружится. Смятение делает его тело мягким, лишает решимости. Я бросаюсь вперёд.