4 месяца (ЛП). Страница 18

Одержим своей работой.

А теперь еще и эта история с зубной пастой.

Это было неправильно — строить догадки, предполагать что-то о ком-то, но у меня начало появляться чувство, что, возможно, Барретт был немного в своем спектре.

Я не смогла придумать ни одного другого объяснения всему тому, что смешалось воедино. Особенно когда ты объединяешь это с несколькими его историями о брате и бывших коллегах.

Это имело смысл.

Я не знала достаточно о чем-либо из этого, чтобы сказать наверняка, но сделала мысленную заметку, чтобы разобраться в этом. Когда я снова буду одна. Когда он не увидит и возможно, обидится. Особенно если, возможно, он даже не знал этого о себе? Я слышала, что многим людям с высоким уровнем интеллекта часто даже не ставили диагноз до позднего возраста, потому что люди просто считали очень умных людей немного странными, немного замкнутыми, потерянными в себе.

Это вполне могло произойти и с Барреттом.

Я не знала многого о его семье, о его воспитании, достаточно, чтобы понять, были ли его родители из тех, кто замечает подобные вещи, или, может быть, отмахнулись бы от них как от подросткового раздражения или чего-то в этом роде.

— Хорошо, — сказала я, входя в комнату, стараясь сохранить свой тон легким и непринужденным, как будто ничего особенного в том, что мне пришлось разыскивать зубную пасту в три часа ночи. — Я нашла сладкую мяту. Отдай мне ту. Мне она нравится, а то у меня заканчивается, — сказала я ему, соврав сквозь зубы, но это стоило того, как расслабились его плечи, как он, казалось, наконец-то смог снова втянуть воздух в свои голодные легкие.

— О, хорошо, — сказал он, его голос стал тихим. — Ты хочешь сначала в ванную или…

— Давай ты, — предложила я, видя, как круги под глазами начинают спускаться к его скулам. Он нуждался во сне больше, чем я.

Полчаса спустя я выходила в комнату после быстрого душа, полностью ожидая, что он уже спит, но обнаружила его полусидящим в постели, руки на одеялах по бокам, взгляд устремлен на меня.

И, клянусь, он сделал самый глубокий вдох в своей жизни.

Я никогда не задумывалась о средствах для тела, кроме того, что у меня была непреложная идея, что все они должны сочетаться по запаху, что усложняло ситуацию больше, чем вы можете себе представить. Люди практически купались в духах и одеколонах. Но они не собирались делить постель с кем-то, у кого, возможно, были проблемы с запахами, звуками и всем прочим.

— На мне слишком много лосьона? — спросила я, стараясь быть настолько непринужденной, насколько могла.

— Нет. Мне нравится твой лосьон, — сообщил он, пожав плечами, когда мой живот сделал крошечное сальто-мортале.

Вы знали, что вам не хватает мужского внимания, когда кто-то говорит вам, что от вас приятно пахнет, и вы делаете сальто назад.

— Хорошо, — заявила я, потянувшись за чипсами, несмотря на то, что уже почистила зубы. Мой стоматолог может накричать на меня за это через два месяца. Сейчас же мне нужны были чипсы. — Так что ты думаешь о телевизоре и сне? — спросила я, откидывая одеяла и проскальзывая внутрь, прекрасно осознавая, что между нашими телами всего несколько сантиметров.

— Обычно я люблю тишину. Но…, — сказал он и замялся, подняв руку, словно говоря мне, что нужно подождать.

Затем я услышала это — то, на что раньше никогда бы не обратила внимания, если бы мое внимание не было привлечено к этому.

Двери закрываются.

Звон лифта.

Громкий телевизор в другом конце коридора. Смех в комнате позади нас. И, если я не ошибаюсь, стук каких-то людей, занятых работой в комнате за нашим телевизором.

— Ладно, будет телевизор, — немного судорожно согласилась я, потянувшись за пультом, желая включить телевизор до того, как стук начнет сопровождаться стонами и стонами. Потому что, откровенно говоря, мое тело решило, что оказаться в постели с мужчиной после столь долгого отсутствия такового было проблематично, заставляя мой пульс учащаться, а мой секс сжиматься. Мне пришлось сжать бедра вместе, чтобы облегчить боль, пока я перелистывала каналы.

— Какие-нибудь предпочтения?

— Что-нибудь легкое.

— «Телевизионная страна », — согласилась я, найдя канал и убрав пульт. — Моя еда будет тебя беспокоить?

— Сейчас узнаем.

— Ты храпишь?

— Нет, насколько я знаю.

— Ну, мы узнаем, я думаю. Спокойной ночи, Барретт, — сказала я ему, неловко глядя на экран, как будто пожелание спокойной ночи было самым сексуальным из комментариев.

— Спокойной ночи, — сказал он мне придушенным голосом минуту спустя. Я думала, что он заснул, пока несколько мгновений спустя его голос не прорезал относительную тишину комнаты. — Эй, Кларк?

— Да? — спросила я, проглотив чипсы.

— Я рад, что ты не умерла.

Это были не шекспировские сонеты, но я каким-то образом чувствовала, что эти слова были важны, что-то значили для него.

И мысль, которая не давала мне сомкнуть глаз до рассвета, была новой, интересной.

Возможно, сальто назад и учащенный пульс были не совсем односторонними.

***

Сознание пришло ко мне с подозрительной острой болью в нижней части бедра и талии, с колотящей болью в плече.

До сих пор мне удавалось избегать, казалось бы, неизбежных побочных эффектов возраста. Например, один раз неправильно чихнуть и всю оставшуюся жизнь ходить смешно. Или, просыпаться с болью в спине, из-за которой невозможно сидеть целый день.

Мои первые мысли были не о том, что, возможно, что-то необычное было в этом конкретном утре, а скорее о том, что вот оно. Я была официально стара. Мне нужно вложить деньги в ортопедическую обувь, купить подписку на «Ибупрофен» и начать испытывать аллергию на новые формы технологий. Может быть, добавить немного стервозности по отношению к молодежи. И еще кучу доз того, что я «не могу досмотреть начальные титры до того, как засну во время просмотра фильмов».

Все эти забавные стариковские штучки.

Пока я не поняла, что двигаюсь. Точнее, те части меня, которые испытывали дискомфорт, двигались. Без моего участия.

Тогда я полностью проснулась и осознала, что произошло на самом деле.

Я накрыла звездой всего бедного Барретта.

Мое бедро было прижато к его бедру. Мое плечо бесцеремонно ткнулось в его грудную клетку.

Как бы мне ни было неудобно, я знала, что ему было ненамного лучше.

Желая проверить, не осталась ли моя грациозность незамеченной, я медленно повернула шею, лишь слегка поморщившись от жесткости, ожидая увидеть спокойно закрытые глаза.

Но обнаружила широко открытые.

В этот момент я узнала о нем кое-что новое.

Его обычно настороженные, спекулятивные глаза с утра были мягкими, чуть более зелеными, чем карие. Круги исчезли. Его волосы были в беспорядке. Одна из его рук была закинута вверх и заложена за голову.

— Доброе утро.

Итак, я уже упоминала о контроле импульсов. Он распространялся на все аспекты моей жизни.

Включая интимную часть.

И, в общем, его волосы были не единственным, что было сексуально в постели по утрам. Его голос тоже. Он проникал в мою систему, как расплавленная лава, пробуждая те части меня, которые были вынуждены долгое время находиться в спячке.

Думать, да, думать было совершенно не о чем.

В одну минуту я неловко растянулась на нем задом наперед. В следующий момент я перевернулась, прижавшись к нему грудью, очень обдуманно, когда мои губы сомкнулись над его губами.

Его тело подо мной напряглось, заставляя мой рациональный разум пытаться контролировать мое голодное тело, задаваясь вопросом, может быть, физические прикосновения просто… не то, что ему нравится.

Даже когда эта мысль зародилась и попыталась укорениться, когда мои руки прижались к матрасу, чтобы начать толкать мое тело вверх и в сторону, низкий, похожий на волчий рык пронесся в нем, вибрируя в моем теле, когда его руки поднялись и сомкнулись вокруг меня. Крепко. Так крепко, что я почувствовала, как мне стало тесно. Но я не могла заставить себя беспокоиться, когда его губы ожили под моими, когда они прижались сильнее, требуя большего, когда они завладели мной.