Попав в Рим (ЛП). Страница 59

Я качаю головой, потому что теперь всё кажется таким очевидным.

Сьюзан скрещивает руки, и у меня возникает дикое желание схватить её за запястья и резко опустить их вниз – потому что это «сердитая поза» Ноя, и она не имеет права её копировать.

— Ты ошибаешься. Это твоя мать всё время лжёт и подводит тебя. Я всегда была той, кто о тебе заботился.

— Нет, Сьюзан. Ты уволена.

Слова слетают с моего языка так легко, что я вдруг чувствую себя невесомой. Будто вот-вот оторвусь от земли.

Рот Сьюзан открывается.

— Ты что, издеваешься? – Её глаза округляются. — Я последние десять лет только и делала, что выворачивалась наизнанку ради тебя! Добывала тебе лучшие контракты. Крупнейшие сделки. Самые выгодные рекламные предложения. Я в одиночку построила твою карьеру, и без меня ты бы сейчас была никем!

— Если бы ты действительно заботилась обо мне, ты бы следила не только за моей карьерой, но и за моим состоянием. Заметила бы, что ты загнала меня в угол. Что мне было одиноко без мамы. Но вместо этого ты была настолько одержима деньгами, что просто использовала меня. Использовала и отталкивала от меня самого важного в мире человека.

Она смотрит на меня – нет, прожигает меня взглядом – несколько секунд. Её веки дёргаются от сдерживаемой ярости.

— Это он, да? Он тебя на это подбивает? Промыл тебе мозги, чтобы ты видела во мне врага?

Она хватается за соломинку, но уже поздно. Теперь я вижу правду совершенно чётко.

— Хватит. Уходи.

Губы Сьюзан дрожат, но не от слёз. От чистой злости.

— Ты совершаешь ошибку.

Я пожимаю плечами. Даже если это так (а это не так), это моя ошибка. И это невероятное чувство – снова довериться себе.

— По контракту у тебя тридцать дней на передачу дел, но считай это оплачиваемым отпуском – потому что я не хочу ни видеть тебя, ни слышать о тебе ни в эти тридцать дней, ни после.

Она сжимает ремень сумки так сильно, что костяшки пальцев белеют.

— Я уйду. Но запомни: ты прожигаешь здесь свою жизнь, а этот… – она бросает взгляд на Ноя с таким отвращением, будто он что-то заразное, — …только потянет тебя на дно, как раньше это делала твоя мать. Хочешь верь, хочешь нет, но то, что я сделала сегодня, было ради твоего же блага.

— То есть ты признаёшь, что устроила сегодняшнюю засаду папарацци?

Сьюзан на секунду задумывается, но, видимо, решает, что терять уже нечего, и кивает.

— Да. Я это сделала. И сделала бы снова без колебаний, потому что видела, как ты сама себя убедила, будто это место может стать твоим новым домом. Но никогда, Рэй. Твоя жизнь и его жизнь несовместимы.

Я стискиваю зубы.

— Так что я просто ускорила неизбежное – разве это так ужасно? Было ли так ужасно немного отдалить тебя от твоей матери, с которой ты была невыносимо привязана? Боже, Рэй, когда я тебя встретила, ты буквально не отлипала от неё! Всегда слушала её советы, а не мои, и она тормозила тебя. Да, я немного вмешивалась, но это было необходимо, чтобы ты достигла своих целей.

Я делаю шаг в её сторону.

— Вали отсюда.

Прежде чем я что-нибудь в тебя запущу.

Её ноздри раздуваются, но затем она разворачивается и уходит, гордо подняв подбородок.

— Хотя, Сьюзан, погоди!

Она нехотя оборачивается.

— Как только окажешься в зоне доступа, сразу же скинь мне номер Клэр. Я нанимаю её в личные ассистенты.

Теперь у меня нет сомнений: Клэр уволили именно за то, что она узнала про Сьюзан. И её помощь мне сейчас очень пригодится – нужно срочно искать нового менеджера перед туром.

Сьюзан закатывает глаза, бормочет:

— Иди к чёрту, Амелия, – и захлопывает за собой дверь.

Что ж, хоть имя моё она таки запомнила.

И вот она ушла. Только когда её силуэт исчезает за окном, я разворачиваюсь и буквально падаю в объятия Ноя. Он крепко прижимает меня к себе, касаясь губами макушки.

— Ты была потрясающей.

Теперь я дрожу, и ноги вот-вот подкосятся. Адреналин уходит, оставляя после себя лишь оголённые нервы.

— Я с тобой, – говорит Ной, подхватывает меня на руки и осторожно укладывает обратно на кровать. — Она не права, знаешь? – смотрю на него снизу вверх, широко раскрыв глаза. — У нас всё будет отлично.

Он укутывает меня в плед, целует в лоб, и его губы задерживаются там – тёплые, мягкие.

— Я знаю.

Ной устраивается рядом, прислоняется к изголовью и берёт с тумбочки книгу. А потом делает нечто потрясающее: начинает читать мне вслух. Всю неделю я его уговаривала, а он отказывался. Но сейчас его голос звучит глуховато и уютно – идеально.

Сердце ёкает, и я прижимаю губы к его бицепсу. Его взгляд скользит по моему лицу, волосам, шее, будто лаская, прежде чем он снова сосредотачивается на скучной биографии. Это чудесно. Я не стала бы ничего менять.

Нам ещё так много нужно обсудить, столько решений принять, но вместо этого я позволяю себе просто лежать, откинув голову на подушку, и улыбаюсь, проводя пальцами вверх-вниз по его руке, пока он читает.

Может, ему и не понадобится лицо Грегори Пека в конце концов?

Глава тридцать пятая

Амелия

Я выхожу из ванной и заглядываю в комнату Ноя, где застаю его лежащим на боку на кровати с расставленными перед ним фишками «Эрудита». Мы часто играли в него последнюю неделю – так же, как пили коктейли в баре Хэнка в прошлую пятницу (где мне удалось не принять случайно снотворное и не отключиться), участвовали в турнире по «Сердцам» с его сёстрами в субботу вечером в «The Pie Shop», читали его невероятно скучную книгу вместе в постели...а потом не читали вместе в постели.

После того как я уволила Сьюзен, Томми позвонил и сообщил, что моя машина починена и готова к отъезду. Но я ещё не была готова, как и Ной, поэтому мы решили, что я останусь до тех пор, пока не придётся уезжать, чтобы подготовиться к туру. Увы, этот день наступает завтра. Но мне подарили ещё одну потрясающую неделю с Ноем, его сёстрами и этим чудаковатым городком – и этих воспоминаний хватит, чтобы продержаться следующие девять месяцев. Мы с мамой тоже стали чаще разговаривать по телефону. Она встретится со мной за несколько дней до начала тура, чтобы помочь собрать вещи и официально восстановить связь.

С Уиллом, который теперь постоянно где-то рядом, когда мы выходим куда-то, всё стало немного иначе, но, как ни странно, это не вызвало дискомфорта. Первые несколько дней после большого скандала папарацци крутились в городе, выхватывая кадры каждый раз, когда я появлялась на улице, но вскоре, поняв, что такая жизнь для большинства слишком медленна и скучна, они исчезли. Моя приватность вернулась.

То, что я считала проблемой для городка, неожиданно стало главным событием их года. Как только где-то замечали папарацци, все тут же превращались в павлинов, демонстрируя случайные таланты и изо всех сил стараясь попасть в кадр. Таинственным образом вывеска хозяйственного магазина Фила с каждым днём всё ближе подбиралась к «The Pie Shop» месту, где фотографы часто дежурили у входа, – и всегда рекламировала новые скидки.

И, кажется, никто не против того, что Уилл постоянно рядом. На самом деле, все его обожают. Немного непривычно, что он стал нашим третьим соседом по дому и занял комнату, в которой жила я, но он отсиживается в своём внедорожнике, наблюдая за подъездной дорожкой до поздней ночи, а потом заходит внутрь, чтобы поспать пару часов, и снова выходит на рассвете. Мэйбл продолжает подкармливать его пирогами, потому что считает, что ему нужно больше калорий для поддержания всей этой мускулатуры. Мне кажется, она в него влюблена. Когда я вернусь после тура, как мы и договорились с Ноем, нам придётся придумать более постоянное решение для охраны. Но сейчас Уилла нет в этом доме – и это главное.

— Воровка, – говорит Ной, замечая, во что я одета.

Я снова стащила его толстовку и не собираюсь возвращать. Под ней – только лёгкие шортики для сна. Ной замечает это – точнее, замечает отсутствие одежды на моих ногах. Он усмехается про себя и переводит взгляд обратно на доску, высыпая фишки, прежде чем сесть на край кровати.