Попав в Рим (ЛП). Страница 53

— Можно я останусь с тобой сегодня? Просто…поспать.

И по тому, как он это говорит, я понимаю: он серьёзен.

Во мне нет ни капли сомнений.

— Да.

Ной расправляет простыни и одеяло, поправляет их и приподнимает край, чтобы лечь. Матрас прогибается под его весом, и от этого простого движения у меня перехватывает дыхание.

Когда он оказывается под одеялом, мы оба лежим на подушках и смотрим в потолок. Новая вспышка молнии озаряет комнату, ветер бьётся в окно. Звучит жутковато. Ной поворачивается на бок, лицом ко мне, обнимает меня за талию и притягивает так, что моя спина прижимается к его груди. Он держит крепко. Как будто после долгого плавания в океане на грани гибели он наконец ухватился за спасательный круг.

Внизу живота разливается тёплая, щемящая тяжесть. Его тело твёрдое, сильное. Он пахнет свежестью и чистотой. Я чувствую его дыхание на своей шее – лёгкие потоки воздуха шевелят мелкие волоски, и от этого кружится голова.

Он глубоко вдыхает.

— Я…не люблю грозы.

Он замолкает, будто ждёт, что я засмеюсь. Я готова разорвать любого, кто посмеет смеяться над этим человеком.

— Они меня ужасают, если честно.

Его голос дрожит, и я сжимаю его руку, которая так крепко обнимает меня.

— После смерти родителей, я не могу спать во время грозы. Обычно просто хожу по дому, пока она не закончится. Иногда одержимо проверяю новости. А потом звоню сёстрам, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Наверное, это глупо. Ведь я даже не был там, когда это случилось с моими родителями…

Он снова замолкает, а я жду.

— Мои сёстры не боятся гроз так, как я. Но у каждой свои страхи. Вот как сегодня: Эмили на самом деле не на тебя набросилась. Она до ужаса боится, что её бросят. А в прошлый раз, когда у меня были отношения…я просто собрал вещи и уехал в Нью-Йорк, почти никого не предупредив. Не возвращался целый год. Она боится, что это повторится. А я…каждый раз, когда гремит гром, боюсь, что она снова заберёт у меня того, кого я люблю.

Слова кажутся ненужными. Это настолько личное, что звучит как исповедь под пыткой. Я хочу дать ему понять, как мне больно за него. Но не могу, поэтому просто подношу его руку к губам и целую ладонь. Его грудь тихо вздымается, а когда я отпускаю его руку, он снова притягивает меня к себе.

Я не хочу, чтобы его объятия когда-нибудь закончились. Мы идеально подходим друг другу – и дело не только в том, что наши пижамы, скорее всего, из одного набора.

Снова бьёт молния, гром сотрясает дом. Но теперь я не одна. И он – тоже.

— Отвлеки меня, – просит Ной, и я чувствую, как бешено стучит его сердце. — Скажи что-нибудь.

Ему не нужно держать меня так крепко – я бы и так прижалась к нему. Возможно, он этого не осознаёт, но теперь от меня ему не избавиться. Я провожу пальцами по его руке, ощущая, как тонкие волоски щекочут подушечки. Кажется, мне ещё никогда не было так комфортно с другим человеком.

— Твои сёстры уже в курсе, но я помешана на Одри Хепбёрн, – выпаливаю я, сама не понимая, почему мне так волнительно это говорить.

— На актрисе? – переспрашивает он, и я радуюсь, что он знает, о ком речь (в отличие от его сестёр).

— Да. На актрисе.

Гром грохочет за стенами, дом содрогается. Объятия Ноя не ослабевают.

— Мы с мамой раньше смотрели её фильмы вместе. Это было наше с ней. Но потом, когда я стала знаменитой, мы отдалились друг от друга. Теперь между нами такая пропасть, что я даже не знаю, с чего начать, чтобы всё исправить.

Я замолкаю, осознав, что действительно хочу наладить отношения с матерью. Просто не знаю как.

— В общем, я продолжала смотреть фильмы с Одри, когда мне нужны были утешение или совет. Вообще-то, именно поэтому я оказалась в этом городке с тобой.

Звучит ещё более безумно, чем я думала.

— Я играла в «ени-мени-мани-мо» с её фильмами, выпали «Римские каникулы», и я решила, что это знак – надо сбежать в Рим, как героиня Одри, потому что мне было страшно и одиноко. Но Италия слишком далеко, чтобы ехать на машине…

— Поэтому ты приехала сюда.

— Верно. Только я не планировала найти здесь тебя… А теперь ты Грегори Пек и даже не догадываешься об этом.

Ной целует меня в макушку, будто я несу полную чушь.

— Мне нравится Грегори Пек. Он классный парень.

— Ты бы обратил на это внимание.

Я поворачиваюсь и утыкаюсь носом в пуговицы его рубашки. Я опасно близка к новой истерике, поэтому отвлекаюсь, считая их.

Он проводит ладонью по моей щеке, пальцы вплетаются в волосы.

— Я лгал тебе.

Я замираю на пятой пуговице.

— Так ты всё-таки Серийный-Убийца-Джо-С-Фермы?

— У тебя правда куча прозвищ для меня, да?

— Ещё больше, чем я тебе говорила.

Он проводит рукой по моим волосам и повторяет:

— Я хочу романтических отношений с тобой. Хотел с первой встречи. И ты не единственная, у кого появились чувства.

Моё сердце замирает.

— Но я всё ещё не готов к отношениям. Не представляю, как это может работать, когда я не могу бросить семью сейчас, пока бабушка…ну, в общем, я не могу уехать. А ты не можешь остаться.

— А как насчёт…

Он знает, что я хочу сказать, и мягко прерывает, прикасаясь к моей щеке, будто пытаясь смягчить удар своих же слов.

— Я не вынесу отношений на расстоянии, Амелия.

Мне ненавистна эта окончательность в его голосе. Как будто он уже сто раз обдумал этот вариант и ни разу не нашёл подходящего решения.

— Когда мне пришлось вернуться домой из-за бабушки, а Меррит отказалась ехать со мной, я сказал, что вернусь в город, как только всё улажу. Но через месяц после моего отъезда я получил её сообщение – очевидно, предназначенное тому парню из её офиса, с которым она, оказывается, изменяла мне несколько месяцев. Это было…красноречивое сообщение. С тех пор у меня серьёзные проблемы с доверием. Думаю, отношения на расстоянии – не лучший способ снова начать встречаться с кем-то.

Часть меня хочет умолять, упрашивать. Я готова всю ночь убеждать его с помощью презентации в PowerPoint, что никогда-никогда не изменю ему. Но в итоге я молчу, потому что не хочу заставлять, уговаривать или манипулировать Ноем. Он пережил достаточно боли – и я не виню его за то, что он хочет избежать её снова.

К тому же, я не уверена, что ему не было бы лучше с обычной девушкой, которая смогла бы пустить корни прямо здесь. Работала бы с ним в пекарне. Разбила бы огород. Наверное, тоже любила бы рыбачить. И главное – ей не пришлось бы колесить по миру следующие девять месяцев. Ной заслуживает надёжного «долго и счастливо», а я знаю его недостаточно долго, чтобы быть уверенной, что смогу это дать. Слишком большой риск – ставить на кон чьё-то сердце так сразу.

— Если бы всё было иначе… – начинает он. — Если бы ты не была знаменитостью, а у меня не было бы…

— Всё в порядке, Ной. Я понимаю. Правда.

Я считаю его пуговицы, потому что слёзы вот-вот хлынут.

— Их восемь, кстати. Восемь пуговиц.

Его пальцы продолжают лениво скользить по моему лицу, волосам, шее, руке – и снова вверх. Он касается меня так, будто я для него драгоценность. От этого щемит ещё сильнее.

— Отвлеки меня.

На этот раз прошу я.

Его пальцы на мгновение замирают, прежде чем возобновляют свой путь.

— В старшей школе я списал на тесте по биологии. Джеймс дал мне подсмотреть.

Это заставляет меня рассмеяться. Он тоже смеётся, после того как с шумом выдыхает.

— Приятно наконец признаться.

Я сворачиваюсь калачиком у его груди.

— Я случайно убила свою золотую рыбку.

Ной фыркает, и его смех низкий, грудной. Я легонько щипаю его за руку.

— Не смейся! Мне до сих пор стыдно. Я уехала в тур и забыла договориться, чтобы кто-то её кормил. Вернулась — а она уже брюхом кверху. До сих пор меня преследует.

— Напомни мне никогда не разрешать тебе заводить собаку.

Его рука скользит вниз, останавливается на моей пояснице. Он притягивает меня ближе, наклоняется и шепчет следующее признание прямо в ухо: