Попав в Рим (ЛП). Страница 32

— Не-а. Я же сказал – это секрет. – Я достаю кружку и наливаю кофе, который она приготовила, втайне моля всех кофейных богов, чтобы он не напоминал её панкейки.

— Я сама разберусь. Разве так сложно испечь идеальные панкейки?

Я смотрю на её обугленную стопку.

— Для обычного человека или для тебя?

Она морщит нос и швыряет в меня полотенцем. Оно изящно приземляется мне на плечо.

— Я ранен, – сухо говорю я, поднося кружку к губам и делая осторожный глоток. Он хорош. Очень хорош. — Хм. – Поднимаю кружку в молчаливом тосте. — Ты делаешь отвратительные панкейки, но твой кофе великолепен. Уже что-то.

Её глаза сверкают от удовольствия. Будь под рукой что-то ещё, она бы и это швырнула в меня. Но ей приходится ограничиться словами, и я чувствую, что мне не понравится то, что она сейчас скажет.

Амелия наклоняет голову, невольно демонстрируя изящный изгиб своей обнажённой шеи.

— Ну, по твоим словам, я ещё и «оооочень красивая».

Я стону и отвожу взгляд.

— Да ладно, не напоминай. Я был пьян.

Я надеялся, что она не станет упоминать этот момент – что мы оба просто сделаем вид, будто ничего не было. Видимо, надеялся зря.

— Ты думал, я не вспомню, что было прошлой ночью? – Она смеётся, будто это самая нелепая идея на свете, а затем бросает взгляд через плечо. — Ты умолял меня поцеловать.

Я выдерживаю её насмешливый взгляд и лениво прихлёбываю кофе, откидываясь на стойку.

— Умолял? Интересно. Я помню это несколько иначе.

Её улыбка меркнет, и я готов поклясться, что она затаила дыхание.

Хочешь играть, Амелия? Давай поиграем.

— Ну, ты был пьян, так что не уверена, насколько твоей памяти можно доверять.

— Ты вышла из ванной. В этих пижамных штанах. Обняла меня, когда я пошатнулся, отвела к дивану, где я лег на живот. Ты оставила меня, чтобы найти бинты, и когда спросила, где моя аптечка, я ответил, что я не мама, но пластыри в ванной. – Я делаю шаг вперед, ставлю кружку с кофе на кухонный остров, за которым она сидит. Опираюсь на предплечья. — А потом...когда ты вернулась из ванной и перед тем, как обработала мою руку, я подумал про себя, как сильно ты пахнешь моим одеколоном. – Я знаю, что мои догадки абсолютно точны, потому что глаза Амелии стали круглыми, как блюдца, и она почти затаила дыхание. Ее щеки порозовели, как клубника. Мне хочется провести по ним большим пальцем. Вместо этого я выкладываю последнее воспоминание, как перчатку перед дуэлью. — И после того, как я спросил, можно ли поцеловать тебя...еще один раз... – Я оставляю фразу повисшей в воздухе, ожидая, хватит ли ей смелости сделать последний шаг, или мне придется подтолкнуть ее.

Та Амелия, которую я встретил впервые, наверняка придумала бы оправдание и выскользнула из комнаты, чтобы избежать неловкости. Или отшутилась бы, списав нежный поцелуй в лоб на усталость или что-то в этом роде. Но новая Амелия опасна. Она наклоняется вперед – так близко, что наши губы могли бы соприкоснуться, если бы я чуть подался вперед – и превращает смущенный румянец в соблазнительный оттенок, столь же аппетитный, как ее полные малиновые губы.

А потом она ухмыляется.

— ...Я поцеловала тебя в лоб. – Она замолкает, уставившись на мои губы, и в ее глазах вспыхивает воспоминание. Резко поднимает взгляд. — Потому что я хотела поцеловать тебя в губы, но знала, что ты слишком пьян.

Губы. Глаза. Губы. Глаза. Губы. Глаза. Вот куда прыгает мой взгляд. Мое тело шепчет: Сделай это! Поцелуй ее.

Я уже знаю, что это было бы так хорошо. Теперь моя очередь ерзать. Я слегка откашливаюсь, почесываю шею и выпрямляюсь, слыша тревогу в голове. Мне не стоит искушать судьбу. У нас нет будущего – а я не из тех, кто ищет мимолетных связей. Ничего не изменилось. Я все равно остаюсь в этом городе, а ей рано или поздно придется уехать. Так что хватит, Ной.

— Прости, что спросил вчера. Не стоило, потому что я все еще не ищу ничего романтического.

Ложь.

На долю секунды Амелия действительно выглядит задетой. Ее брови дрогнули, готовые нахмуриться. Но она быстро стирает это выражение и берет себя в руки.

— Кто сказал что-то о романтике? Это был просто поцелуй в лоб, Ной. Ничего особенного. Максимум – невинность. И ты бы никогда не спросил меня об этом в трезвом уме – так что все в порядке.

Мой инстинкт – отбить эту успокаивающую чушь подальше, но я понимаю, что она говорит это из жалости ко мне, так что оставляю ее слова между нами, пусть станут той преградой, которой и должны были быть. Жаль, что от этого она мне нравится еще больше. Вызывает еще больше уважения.

— Ну, спасибо за это. – Я поднимаю ладонь, показывая ей повязку. — Жаль, что тебе пришлось возиться со мной и осколками вчера.

Она мягко улыбается.

— Не проблема. Кроме того, романтика или нет, приятно знать, что ты считаешь меня милой и симпатичной. – Игриво моргает. — Как сахарная пудра.

И это мой сигнал уходить. С очередным стоном я беру кружку и направляюсь в ванную. Она следует за мной, как щенок, бегущий по пятам.

— Это правда, Ной? Сердитый владелец пекарни действительно считает меня сладкой, как сахарная пудра?

Я пытаюсь закрыть дверь, но она подставляет ногу, мешая мне. Ставлю кружку на раковину и смотрю на нее сверху вниз.

— Сейчас ты просто действуешь мне на нервы, – говорю я, и только взглянув в зеркало, замечаю, что сказал это с уж слишком снисходительной улыбкой.

Она поднимает подбородок.

— Но симпатично действую на нервы? – На этот раз она говорит тише, все так же игриво, но в тоне звучит настоящий вопрос. Она хочет знать, серьезно ли я это сказал. Похоже, мне придется ходить по канату, пока Амелия живет под моей крышей. Она мне нравится. Я нравлюсь ей.

И между нами такая сильная химия, в которую я не могу позволить себе погрузиться.

Я задерживаю на ней взгляд и глубоко вздыхаю.

— Все считают тебя красивой. Ты это знаешь.

Она не даёт мне просто так уйти от ответа.

— А ты?

Мой взгляд на долю секунды опускается к её губам, и я слишком хорошо помню, как сильно мне хотелось этого поцелуя прошлой ночью – и как это желание не угасло до сих пор.

— Я всегда говорю то, что думаю. – Я балансирую на грани. — А теперь давай просто оставим это и будем вести себя как взрослые?

Она тихо смеётся.

— Ты слишком много просишь.

Она отворачивается, берётся за дверь ванной и начинает закрывать её за собой. Но прямо перед тем, как захлопнуть её, она снова выглядывает, без тени смущения оглядывая мою грудь и торс, прежде чем встретиться со мной глазами.

— Но чтобы ты знал…Я тоже считаю тебя красивым.

Дверь закрывается, и я, против своей воли, снова улыбаюсь.

Глава девятнадцатая

Амелия

Ной и я отправились в город автостопом. Автостопом! Он оставил свой грузовик возле пекарни прошлой ночью, поэтому, закончив душ и выйдя из ванной с запахом, словно он божественное создание из глухого лесного уголка, он спросил, не хочу ли я вычеркнуть первый пункт из моего списка. Мы дошли до дороги, чтобы поймать попутку.

Правда, это оказалось не так захватывающе, как я надеялась. Несмотря на слова поймать попутку, он уже позвонил своему другу Джеймсу и попросил его подобрать нас в конце подъездной дороги. Так что теперь я зажата между двумя красивыми мужчинами и покачиваюсь по дороге в город, твердо намереваясь рассказать Сьюзан, что путешествовала автостопом, и позволить ей вообразить, будто я ехала в фуре рядом с здоровенным татуированным мужиком с похабной ухмылкой.

Джеймс, впрочем, милый. У него солнечный нрав, и он хочет знать, как мне нравится отдых от жизни в большом городе. Он полон идей о местах, которые стоит посетить, и вещах, которые стоит сделать. Большинство его предложений начинаются так: «О, Ной! Знаешь, что ей стоит сделать?..» и «Ной! Тебе надо сводить её в…» Я начинаю понимать, что он явно считает нас с Ноем неразлучными, и почему-то меня это не злит.