Попав в Рим (ЛП). Страница 33

Ной же снова ворчлив – прижимается к двери грузовика, чтобы наши руки не соприкасались. Вчера я бы подумала, что это потому, что я ему надоела. Но теперь, после Просьбы о поцелуе, в пазле появилась новая деталь, и она выглядит как Ной, называющий меня милой и красивой. Я – сахарная пудра. Кажется, он меня всё-таки не ненавидит. Думаю, я ему немного нравлюсь, и это его пугает.

Джеймс высадил нас на площади с лёгким взмахом руки, сказав, что уезжает из города, чтобы отвезти заказ овощей на местный рынок. Когда его грузовик скрылся из виду, остались только мы с Ноем, стоящие, как два телеграфных столба.

Я прикусываю уголок губы и ищу, что сказать, потому что поняла: если ждать, пока Ной заговорит первым, мы превратимся в молчаливых монахов.

— Ну так…в какой магазин нам…

— Нам нужно прекратить этот флирт, – выпаливает он.

Я недоверчиво хохочу.

— Прости, что ты сказал?

Если бы кто-то наблюдал за нами издалека, то подумал бы, что Ной наступил на гвоздь.

— Ты и я. Флирт. Или что там было сегодня утром…это должно прекратиться. Мы не…мы друзья. И всё.

— Ной, – я разворачиваюсь к нему и смотрю прямо в глаза. — Перестань переживать. Я тоже не ищу отношений. Мы имеем право быть двумя взрослыми людьми, которые обсудили поцелуй, но не планируют повторять, и признать, что другой человек привлекателен, не прыгая в романтические отношения.

Напряжение в его лице немного спадает. Он задумчиво кивает.

— Ладно. Просто я не хотел давать тебе ложных надежд.

Мне хочется расхохотаться. Мне нравится, что он относится ко мне так…будто я просто обычная женщина, чья машина сломалась у него во дворе. Большинство мужчин не осмелились бы сказать мне такое. Не осмелились бы отказать мне в первую очередь. С Ноем нет давления, и хотя я вполне могу представить, как влюбляюсь в него, если бы жила в этом городе, я знаю, что скоро моя жизнь напомнит о себе, и мне придётся уехать. Дружба – лучший вариант.

— Спасибо. И за это ты сладкий, как кленовый сироп.

Он стонет и закатывает глаза, понимая, что я снова дразню его, и начинает уходить от меня, тяжело ступая в своих ботинках. Я продолжаю:

— Конечно, до сахарной пудры тебе далеко, но не переживай! Если постараешься, то достигнешь моего высшего уровня сладости!

Он резко останавливается и затем встаёт позади меня, легонько тыкая в спину. Я хмурюсь, оборачиваясь.

— Что ты делаешь?

— Ищу выключатель.

Теперь останавливаюсь я, и он проходит мимо, с лёгкой ухмылкой, будто не играл со мной снова, продолжая рушить все мои представления о Ворчливом Владельце Пекарни.

— Пошли, болтушка.

Он взмахивает рукой, чтобы я догнала его.

— Мы начинаем в закусочной, где нам не придётся есть песочные панкейки.

— Что мне взять? – спрашиваю я Ноя, заглядывая в ламинированное и слегка липкое меню.

— Что душе угодно.

Я понимаю. Ему нужно ещё кофе. Я уже достаточно времени провела рядом с ним, чтобы знать: ему требуется постоянный поток этого напитка, чтобы сохранять почти-неубийственное настроение. И пьёт он его чёрным – без сахара, без сливок. Прямо как его личность. Ной – человек без изысков.

— Думаю, возьму...

Меня прерывает вибрация телефона на столе. Видимо, он поймал случайную полосу связи, потому что теперь отчаянно дрожит от лавины сообщений. Не стоило брать его с собой, но оставить казалось неправильным – я слишком привыкла всегда держать его при себе. Теперь жалею. Ной смотрит на бедный аппарат, приподняв бровь.

— Ого. Кто-то очень хочет до тебя дозвониться.

И вот – счастливые чувства, кружившие вокруг меня весь день, растворяются. Реальность всегда находит меня. Я беру телефон и разблокирую его, хотя уже знаю, что увижу.

Сьюзан: Пожалуйста, скажи, что ты соблюдаешь диету, пока тебя нет? Твой отъезд – не повод расслабляться. Костюмы для сцены уже готовы.

Сьюзан: Пироги, кстати, не входят в диету.

Сьюзан: И раз уж на то пошло – владельцы пекарень тоже. Не теряй голову. Ты слишком хороша для такого мужчины.

Сьюзан: Сюрприз-сюрприз – твоя мама написала мне сегодня из твоего дома в Малибу, спрашивала, где ключи от твоего «Ленд Ровера». Кстати, я предложила ей присоединиться к тебе в начале тура, но она сказала, что слишком занята.

Я кладу телефон и поднимаю взгляд. Ной изучает меня. Я выдавливаю улыбку и снова берусь за меню.

— Так...о чём я? А, точно. Думаю, ещё закажу французские тосты. Они здесь хорошие?

Он не отвечает. Я снова смотрю на него – между его бровей застыла морщинка, челюсть напряжена. Он слегка качает головой.

— Тебе не нужно это делать.

— Что?

— Притворяться. – Он указывает на телефон. — Хочешь поговорить? О том, что ты только что прочитала?

Ох, вот опять! Почему единственный человек в моей жизни, который должен быть временным, – это тот, кто хочет меня понимать? Быть рядом, даже если я не прошу?

— Отвечу тебе так же, как ты вчера перед уходом. Нет. – Я утрированно произношу каждую букву, наслаждаясь возможностью заглушить голос в голове, твердящий «будь вежливой, вежливой, вежливой». Но не с Ноем. Никогда с Ноем.

Уголок его рта дёргается в ухмылке.

— Справедливо.

Через мгновение к столику подходит официантка.

— Приветик! Что закажете? – кроме чуть более широкой улыбки в мою сторону, она не выделяет меня на фоне Ноя. Кажется, я никогда не привыкну к той свободе, которую дают мне люди в этом городке. Хочу упаковать её и забрать с собой в реальный мир.

— Мне панкейки и французские тосты, – говорю я. — А ему кофе, как можно скорее. Становится жутко ворчливым, если не поддерживать в его жилах постоянный кофеиновый уровень.

Ной хмурится, но официантка с весёлым смехом откидывает голову, рассыпая по плечам рыжие волосы.

— Она права как никогда! Рада, что ты наконец нашёл женщину, которая знает, как с тобой обращаться, Ной.

Ной поспешно парирует:

— Она не моя женщина.

Я вежливо улыбаюсь:

— Я сделаю табличку с этими словами и буду носить её весь день, чтобы он перестал заводиться из-за этого. – Это приносит мне ещё одно недовольство Ноя. Но вот в чём фишка – в этом недовольстве есть улыбка. Не знаю, как он это делает, но этот человек умеет хмуриться и улыбаться одновременно.

— Что ж, признаю, – говорит официантка, поворачиваясь ко мне и закладывая карандаш за ухо. — Я удивилась, когда услышала слухи, что вы вместе – учитывая его историю и общую неприязнь к женщинам с тех пор.

Я поднимаю бровь.

— Его историю?

— Джин, мне яичницу и бисквит, – резко бросает Ной через стол. Джина даже не смотрит в его сторону.

— О да, детка. Он годами был без ума от одной шикарной нью-йоркской леди, понимаешь?

Мои глаза округляются.

— Что? Понятия не имела. – Я смотрю на Ноя, пытаясь представить этого старомодного человека, который ненавидит Wi-Fi, не пользуется телефоном и разъезжает на выцветшем оранжевом пикапе, с элегантной деловой женщиной из Нью-Йорка под руку. Еще один парадокс.

— Да! – восклицает Джина, сверкая глазами. Сплетни, кажется, – её жизненная сила. — Она так его заколдовала тем летом, когда приехала продавать дом покойного дяди, что, когда ей пришло время уезжать, Ной взял и перебрался с ней в Нью-Йорк! Прямо как в мелодраме. Но потом, когда ему пришлось вернуться к бабушке, она не поехала с ним, и...

Ной отрывает руки от стола.

— Я ведь здесь, знаете ли? И всё прекрасно слышу.

Джина резко поворачивается к нему.

— Почему ты сам ей не рассказал?

— Потому что это не её дело. Мы буквально только познакомились. – Бедный Ной. Он на грани.

Внезапно мужчина, сидящий в соседней кабинке позади меня, оборачивается, перекидывая руку через спинку сиденья, чтобы лучше видеть нас с Джиной.

— Не переживай. Он ни с кем не любит это обсуждать. Та женщина разбила ему сердце, и с тех пор он совсем не тот.

— Господи помилуй, – Ной упирается локтями в стол и закрывает лицо ладонями.