Развод. Высекая из сердца (СИ). Страница 21

Он говорит это шепотом, разгоняя горечь на нашу жизнь.

Пытаюсь освободиться, но Марат не отпускает, а затем, я слышу едва различимое:

— Не лишай меня ребенка, Дари. Потому что иначе я не знаю, как выдержу все это дерьмо...

Резко он убирает руки и стремительно уходит, оставляя меня в холоде.

Зябко сразу, а место, где лежала его ладонь, будто фантомно отдает толчками.

Кладу свою руку, пуская одинокую слезу.

Он ведь прав…

Я не смогу избавиться от ребенка. Он ни в чем не виноват, а с Берто я поговорю, вдруг, он войдет в мое положение. В конце концов, могу нанять управляющую, которая будет держать на контроле и вести мне полный отчет.

Глава 24

Марат

Дубаи

— Мы ушли! — Дарина кричит из коридора, подрываюсь тут же с места.

— Куда? — недоуменно смотрю на жену: — Договаривались же, что я созвон закончу и пойдем на пляж…

— Марат, — она устало закатывает глаза. Дочь уже убежала вызывать лифт,ю: — Ты либо работай, либо отдыхай.

Ее слова звучат как пощечина. И я вижу раздражение в ее глазах. Ощущаю, как теряю жену с каждым днем, а понять не могу, что происходит.

— Может поговорим, Дари? Ты не чувствуешь, как между нами все накалено. Что происходит?

— Ничего, — она пожимает плечами, выражая всем своим видом, что не собирается ничего обсуждать.

Выпускает свои иголки, как ежик колючий.

— Ну я же вижу…

— Марат! Хватит, — она слегка повышает голос, а потом бегло выглядывает в общий холл, уже говоря тише: — Ты хотел, чтобы мы все вместе отдохнули. Мы приехали, а у тебя второй день то созвоны, то еще какие-то важные дела. Между прочим, ребенок переживает, что папы нет рядом. Тебе комфортен такой отпуск?

Я знаю, что когда Дари злится, она может сделать максимально больно, специально жаля словами. Но обычно она быстро отходит, потом извиняется за грубость.

Привык. Люблю ее любой.

А сейчас проблема не в ее словах, а в ее взгляде, жестах. Я ее бешу, раздражаю. Нетерпеливо стучит ногой, желая скорее покинуть номер.

— Дарин? — ловлю ее руку, сжимая, а она вся холодная.

И то ли дело в кондиционере, то ли моя малышка охладела. Больно чертовски.

— Не закрывайся. Прошу тебя… Если дело в работе, — выдыхаю через рот: — Осталось совсем чуть-чуть, а там сделка. И я свободен буду. Ты же знаешь, что все, что я делаю, это только ради вас с Ариной.

— А мы просили? — ее красивые малиновые губы сжимаются в тонкую полоску: — В чем дело, Марат? Сколько можно? Я не понимаю… Ладно этот Берестов тебе звонит ночами, когда мы дома. Но что было сегодня ночью? Почему ты позволяешь ему это делать? Ты что, собачка на побегушках у него? Объясни!

Она взрывается подобно детонатору. Всплескивает руками в стороны, выдергивая одну из моей хватки.

Вспоминаю этот идиотский ночной звонок. Берестов, и правда, позвонил, был изрядно пьян, просил, чтобы я приютил Кариночку у себя. Уже тогда чувствовал, что нужно послать. Обрубить. Грубо.

А потом он и вовсе заявил, что было бы неплохо, чтобы его племяшка наведалась ко мне на отдых и поселилась в соседнем номере.

Для чего?

Я толком не мог понять, какой план у Леонида. Для чего так активно подталкивать молодую девчонку в мою постель? Я ничего не могу ей предложить. И не собираюсь.

Когда Берестов звонил, Дари сладко спала. Я так думал. По итогу же… Все слышала. Тут же внутри поднимается тревога, могла ли она слышать контекст, о чем мы именно беседовали.

Наверно, будет правильным рассказать ей все как есть. Хватит вынашивать все это в себе, и так тошно.

— Малыш, есть кое-что, что ты не знаешь, — беру ее за плечи, успокаивая: — Надо было давно сказать, но я не хотел тебя тревожить. Ты усердно работала над показом…

— Ну и? Что там у тебя? — она все еще злится, но вижу, что лед тронулся.

Пытаюсь собрать воедино все то, что нужно сказать. Для Дарины лучше давать информацию избирательно. Максимально аккуратно. Тем более, когда она так накалена.

— Мам, — Арина просовывает голову в дверной проем: — Ну я уже три лифта пропустила, пока ты идешь. О, пап, — дочка улыбается: — Ты с нами?

— Прости, звездочка.

— Тогда мы пошли, — дочь тоже выказывает недовольство, самые любимые женщины давят со всех сторон: — Мам, — она берет Дарину за руку, вытаскивая из номера: — Афрокосички сами не заплетутся. Идем.

И достались же мне девочки с тяжелыми характерами.

— Вечером все обсудим, — провожаю жену взглядом: — Я люблю вас.

Они молча скрываются из виду, а я закрываю за ними дверь. На душе как-то пусто, а еще тревожно…

Из недр нарастает и нарастает паника, и унять ее никак.

Прохожусь взглядом по договору, через полчаса созвон, отвлекусь на работу. И все. Больше не вернусь к ней, пока мы не приедем обратно домой.

Дарина права, в этой гонке за деньгами, я могу потерять их. Хотя… Дари не всегда замечает, как сама пропадает на работе до ночи. Но да ладно…

Здесь, в отпуске, она полностью посвящает время Арише.

Дочитываю последние пункты договора, когда в дверь стучат. Забыли что-то?

Карточку от номера, наверно.

— Привет, — открываю дверь и вижу на пороге совсем не то, что хотел бы.

Карина, прислонившись к косяку, накручивает на палец локон волос.

— Что ты здесь делаешь?! — ее выходка бесит меня.

Я зверею, хватаю девушку за локоть. Она даже не ожидает от меня настолько бурной реакции.

— Быстро собирай свои вещи и первым же рейсом отсюда подальше. Поняла?!

— Маратик, — она дует губы, устраивая дешевый спектакль: — А я к тебе… Дядя Леня сказал, что ты меня ждешь.

Дядя Леня… Чтоб его.

Не жду. И не ждал никогда.

Слышу звук подъезжающего лифта, внутри сердце клокочет. Хватаю девушку, тяну на себя, чтобы она оказалась внутри.

Мне не нужны лишние глаза, вдруг это горничная… Или соседи, с которыми мы уже успели познакомиться.

А самому блевать охота. От всего. Я никогда не понимал мужиков, которые устраивают себе такие приключения, как измена, а потом всю жизнь как на пороховой бочке.

Мне это все не интересно.

Карина мое “приглашение” расценивает иначе.

— Я так и знала, что ты хочешь меня, — улыбается: — Долго ты держался. Я готова,,— она начинает снимать кофточку, демонстрируя свой бюстгальтер.

— Оденься! Быстро!

— Нет! — она хватает меня за плечи, целует снова, как тогда на даче.

— Хватит! Нельзя. Тебе как собаке место указать?

Я больше не могу… Меня кроет.

Ее глаза наполняются слезами, она бежит внутрь номера, падает на кровать, начинает рыдать.

— Ну я же люблю тебя! Ты разве не видишь?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Дело плохо… Истерика это еще хуже.

— А ты? Как ты так можешь со мной? Я к тебе всем сердцем… Марат, очень люблю.

— Ну это же полный бред, — я сажусь рядом, устало тру лицо: — Ну а какой любви ты говоришь, Карин? Мы толком то и не общались ни разу.

— А мне и не нужно. Я и так знаю, что ты самый лучший.

Тупость. Девичья глупость в силу ее возраста. Во мне даже на секунду просыпается что-то братское, похлопываю плечу девушку.

— Ты встретишь нужного человека в своей жизни. Я когда-то встретил жену, поверь, я никогда и ни на кого ее не променяют. Дело не в том, что с тобой что-то не так. Ты симпатичная девушка, просто я… Я однолюб. Один раз и на всю жизнь.

— Я тоже так хочу! — она поднимает на меня свои заплаканные глаза: — Но с тобой.

Надежда гаснет. Говорить тут не с кем.

— Марат, ты самый лучший. Я еще раз в этом убедилась, — она пользуется моим замешательством и залезает на колени.

Хватаю ее за бедра, стягиваю с себя, но она больно мажет ногтями по телу. Пока я шиплю, она уже касается моих губ.