Безумные Мечты (ЛП). Страница 3

Мое дешевое, рваное нижнее белье было идеальной метафорой всей моей жизни. Бледное, несущественное, не имеющее никакого значения - что-то не вдохновляющее, унылое и практичное.

С болью я осознала, что хочу... ну, большего.

Жизнь не была черно-белой. Либо ослепительные каннские фантастические эскапады, либо унылые, бесконечные смены в закусочных и работа по дому. Я не обязана была жить так, как мне повезло.

В последний раз я совершила ошибку в суждениях в виде порвавшегося презерватива, когда облокотилась на подлокотник дивана, вжавшись щекой в верхнюю часть подушки. В результате родилась моя дочь. И хотя я любила Гравити больше жизни и никогда бы не изменила результат этой так называемой ошибки, траектория моей жизни из-за нее полностью изменилась. Я стала трусихой, слишком боялась совершать ошибки.

Но это была ошибка. Этот город. Эта работа. Эта бесцельная жизнь.

Я заслуживала большего, и Грав тоже. Я всегда могла вернуться сюда. Но что-то дикое, мятежное и вновь ожившее во мне говорило, что я этого не сделаю. Что, вырвавшись на свободу, я не перестану бежать. Я чувствовала себя так, словно только что очнулась от многолетней комы. Как будто я только что поднялась на воздух, пролежав на дне грязной лужи.

Я поспешно схватила телефон с края раковины и позвонила Кэл еще до того, как смыла воду.

— Дот?

— Пожалуйста, скажи мне, что ты принимаешь наше предложение.

— Я принимаю ваше предложение.

— Молодчинка.

2

Дилан

— Черт, черт, черт, черт, черт. — Я ударилась лбом о руль, мой хвост рассыпался, как и вся моя жизнь.

В зеркале заднего вида я наблюдала, как у Грав открылся рот, а ее глаза стали огромными и широкими, как луна. Она была пристегнута в своем автокресле, обнимая Мистера Гриба, свою пухлую розовую игрушку, похожую на пенис. Она была безнадежно привязана к этой штуке. Подарок Кэл мне, который каким-то образом стал переходным объектом для моей малышки.

— Мамочка! — укоряла она, задыхаясь. — Бабушка рассердится, когда услышит.

— Я разрешу тебе выпить мамину газировку, если ты ей не скажешь. — Я подкупила ее банкой колы.

— Хорошо!

Наш новый старт в Нью-Йорке начался со сломанного автомобиля, который не смог даже подкатить к зданию Роу на Пятой авеню, и очереди из двадцати машин, сигналивших и кричавших на меня.

Я возилась с ключами, пытаясь завести двигатель. Я была буквально в десяти футах от ворот автостоянки Роу, когда Джимми решил заговорщицки закричать.

— Проснись, проснись, проснись. — Я дернула ручник вверх, потом вниз, потом снова вверх. Ярость душила меня. Эта чертова машина.

Когда я купила Джимми два года назад, гордясь собой за то, что не приняла благотворительность Роу в виде превосходного подержанного «Сильверадо», на нем уже было сто тысяч миль пробега и проржавевшие двери, которые плясали на ветру всякий раз, когда я превышала скорость в сорок миль в час. Но он стоил на пятьсот долларов дешевле, и я не смогла устоять перед выгодной сделкой. У меня оставались деньги на уроки плавания Грав, а также на ежемесячную подписку на книги, которую рекомендовала ее воспитательница в детском саду. Теперь я поняла, что ошиблась.

Я снова попыталась включить зажигание. Ничего. Джимми был мертвее, чем карьера Арми Хаммера.

Еще один громкий гудок раздался между моими ушами. Дорожные гонщики высунули кулаки из окон, выкрикивая ругательства и пытаясь проскочить по другой полосе.

— Убери этот старый хлам с дороги, идиотка.

— Научись ездить на палке, рисовое дерьмо.

— Видишь, какая задница у этой дамочки? Она может ездить на моей палке в любой день недели.

Мое лицо залило жаром. Почему я? Я хотела, чтобы жизнь посылала мне меньше уроков и больше денег.

Я выскользнула из машины и, вывернув шею, стала наблюдать за вереницей взбешенных водителей позади себя, пытаясь определить, кто из них выглядит наименее психопатичным и кого можно уговорить помочь мне подтолкнуть машину к воротам парковки.

— Мамочка, я хочу выйти, — стонала Гравити, пиная своими розовыми кроссовками пассажирское сиденье перед собой.

— Через минуту, милая.

— Мне ску-у-у-учно.

Еще гудок. Больше ругательств. Пятая авеню была четырехполосной улицей, с одной стороны застроенной высотными домами, а с другой - Центральным парком. Одна полоса предназначалась для автобусов, другая была забита грузовиками. Оставалось две полосы, и одну из них я сейчас перекрывала.

— Мне нужна помощь, чтобы подогнать машину к этим воротам. — Я замахала руками в направлении здания. Под темно-синей толстовкой и мешковатыми джинсами я потела и чесалась. Мои волосы были в беспорядке. Если бы я была плаксой, я бы заплакала.

— Похоже, у тебя проблемы. — Водитель прямо за мной сплюнул мокроту в окно.

Я больше не в Мэне, это точно.

— Если только ты не хочешь за это заплатить. — Водитель окинул меня оценивающим взглядом.

— Конечно. — Я выпятила бедро и мило ему улыбнулась. — Вы принимаете удары коленом по яйцам?

— Сука, — пробормотал он, поднимая на меня окно.

— Мамочка! — Гравити закричала громче. — Я хочу выйти. Выйти.

— Секундочку, милая.

— Я хочу газировки!

Пошатываясь, я вытащила телефон из заднего кармана. Я не могла позвонить маме или Роу - мне отчаянно хотелось сделать это самой. Не хотелось быть этой сдерживающей крушение женщиной, которая терпит неудачу во всем, к чему прикасается.

Вместо этого я позвонила в страховую компанию, и все мое тело покрылось крапивницей.

Это была ошибка. Мне не следовало приезжать сюда. Серьезно, о чем я только думала? Я даже не могла управлять своей жизнью, пока жила с матерью в родном городе; Нью-Йорк был для меня на двадцать размеров больше.

Я расхаживала взад-вперед за багажником, ожидая, когда представитель ответит на мой звонок, когда задняя дверь Джимми распахнулась. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать происходящее. Грав, уставшая после восьмичасовой поездки, самостоятельно отстегнула сиденье и выскользнула из машины, упав задницей на оживленную дорогу и выкатившись на соседнюю полосу.

— Господи! — истерично вскрикнула я, уронив телефон на землю.

Моя дочь поднялась на шатающиеся колени, на ее лице застыло испуганное выражение. Она бросилась прямо к движущимся машинам, ища меня взглядом, полным ужаса. Видя, как вся моя жизнь промелькнула перед глазами за те мгновения, когда мои ноги несли меня к ней, я отчаянно сопротивлялась желанию наброситься на нее и напугать прямо в часовом потоке.

Внезапно - казалось, из ниоткуда - высокий, широкий, громогласный человек подхватил Гравити одной рукой, засунул ее подмышку, словно футбольный мяч, и молнией метнулся к тротуару в безопасное место.

Я упала на колени и выкашляла весь воздух, застрявший в легких.

Она могла умереть. Она почти умерла. Из-за моего глупого невнимания.

Смахнув слезы, я направилась к фигуре, державшей моего ребенка. Точнее, к мужчине, который подвешивал ее за лодыжки, осторожно покачивая тело, как будто она была только что сорванной пиньятой.

— Где конфеты? — раздался его глубокий темный голос. Никакого детского лепета. — Я знаю, что у тебя есть. Не играй.

— Я не играю! — Гравити захихикала, пытаясь подняться в воздух, размахивая руками. — Я все съела по дороге сюда.

Стукачка.

— Тогда, наверное, мне придется съесть тебя.

Еще один приступ хихиканья.

— Нет, дядя Райренд. Мама тебе не позволит! Она меня любит!

Мое сердце наконец-то замедлилось. Я вытерла липкие руки о толстовку, притворяясь бесстрастной, когда присоединилась к ним на тротуаре.

Они - это моя дочь и Райленд Колтридж.

Райленд Колтридж - лучший друг моего брата.

Мужчина-шлюха.

Самоуверенный ублюдок, который знал, что он - лучшее творение Бога на сегодняшний день.