Железный аргумент (СИ). Страница 31

— П… п… пожалуйста, не надо! — проблеял обоссавшийся паренек, пытаясь прикрыть мокрое пятно в паху полой потрепанного плаща. — Что вам от нас надо?

— Вы болтали в кабаках о том, что в отравлении императора виноват граф Дагар! Оклеветали уважаемого человека, имперского министра! — припечатал Тукеро. — Кто вас этому научил?

Мужчины молчали, опустив головы. Толстяк в углу пытался слиться со стеной. Тукеро снова ухмыльнулся, показав «болтунам» зубы.

— Кажется у этого зассанца кривая нога! Дейн, надо помочь юноше!

Боец схватил худого паренька за шиворот.

— Всё, хватит, хватит, пожалуйста, я всё скажу! — завопил парень. — Это он! Он наш наниматель! — «болтун» тыкнул пальцем в толстяка. — Его зовут Рахет, он нанял нас для распространения слухов о Дагаре.

— Да, это Рахет! Он платил нам по целому серебряному в день! — подхватил другой «болтун», старик с длинными седыми патлами. — Велел обходить каждый день не менее трех кабаков, угощать вином всех желающих и рассказывать им, как граф Дагар лично подсыпал яд в кубок императора.

Тукеро медленно обвёл взглядом остальных.

— Кто-то хочет что-нибудь добавить? Или опровергнуть?

«Болтуны» старательно прятали глаза, полные ужаса.

— Значит, все согласны? Рахет вас нанял для клеветы на его милость графа Дагара?

Кто-то просто кивнул, кто-то прошептал «да». С обвинением согласились все.

— Отлично! — сказал Тукеро. — По закону Империи, за клевету на государственного чиновника полагается прижигание языка и клеймение лба. Простите, господа, но клейма у нас с собой нет, да и прижигать нечем! Поэтому мы исполним приговор по-простому, ножиком…

Он махнул рукой бойцам.

— Приступайте, ребята!

Стражники двинулись вперёд…

Приговоренные орали так, что, казалось, крики разорвут стены таверны. Один за другим «болтуны» падали на пол, захлёбываясь собственной кровью. Отрезанные языки валялись под ногами, как куски сырого мяса. На лбу у каждого «болтуна» стражники вырезали слово «Лжец».

Рахет наблюдал за этим из угла, сидя на куче собственного дерьма. Его лицо было белым, как мел, губы дрожали.

— Ты… ты не можешь… я дворянин… — он попытался было встать, но ноги не слушались.

Тукеро наклонился к нему, так близко, что Рахет почувствовал запах оружейной смазки от доспехов.

— Дворянин? — рассмеялся капитан. — Ну, тогда тебя ждёт особый приём. Упакуйте этого знатного человечка, ребята, заберем его с собой. А остальных отпустите, пусть послужат примером для других «болтунов».

Подвал казармы Внутренней стражи не был предназначен для проведения пыток, здесь было чисто, сухо и прохладно, не пахло кровью и мочой. Зал с высокими сводами довольно ярко освещали синие магические шары. В общем, ничего устрашающего в помещении не было. Но Рахет, подвешенный к вбитому в стену крюку, как мясная туша, успел обосраться от ужаса еще пару раз.

— Я требую немедленно отпустить меня! — задыхаясь, прохрипел куратор «болтунов», от отчаяния набравшись смелости. — Я дворянин из свиты герцога Иррика! Вы все ответите за это!

Тукеро сидел напротив, подравнивая ногти тем же ножом, которым только что лишил языка десяток человек. Услышав смелое заявление Рахета, капитан наклонился вперёд, и спросил «интимным» шепотом:

— Интересно, а что ты скажешь, если я отрежу тебе нос, мразь?

Рахет замер.

— Ты… ты не посмеешь…

— Ошибаешься!

Лезвие ножа блеснуло в ярком свете шаров. Крик Рахета был таким пронзительным, что вздрогнули даже стражники у дверей. Тукеро поднял отрезанный кусок плоти, разглядывая его с демонстративным отвращением.

— Теперь ты выглядишь ещё благороднее. Хочешь, уши подравняем?

— Нет! Нет, прошу! — Рахет захлёбывался кровью, она текла по подбородку, капала на дорогой камзол. — Я всё скажу! Иррик приказал нам нанять людей! Есть ещё четверо таких же, как я из свиты герцога! Их имена… адреса…

Тукеро искренне улыбнулся, словно радуясь хорошо проделанной работе. На самом деле пытки не доставляли ему никакого удовольствия, но ведь кому-то надо было очищать город от мерзких двуногих тварей.

Рассвет застал капитана в седле. За ним выстроился отряд стражников в черных доспехах. Город неторопливо просыпался, улицы пока были пустынны, лишь редкие торговцы начинали раскладывать товар на лотках возле лавок.

Первым взяли дворянина по имени Веллор — он жил в небольшом, но богатом особняке у восточной стены. Стражники вышибли дверь, не церемонясь. Двое охранников попытались сопротивляться — один получил алебардой в горло, второму сломали ногу обухом топора. Веллора вытащили из постели, где он лежал с полуголой служанкой. Ему даже не дали одеться — так, в ночной рубахе, бросили в повозку.

Вторым стал Геррит — молодой щёголь, известный своими долгами в игорных домах. Его нашли в таверне «Золотой лев», где он, уже пьяный с утра, пытался соблазнить толстую рябую уборщицу.

Третьего, старика Лоренса, схватили на пороге храма Архуна, куда он направлялся на утреннюю молитву. Старик что-то кричал о святотатстве, пока стражники не заткнули ему рот кляпом.

Четвёртый, Келван, оказался хитрее — когда бойцы Стражи ломали ворота особняка, он попытался сбежать через задний двор. И даже почти успел перелезть через забор, но один из лучников всадил стрелу ему в жопу.

Когда солнце поднялось над Аннаполисом и жители заполнили улицы, все четверо сидели в подвале казармы, рядом с Рахетом и, перебивая друг друга, давали показания. Сдавали «болтунов», сдавали агентов-осведомителей, сдавали замыслы своего покровителя Иррика…

Ровно в полдень граф Дагар дочитал последний, тридцатый лист протокола допроса и посмотрел за окно во двор здания министерства. На столе давно остыла забытая чашка чая, графу отчаянно хотелось коньяку, но Ярослав со своей волшебной фляжкой был далеко.

Внезапно дверь в кабинет распахнулась с такой силой, что от удара створки о стену с полок упало несколько папок с бумагами.

— Дагар! — проревел герцог Иррик с порога. Его обычно бледное лицо сейчас было багровым от ярости.

За спиной герцога в приемной кипела рукопашная схватка — пришедшие с Ирриком охранники сошлись на кулачках с охранявшими министра бойцами Стражи. Численное преимущество было на стороне «атакующих», дюжина против двоих, но на подмогу своим уже бежали из казармы все свободные от несения караулов стражники.

Герцог Иррик ворвался в кабинет, и стукнул пухлым кулачком по столу.

— Где мои люди, Дагар⁈ Клянусь, ты поплатишься за свой произвол!

Граф спокойно поднял глаза на нежданного гостя.

— Ваши люди? — он сделал паузу, наслаждаясь моментом. — Ах, вы о тех, якобы, дворянах, которых стражники застали в овечьем загоне у южных ворот города? Даже мои видавшие виды воины были, мягко говоря, шокированы увиденным зрелищем — пятеро мужчин совокуплялись там с несчастными животными. Их пришлось арестовать за недостойное поведение. Они, надо сказать, отчаянно сопротивлялись аресту, стражники применили силу, немного помяли насильников.

Иррик остолбенел.

— Что⁈

— Да-да, — Дагар вздохнул с показным сожалением. — Скотоложество, насколько мне объяснили лекари, это психическая болезнь. Печальная история… Но если они действительно ваши люди я, конечно, их отпущу. После… соответствующего наказания. О, ничего особенного — просто публичное оскопление.

— Ты… ты смеешь… — Иррик задыхался. — Ты смеешь обвинять дворян моей свиты в таком непотребстве?

— Я лишь констатирую факты, — граф улыбнулся. — Этому чудовищному поступку есть около пятидесяти свидетелей. Они под присягой скажут, что действовали в соответствии с законами Империи.

Иррик понял, что проиграл. Он резко развернулся и вышел, снова хлопнув дверью. Но в приёмной его ждал сюрприз — охранников на месте не было. Только лужи крови на полу, да перевёрнутые стулья. Стражники перебили охранников герцога и унесли тела в подвал казармы.

Сердце герцога бешено колотилось, а в ушах стоял гул, будто кто-то бил в набат. Он прошагал прямо по кровавым пятнам, не глядя под ноги, как в тумане спустился в вестибюль, увешанный портретами прежних министров, и, наконец, вышел на улицу. Яркое полуденное солнце било в глаза, заставляя жмуриться. Аннаполис жил своей обычной жизнью: разносчики воды и пирожков выкрикивали зазывающие речёвки, горожане спешили по делам, а где-то вдалеке звонили колокола храма бога жизни светлого Архуна.