Железный аргумент (СИ). Страница 11

— Мерзкая скользкая гадина! — Рон вскочил, голос сорвался на крик.

Где-то в глубине сознания, в том месте, где жили воспоминания Кевина Хетсета, биржевой акулы с Уолл-стрит, поднималась новая волна ярости. Как они смеют? Как этот жалкий мир смеет снова и снова ставить ему палки в колеса?

— Вы звали, господин? — в дверь осторожно просунулась голова слуги.

— Пошел вон, мразь! — заорал Турвиль, оглядываясь в поисках какого-нибудь предмета, чтобы метнуть его в эту омерзительную рожу.

Слуга, ойкнув, мгновенно исчез. Когда дверь захлопнулась, Рон упал в кресло, сжав виски пальцами. За окном усилился дождь, превратившись в сплошную серую пелену.

— Черт бы побрал весь этот мир… — простонал Турвиль.

Он ненавидел всё: этот дурацкий кабинет с портретами предков, которые смотрели на него с презрением; этот город, где его терпели только из-за имени; даже воздух, пахнущий помоями и древесным дымом. Но больше всего он ненавидел старика. Того, кто считал его своим бастардом — незаконнорожденным ребенком. И двадцать лет содержал «про запас», поселив подальше от родового гнезда. Назначив своим официальным наследником только тогда, когда понял, что иначе род пресечется.

Рон встал. Ноги сами понесли его по коридорам особняка. Ему всегда казалось, что в спальне отца пахнет смертью — смесью благовоний, лекарственных отваров и того сладковатого запаха, что исходит от тел, которые уже наполовину принадлежат земле. Хотя старик до последнего времени держался бодрячком, вел довольно активный образ жизни, посещал заседания Совета регентов и сходки заговорщиков.

Занавеси на окнах были задёрнуты, в комнате царила тьма, лишь одна свеча горела у изголовья, отбрасывая дрожащие тени на морщинистое лицо герцога Турвиля. Рон остановился у кровати. Старик спал, его худое тело едва выделялось под одеялом из тонкой шерсти горных коз.

Рон взял подушку. Шёлк был холодным и скользил под пальцами.

— Ты держал меня в грязи двадцать лет. Двадцать! А потом гонял по всей Империи, как служебную собаку! Заставил участвовать в вашем дурацком заговоре, слушаться всяких престарелых мудаков, вся заслуга которых — в длинном списке богатых предков. Хватит! Мне надоело быть твоей пешкой, я хочу пройти в ферзи!

Старик проснулся и теперь бессмысленно хлопал глазами, пытаясь понять происходящее. Его руки, похожие на птичьи лапы, слабо дрожали.

— Рон… Что… что ты… Ты… здесь делаешь? — прошептал герцог, наконец сфокусировав взгляд на сыне.

— Прощай, отец. Я никогда тебя не любил! — сказал Рон и прижал подушку к лицу герцога.

Старик дернулся, его ноги забились под одеялом, пальцы впились в запястья Рона. Но это были судороги умирающего — слабые, беспомощные. Через минуту всё было кончено. Новый герцог Турвиль отшвырнул подушку. Его руки не дрожали. Наоборот, он испытывал странное, почти экстатическое облегчение, словно только что кончил в горячую шлюху.

Он вышел из спальни покойника, не оглядываясь. В коридоре пахло воском и старым деревом. Где-то за стеной едва слышно скрипели половицами слуги, которые боялись даже дышать, когда мимо проходил новый хозяин.

Следующим утром граф Дагар завтракал в своем особняке. С ним за столом сидели Яна и Ярослав. Солнечный свет лился через высокие окна, играя на серебряной посуде. На террасе, выходящей в сад, пели птицы, а в воздухе витал аромат свежеиспеченного хлеба и чая с бергамотом.

Бесшумно ступая, в столовую вошел дворецкий с небольшим подносом в руках, на котором лежала маленькая, аккуратно сложенная записка.

Дагар развернул сообщение, пробежался глазами по строчкам. Брови чуть приподнялись.

— Докладывает моя агентура из города. Во дворце герцога Турвиля переполох. Слуги обмолвились, что старый Турвиль мертв.

Ярослав заинтересованно посмотрел на графа.

— Он вроде бы крепкий был старик. Подозрительно.

— Подозрительно, — согласился Дагар, придвигая подсвечник. — Но не неожиданно. Ему было больше семидесяти лет.

Дагар сложил письмо, поднёс к свече. Пламя жадно лизнуло бумагу, оставив на блюдечке пепельные крылья.

— Собирайся, Ярослав. Едем в министерство, надо узнать подробности. Яна, ты в доме за старшего!

В министерском кабинете его уже ждал Валтор.

— Утренний доклад, ваша светлость! — начал он, открывая папку с бумагами. — Если кратко: в столице спокойно. Провинции тоже не показывают признаков волнений. На западной границе мелкие стычки с кочевниками, но ничего серьёзного.

Кабинет был залит утренним светом. Лучи, проникая сквозь высокие окна, выхватывали из полумрака резные панели, массивный письменный стол, карту Империи на стене.

Дагар кивнул, присаживаясь на свое место. Ярослав привычно устроился в кресле у окна. Его взгляд скользнул по помещению, проверяя, всё ли вещи на тех же местах, что накануне.

— Что-то ещё, Валтор? — небрежно спросил граф.

Валтор замялся. Его глаза, серые, как зимнее небо, метнулись к Ярославу, затем обратно к Дагару.

— Герцог Турвиль скончался прошлой ночью. По словам фамильного врача — перестал дышать во сне. Официальная версия будет такой: умер от старости.

— Печально! — отреагировал Дагар. — Пошли наследнику письмо с соболезнованиями от лица министерства.

— Хорошо, ваша светлость! — ответил Валтор, делая пометку в папке. Он склонил голову и сделал длинную паузу, словно раздумывая, стоит ли продолжать говорить. Его тень на стене казалась неестественно длинной.— Еще одна новость: Совет регентов собирается сегодня в полдень. Рон Турвиль заявит права на место отца в Совете.

— Предсказуемо! — усмехнулся Дагар. Его пальцы постукивали по ручке кресла — ритмично, как часы. — Что говорят в кулуарах? Ему удастся?

— Он бастард! — негромко обронил Валтор.

— И что? Это не помешает ему попробовать. Старый герцог абсолютно официально назначил Рона своим наследником! — сказал Дагар.

— Я, пожалуй, пойду к себе, ваша светлость! Простите, много срочных дел! — поклонился Валтор, уходя от ответа. — Доклад закончен, подробности в папке на столе.

— Ступай, Валтор, ступай! — кивнул граф заместителю.

Дождавшись ухода чиновника, Ярослав медленно проговорил:

— Как-то это всё… не вовремя, Игорь Петрович…

— Думаешь, что эта смерть навредит нашему делу?

— Напротив, Игорь Петрович, в моменте это нам поможет — не думаю, что у молодого ублюдка столько же влияния, как у старого!

Дагар усмехнулся.

— Что самое главное для нас — теперь мы имеем законное основание для проведения обыска в особняке Турвилей. Если есть подозрение в причине смерти, то его нужно подтвердить или опровергнуть. Для того, чтобы запутать наших врагов, в убийстве герцога обвиним не Рона, а кого-нибудь из слуг. И под этим предлогом поищем «Жезл жизни» и жрецов Карса. Пора окончательно перевернуть эту страницу!

Ярослав тихонько рассмеялся.

— Это будет интересно!

В полдень началось заседание Совета регентов в Императорском дворце. Зал, где сидели члены Совета, был огромен. Высокие потолки, украшенные фресками, мраморные колонны, тяжёлые дубовые кресла — всё здесь говорило о власти, древней и неоспоримой.

Рон Турвиль стоял перед длинным столом. Его чёрный камзол, расшитый серебром, выделялся на фоне пёстрых одежд регентов. В его позе не было ни тени скорби, только холодная уверенность. Регенты смотрели на него с интересом, их лица выражали целую гамму эмоций — от брезгливого любопытства до открытой неприязни.

— Господа, — начал говорить Рон, — мой отец мертв. По праву наследования я заявляю… его место теперь мое!

— Какое право? — голос герцога Морда, старейшего из регентов, прозвучал, как удар хлыста. — Ты бастард!

Рон слегка покраснел, но не дрогнул. Его пальцы сжали пергамент с гербовой печатью — завещание герцога Турвиля.

Почти целую минуту в зале царила тишина. Она взорвалась гулом голосов. Говорили, казалось, все разом.

— Ублюдок! — крикнул Иррик.

— Законный наследник! — парировал Хессан.