Больница на окраине города (СИ). Страница 5

Месье Парис вздохнул и скрылся в кабинете мэра. А через пару минут вышел оттуда и сказал, что господин мэр меня всё-таки примет.

— Приятно знать, что вы уже обустроились на новом месте, мадемуазель! — месье Трюшо изо всех сил пытался улыбнуться, но получилось это у него не слишком хорошо. — Надеюсь, вы уже получили компенсацию дорожных расходов и аванс?

— Да, благодарю вас! Но надеюсь, вы не откажетесь выдать мне деньги и для Бернаров, которые работают в моей больнице.

— Но больница еще не начала работать, — возразил он.

— Разумеется, месье! — согласилась я. — Потому что невозможно принимать пациентов в здании, которое является опасным. Его крыша протекает — я видела на потолке моей комнаты следы дождя — и грозит обрушиться от первого же сильного порыва ветра. Поэтому я буду вам крайне признательна, если вы позаботитесь об ее ремонте.

Теперь вздохнул уже и сам господин мэр.

— Стоит ли вам беспокоиться об этом, мадемуазель? Возможно, уже через месяц вы покинете Тирелис.

Не очень-то вежливо с его стороны было напоминать мне об этом, но я решила не обращать на это внимание.

— Да, но больница-то тут останется, правда? И будет просто отлично, если к приезду другого доктора она будет в рабочем состоянии.

На это возразить ему было нечего, и он пообещал мне, что примет решение о выделении средств на ремонт в самое ближайшее время.

А вот выдать двадцать эренов для четы Бернар он распорядился незамедлительно, и я, довольная тем, что решила хотя бы этот вопрос, вышла на улицу. И как раз вовремя, потому что услышала истошный крик.

На другой стороне площади у груженой телеги сломалась задняя ось. Повозка наклонилась и придавила своим весом одного из грузчиков. Нога его, судя по его почти безумному крику, оказалась раздроблена.

И уже через пару мгновений и повозку, и грузчика скрыла от меня толпа. Я сбежала с крыльца, пересекла площадь и попыталась пробиться через плотно стоявший вокруг пострадавшего народ.

— Пропустите меня! Я доктор!

Зеваки расступились и теперь уже изумленно смотрели не на раненого, а на меня. Кажется, они тоже не собирались верить тому, что я была врачом.

Глава 7

К тому времени, как я пробилась к раненому мужчине, его уже вытащили из-под телеги. У него была раздроблена нога, и когда кто-то из его знакомых дотронулся до нее, он снова закричал от боли.

— Осторожнее! — крикнула и я. — Мне нужно осмотреть рану!

Но и сам мужчина, и его товарищи вдруг протестующе зашумели.

— Простите, госпожа, но вам нечего тут делать, — сказал мне какой-то старик, что стоял поблизости. — Мы уже послали мальчишку за доктором Руже.

Это еще что за новости? О каком докторе он говорил? Разве в Тирелисе вообще был доктор?

Про месье Деламота я помнила. Но он, как бы ужасно это ни звучало, не имел права помочь этому несчастному человеку.

— Доктор Руже работал в нашей больнице до вас, — пояснил мне подошедший ко мне месье Бернар.

— До меня? — изумилась я. — Но разве прежний доктор не уехал?

— Нет, мадемуазель, — покачал головой мой кучер. — Доктор Руже просто оставил службу, когда после смерти своего дядюшки получил наследство. Он живет сейчас неподалеку от Ратушной площади. И до сих пор практикует.

Так вот оно что! Значит, доктор здесь всё-таки был! Только он работал не в городской больнице, а занимался частной практикой. Вот только почему-то никто не посчитал нужным мне об этом сообщить.

А толпа, между тем, с куда большим почтением, чем передо мной, расступилась перед тучным мужчиной средних лет. У него были рыжие волосы, рыжие усы и рыжие бакенбарды. А на мясистом носу прочно сидели круглые очки.

Он, крякнув, присел на корточки перед раненым грузчиком и, пощупав его ногу, вынес вердикт:

— Придется ампутировать.

— Ампутировать? — возмутилась я. — Но вы даже толком его не осмотрели!

Доктор Руже бросил на меня хмурый взгляд.

— Доктор здесь я, мадемуазель, — недовольно откликнулся он.

А потом велел приятелям пострадавшего отнести того к себе домой.

— Но я тоже доктор! — запротестовала я. — Доктор Эстре. И будет лучше, если вы доставите раненого в городскую больницу. Возможно, вы правы, и ногу придется ампутировать, но если есть шанс ее спасти, то почему бы им не воспользоваться?

Когда во время учебы в университете я проходила практику в столичной больнице, у меня был подобный случай. И мне удалось спасти ногу пациента, сложив раздробленные кости. Да, он навсегда остался хромым, но сохранил способность передвигаться на двух ногах. Разве не стоило попытаться и в этот раз?

Грузчики растерянно переглянулись. Я понимала их сомнения. Доктор Руже был им хорошо знаком, а меня они видели в первый раз. И я посмотрела на самого доктора, надеясь, что он сам предпочтет переложить ответственность за пациента на меня. Но он почему-то заупрямился.

— С какой стати мы станем слушать какую-то девчонку?

Сказав это, он не без труда поднялся и зашагал прочь. Должно быть, к своему дому.

— Экипаж нашей больницы здесь, на площади! — еще пыталась воззвать я к голосу разума раненого.

Но он уже принял решение, и его товарищи понесли его вслед за доктором. И значительная часть толпы потянулась в ту же сторону.

А вместе с толпой пошла и я. Я даже самой себе не могла объяснить, зачем я сделала это. Мне недвусмысленно указали, что не нуждаются в моих услугах. Но я давала клятву врача и понимала, что доктору Руже во время операции могла потребоваться моя помощь.

Дом доктора и в самом деле оказался в двух шагах от Ратушной площади, и уже через несколько минут мы вошли в чистый и красивый двор. А вот в свой дом месте Руже пациентов пускать, кажется, не считал нужным, потому что грузчикам он указал на постройку, больше похожую на сарай.

— Несите его туда и положите на стол.

Я предложила доктору ассистировать ему, но он снова отмахнулся от меня как от назойливой мухи. А вскоре я поняла, что ассистент у него был. Субтильный мужчина уже суетился в том самом сарае, готовя нужные инструменты.

Я была уверена, что доктор прогонит толпу со двора, но он посчитал, что в этом нет необходимости. Конечно, внутрь сарая нас не пустили, но оставили право понаблюдать за процессом через большое окно.

Раненого привязали к столу. Доктор надел не слишком чистый халат, вымыл руки и взял пилу. А его ассистент, меж тем, велел больному закусить какую-то палку.

И снова я не выдержала и закричала:

— Ему нужна анестезия! В больнице есть средство для лишения чувствительности! Позвольте мне его привезти! Это займет не больше получаса.

Доктор Руже хмыкнул:

— Это мужчина, мадемуазель! Он сможет вытерпеть боль. А палка не позволит ему откусить себе язык и распределит боль по всему телу, так ему будет легче вынести ее.

Он объяснял это не столько мне, сколько остальным зрителям. Он вел себя так, как ведут актеры на сцене.

А потом начался кошмар. Кровь при первом вгрызании пилы в тело брызнула во все стороны, и доктор поморщился, когда она попала и на стекла его очков. Пациент издал протяжный стон, дернулся и вдруг замер. Толпа охнула, и особо чувствительные зрители отвернулись от окна. А одну из женщин тут же стошнило.

Публика не сразу поняла, что произошло. И только когда Руже отложил пилу и отошел от стола, кто-то выдохнул:

— Он что, умер?

— Да, — горько сказала я. — Он умер от болевого шока.

И когда доктор Руже вышел из сарая и наткнулся на мой обвиняющий взгляд, он развел руками:

— Никто не мог предугадать, что у него окажется слабое сердце. Он казался вполне здоровым мужчиной.

— Но если бы вы позволили мне вам помочь…

— Запомните, мадемуазель, — назидательно заявил он, — мы не можем спасти всех! Впрочем, если вы действительно врач, вы и сами должны это знать.

И он скрылся в доме, оставив своего помощника разбираться с телом и зрителями.

Мы с месье Бернаром вернулись на Ратушную площадь к нашему экипажу. И когда мы поехали в больницу, мой кучер вдруг спросил: