Мисс Эндерсон и её странности (СИ). Страница 51

Лишь поправив рукав шубки и подтянув кожаную перчатку, Бернис, наконец, поняла, кто стоит перед ней. И улыбнулась, пусть слегка запоздало:

— Ланни! Будешь богатой.

— Да, я совсем себя запустила, — Ланни вздохнула. — Но ты скоро поймёшь, почему. Я тебя кое с кем познакомлю. А вот ты всё ещё хороша, вот точь-в-точь такая же, как прежде. Пойдём скорее, ты наверняка устала с дороги. Нас ждут, муж одолжил нам своего водителя. Но ты пока можешь рассказать, как ты вообще? Как поживаешь? Могла бы хоть написать мне письмецо, — она взглянула на Бернис с лёгким укором. — Но я тоже молодец — и сама не написала ни одного…

Бернис рассказала. Что перешла на следующую степень образования — не могла ведь она пойти против воли отца, который считался лишь с теми магами, которые носили учёную степень. И что сейчас преподает в школе Олд-Вейс — учит детей основам магической структуры и безопасности. Рассказывает о том, как вообще человечество дошло до использования магии и что эта магия из себя представляет. А также вкладывает в них правила из категории: как сделать так, чтобы избежать целенаправленного магического воздействия, и какие шаги предпринять, если ты вдруг оказался в эпицентре колдовского беспорядка.

Времени поездки от вокзала до дома Элмерзов как раз хватило на этот рассказ. Бернис едва успела поинтересоваться, как же обстоят дела у Ланни и её семьи, как автомобиль резко завернул к графитовым кованным воротам. И надобностях в рассказах Ланни отпала.

Кое-кем, с которым Ланни пообещала познакомить Бернис, оказался её собственный ребёнок.

Сын, который на днях отметил четыре месяца с дня рождения. Маленький, но весьма крепкий комочек с согнутыми ножками и ладошками, сжатыми в кулак. Нахохлившись, он смотрел на Бернис пронзительными синими глазами. Слегка хмурился.

И Бернис смотрела на него в ответ тоже весьма недоумённо.

Поскольку самой себе она все ещё казалась девчонкой — той, которая только пробует эту жизнь на вкус, у которой впереди годы учёбы, профессиональной деятельности и поиска собственного «я». Если дети и есть в планах Бернис, то в настолько далёких, что в данный момент не следовало о них и думать. Поскольку будущее туманно и в любой момент может кардинально изменить направление.

Бернис и сама появилась у родителей довольно поздно. Отцу было тридцать шесть лет, матери — двадцать восемь. Но даже им удалось совершить множество ошибок в её воспитании, которые Бернис осознала, уже повзрослев. Что же, в таком случае, ты сможешь передать своему ребёнку, если сам ещё только начинаешь путь к пониманию принципов и условностей этой жизни?

Да, Бернис знала девушек, что предпочитали обзаводиться детьми, едва окончив школу. Но это были другие девушки — не те, которые относились к её сфере деятельности. Создание собственной семьи было целью их жизни. А Ланни… Ведь они вместе учились в Университете магической механики. Обе проводили ночи за магическими пособиями, на пару готовились к экзаменам, истощали организм во имя призрачной мечты — стать однажды настоящими магинями.

Теперь же Ланни сидит перед ней — неплохо разбирающаяся в магии, но так и не вкусившая настоящую жизнь. И прижимает к себе ребёнка.

Мальчишку назвали Криспин — в честь дедушки по отцу. И, как шепнула по секрету Ланни, именно отцовские повадки проявляются в малыше наиболее ярко. Хмурится он точь-в-точь, как отец, и, подобно ему же, временами надолго умолкает, рассматривая пространство перед собой.

— Надеюсь, — заметила Ланни, — когда он подрастёт, в нём и что-то моё проявится. Мы, мамы, всё-таки вкладываем в своих детей всех себя. Обидно будет, если он вырастет двойником отцу, хотя и не могу сказать, что тогда я стану любить его меньше.

Теперь все разговоры с Ланни сводились к разговорам о детях. Впрочем, Бернис и это направление разговора смогла поддержать — рассказала о своём преподавательском опыте, о том, какими разными бывают дети и как сложно иной раз подобрать к ребёнку подход. Ланни слушала внимательно, периодически кивала. Смотрела на Бернис так пронзительно, как когда-то смотрела на лекторов в их университете. За глаза (и за такие большие внимательные глаза) они даже называли Ланни ланью.

Но потом Криспин, которому надоело наблюдать за окружающей обстановкой, раскапризничался. Сморщился, раскраснелся — и гостиную оглушил детский плач. Ланни испугалась, как будто столкнулась с таким впервые, хотя Бернис не сомневалась, что такое происходит множество раз в течение одного дня. Виновато взглянув на Бернис, она предположила: Криспин, наверное, хочет есть, или спать, или просто устал от разговоров, а потому им пора отлучиться в спальню. Бернис же может распоряжаться этим домом, как своим собственным: заходить во все комнаты и брать любые предметы. Один комплект ключей на крючке возле входной двери — также в её полном распоряжении.

Бернис поинтересовалась, нужна ли Ланни помощь, и Ланни ответила, что уже привыкла справляться сама.

И что если ей станет совсем тяжело, то можно будет пригласить няню. И ещё раз извинилась за то, что теперь она не может уделять Бернис столько времени, сколько прежде они проводили вместе.

Внутренних убранств домов Бернис за свою жизнь просмотрела достаточно.

А вот с Олтером было бы неплохо познакомиться наконец.

Оставив сумку, она покинула дом Элмерзов. Благодаря своим небольшим размерам этот дом смог отыскать себе место вблизи центральных улиц Олтера, поэтому, едва оказавшись за воротами, Бернис оказалась поглощена городским оживлением.

Она пошла туда, куда глядели глаза. Не особо выбирала направление, но запоминала ориентиры, по которым будет возвращаться к Ланни. Сейчас Бернис важнее было не достичь определенной цели, а именно что пройтись, познакомиться с местностью.

Внешние различия между Леберлингом и Олтером были незначительными. Всё те же улицы, утыканные многоквартирными домами в центре и персональными — на окраинах. Те же учебные заведения, разве что таких красивых университетов, как у себя на родине, Бернис не смогла отыскать. Те же огни, протянутые вдоль улиц — хотя и по каким-то причинам не жёлтые, а белые.

Но внутренне Олтер воспринимался всё же по-другому.

В Леберлинге каждая деталь, встреченная на пути, была знакомой, даже привычной. Олтер же позволял взглянуть на обыденные вещи иначе. Так, Бернис заинтересовалась, например, кружевной шляпкой фонаря — в Леберлинге было множество таких фонарей, но внимание привлёк именно олтерский. И моллом. Бернис, что таить, частенько посещала торговые точки, это было её страстью с детства — бродить среди витрин. Будучи маленькой, она заявляла родителям, что займётся торговлей, когда вырастет… В тех двух моллах Олтера, в которые заглянула Бернис, продавали всё то же, что и в Леберлинге. Но воспринималось это так, будто предлагали здесь неведомые диковинки.

Бернис решила воспользоваться своим неожиданным отпуском по полной.

Будучи студенткой, она не умела грамотно распределять время: могла слишком много внимания уделить ненужным вещам и при этом не успеть сделать что-то более важное и значимое. Но теперь-то она повзрослела. Научилась жертвовать одним, отдавая предпочтения другому. Так что за эти два дня она успела очень многое.

Разжившись местной газеткой в придорожном ларьке, Бернис обзавелась сводкой мероприятий, анонсированных на выходные.

Бернис успела посетить две выставки. Одна из них была посвящена картинам второй половине прошлого столетия, как раз той, на которую пришёлся расцвет научно-технического прогресса. Несмотря на то что множественные изобретения заметно облегчили жизнь человека, творцы восприняли новшества личным оскорблением. И смирились с ними не сразу. Так что основная масса картин была серой и мрачной. А некоторые прямо изображали карикатурных роботов разной степени дружелюбности: начиная от тех, которые пишут вместо художника его картины, и заканчивая теми, которых поедают жалких людишек вместо топлива.

Вторую же выставку посвятили творчеству одного писателя, не так давно покинувшего этот мир. Звали его мелодично — Вирджиль Блумфильд. Его книги имели одну особенность: они каждый раз начинались одинаково. Завязка была таковой: герой-неудачник по имени Буз Брэг лишается работы, а работал он личным секретарём одного министра, и, возвращаясь домой, узнает, что ему вот уже который год изменяет жена.