Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ). Страница 89

Елисей отполз от края пригорка, встал, отряхнул колени и пошел через лес знакомой тропой.

Шёл уверенно, дорогу помнил. За время, проведенное в отряде Ермака, он бывал здесь не раз. Пара верст по едва заметной звериной тропе, у поваленной берёзы – влево, полверсты через овражек. Вот и приметная сосна: старая, могучая, когда‑то рассечённая молнией. Из одного корня – два ствола. На уровне груди – дупло, узкое и глубокое. Кулак не пролезет, а клочок бересты – в самый раз.

Елисей прислушался. Тишина. Лишь дятел долбит и ветер в кронах шелестит. Он быстро нацарапал остриём ножа на бересте: «Я вернулся. Ты жив? Приходи к реке на это место и прокричи ястребом» Нарисовав схему места неподалеку от их стоянки, он сунул бересту в дупло. Теперь все готово.

Затем он возвратился к своим.

Тюлень сидел, привалившись к кедру, с прикрытыми глазами. Савва раскачивался всем телом, как вылезшая из кувшина змея, и молился. Бритва точил нож о гладкий камень – медленно, со скрежетом. Харитон с Левонтием делили сухари. Горел небольшой костерок – совсем маленький, без дыма. На нем в котле варилась собранная в лодке ханта рыба.

– Я же говорил, чтоб не разводили костер, – зло сказал Елисей.

– Жрать охота, – ответил Харитон. – Тут ни дыма, ни огня.

– Ладно, – бросил Елисей. – Но сухарей и вяленого мяса нам на неделю хватит, если без жадности.

– А если застрянем надолго? – спросил Бритва.

– Не сядем, – уверенно ответил Скрыпник. – Схватим – и уйдем. Неподалеку к этому месту подойдет мой человек. Когда – не знаю. Когда сможет. Может, день, может, два или три. Он прокричит ястребом. Увидите его – не трогайте, просто не показывайтесь на глаза.

…Ночь вышла тяжёлой. В зарослях была уйма мошки и комаров. Сидели, кутались в шкуры, мазались грязью, хотя толку от этого почти не было.

– Сдохнем, – прошипел Бритва, расчесав шею до крови.

– Заткнись, – ответил ему Тюлень.

К утру все были злые дальше некуда. Безумный Савва, такое впечатление, всю ночь не спал – качался и шептал свои молитвы‑заклинания. Когда он становился слишком громким, Тюлень пихал его носком сапога.

Ближе к полудню недалеко прошёл казачий дозор. Слышно было хорошо. Казаки говорили громко, не таились, лошади фыркали.

– Лечь! – прошипел Тюлень. – Морды в землю.

Они вжались в землю, в сухую хвою и листья. Три всадника проехали шагах в пятидесяти. Переговаривались как обычно.

– … в прошлый раз следы будто видели…

– Да кто тут шастать будет.

– Татары, кто же еще!

Лошади унесли их дальше, не задержались. Лишь когда стук копыт стих, Елисей выдохнул.

– Близко, – сказал Бритва.

– Ещё будут, – ответил Елисей. – Поэтому сидим тихо.

В этот день Степан не появился. Правда, Елисей этого и не слишком ждал. Он точно не каждый день приходит к дуплу проверять, нет ли там посланий.

На следующий день Елисей опять сходил к сосне – пусто. На третий с утра зарядил противный дождь. Моросил и пробирал до костей. К полудню поднялся туман – густой, как молоко. В трёх шагах – белая пелена.

– В плюс нам, – сказал Елисей. – В тумане нас не заметят.

– И мы никого не заметим, – ответил Харитон. – Прямо на нас выйдут – и все.

Туман продержался до полудня. А потом…

А потом невдалеке раздался крик:

– Кииик! Кииик!

Крик ястреба. Условный сигнал.

Бандиты схватились за оружие.

– Это не птица, – сказал Тюлень. – Уж я‑то знаю. Это кто‑то кричит, как она. Твой человек?

– Похоже на то, – ответил Елисей. – Сидите тихо. Скоро вернусь.

Птичьи крики раздались еще несколько раз.

Он пошел по лесу, на всякий случай держа нож наготове. В тридцати шагах от их места, наполовину спрятавшись за деревом, виднелась человеческая фигура.

– Кто? – негромко спросил Елисей.

– Степан.

Елисей расслабился, спрятал нож за пояс.

– Хорошо.

– Один пришёл? – спросил Елисей на всякий случай, подходя ближе.

– Один. Никто меня не видел.

Они отошли в сторону от землянки, сели на поваленное дерево.

– Быстро ты возвратился, – покачал головой Степан.

– Были на то причины. Рассказывай, что в городе.

Степан потер подбородок, собираясь с мыслями.

– Много чего было, пока тебя не было. Главное – Кучум приходил. Со всем войском. Тысяч пять, не меньше. Может, и шесть, а то и десять

– Видел я следы. А как вы отбились?

– С трудом. Но получилось. Максим, тот самый, придумал огненные трубы. Из них жидкий огонь бьёт, как из пасти дракона. Горит всё – люди, кони, дерево. Не потушишь. Татары в день штурма потеряли сотни людей. Жгли их, как свечки.

Елисей присвистнул.

– Огненные трубы?

– Ага. Течет из них жидкость из смолы, жира, крепкой браги, которую тоже Максим научился делать, и горит, как огонь в преисподней. Даже смотреть на это страшно. Под стенами после боя лежали горы горелого человеческого мяса.

– И Кучум отступил?

– Да. Они нападали наскоками, сначала стрелы выпустили, затем хотели рогатины попилить‑пожечь, а потом пошли уже на стены… Полегло их там под тыщу человек…. Ушёл в Барабинские степи, как говорят. Зализывать раны. Но это не конец – он вернётся. По слухам, татары придумали защиту от огня.

– Это как?

– Толстый войлок, промазанный глиной. Накидки из него делают и одежду. Вроде помогает – огонь не сразу жгет. Но это все‑таки слухи. Придется проверить, когда Кучум вернётся.

– А он вернётся?

– Обязательно. Злой он теперь, как тысяча чертей. Столько людей потерял. Отомстить хочет. Но не раньше весны – зимой воевать в Сибири смерть.

– А что с порохом? У казаков порох ещё есть? Или много его не потратили, когда с Кучумом воевали?

Степан грустно хмыкнул.

– Вот тут интересно. Был пороховой склад., как ты знаешь. В остроге. И тут – бах! Взрыв. Ночью. Татарин переоделся в сотника нашего, охрана его не прознала, кинул в окно бомбу. Попытался бежать, но застрелили. Очень удачно для Кучума получилось. Без пороха казаки – как без зубов. Пищали есть, а стрелять нечем. И огненные трубы неизвестно, помогут ли.

– И что теперь?

– А теперь Максим опять выкручивается. Делает самострелы. Но не простые, а особенные. Мощные и быстрые. Вроде стрела из такого пробивает толстую доску на сто шагов. И скоро перезаряжаются. – какой‑то механизм придумал.

Елисей усмехнулся.

– Умный, значит, этот Максим.

– Очень умный. Хотя и странный. Делает такое, чего никто раньше не видел.

– Где он сейчас? В городе?

– В городе. В кузницах днями пропадает. Всех казаков заставил работать – кто стрелы точит, кто тетиву плетёт, кто ложа для самострелов делает. Ермак его поддерживает. Говорит – без Максима мы все погибнем. Но казаки недовольны, хотя и не все. Целый день в кузне – голова потом звенит. Я, правда, в мастерской по дереву. С Лаптем работаю. Не так уж и трудно. Даже интересно. А иначе скукота. Придешь в город и не знаешь, чем заняться.

– О как… – Елисей потер пальцы. – Уважаемым человеком стал этот Максим, если может весь отряд заставить работать…И Ермак к нему прислушивается. Даже удивительно. Был простым казаком, ничем не выделялся, и тут такое… Чудеса…

– А охрана у него есть?

Степан хмыкнул.

– Нет. Иногда с ним пара казаков бывает, но чаще один. Не боится.

– Но из города он выходит?

– Выходит. Еще как! По делам в течении дня, а потом каждый вечер.

– Зачем?

– Бабе своей за цветами, – Степан криво улыбнулся. – Сошёлся он с Дашей из лекарни. Той самой, что боль заговаривает. Красивая девка, но тоже странная. Два сапога – пара. Так вот, Максим ей каждый вечер цветы носит, уже, наверное, в избе складывать некуда. В лес ходит. На поляну, которая справа, если смотреть на ворота.

– Один, значит…

– Да. Но пистоль с собой берет.

Елисей встал, прошёлся туда‑сюда, потирая ладони.

– Очень хорошо. Значит, можно взять его в лесу.

– Запросто. Вечером выходит, когда солнце к закату. Возвращается через полчаса. Дорога одна и та же – на поляну за цветами и назад. А ты что, всерьез его воровать собрался?