Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ). Страница 69

Затем я, как мы и договаривались, пошел к нашему с Дашей пляжу на реке. По дороге оглядывался – не хотелось встретиться с кем‑то из казаков.

Даша уже была на месте. Стояла около воды и смотрела на темнеющую реку.

Услышав мои шаги, Даша повернулась.

– Думала, что ты не придешь.

– Почему? – удивился я. – Я же обещал.

Даша мягко рассмеялась и кивнула в сторону реки:

– Пойдём плавать? Вода холодная, но это лучше, чем стоять здесь.

– Да, конечно, – ответил я.

Мы разделись и прыгнули в воду. Вечерняя вода обжигала. Через несколько минут все пошло своим чередом – поцелуи, и все остальное.

Потом мы вернулись на берег.

– Даша, всё, конечно, прекрасно. Лес, река, пляж, Но так не может продолжаться вечно. Чего ты опасаешься? Никаких кривых взглядов не будет. Здесь никто не запрещает людям встречаться друг с другом.

– Я уже была замужем, – помолчав, ответила девушка и посмотрела в сторону.

– Давай хотя бы не прятаться! – произнес я. – Это просто глупо. Все рано поздно станет известно. Не надо быть слишком умным, чтобы догадаться о том, что если двое людей выходят каждый день уходят в одном направлении, то это неспроста.

– Я подумаю, – сказала Даша после паузы.

Я взял ее за руку.

– Пойдем. Пора возвращаться. Уже совсем ночь.

Вернулись в город мы все‑таки поодиночке – я не стал на нее давить. Думаю, скоро все будет хорошо. Даша сама прекрасно понимает, что в нашей жизни надо что‑то менять. И чем скорее, тем лучше. А приходить сюда, если мы будем жить вместе, нам никто не запретит и в будущем.

В углу небольшой харчевни, в небольшой и не самой светлой комнате, за тяжёлым дубовым столом сидели двое.

Один из них – Елисей Скрыпник. Он то и дело оглядывался, будто ожидая, что кто‑то может их услышать.

Напротив него, вытянув ноги и спокойно откинувшись на спинку стула, сидел купец. Одежда у него была богатая: дорогой кафтан из тёмно‑синего сукна, обшитый золотыми нитями, меховая шапка рядом на столе, кольца на толстых пальцах. Его лицо плохо располагало к доверительной беседе – тяжелое, надменное, с холодными и злыми глазами.

Купец выслушал Елисея и теперь медленно поглаживая бороду, размышляя над его словами. Казалось, что он не слишком верил своему собеседнику.

– Значит, говоришь, мастер есть у Ермака такой, какого и в Москве, и в Европе не сыщешь? – купец произнёс это с лёгким презрением. Он не то действительно не верил, что у простого казацкого атамана мог появиться такой человек, не то хотел надавить на Елисея.

– Анисим, я не лгу, – ответил Скрыпник, пожав плечами. – Я сам видел то, что он делает. А может делать гораздо больше. Он принесет горы денег.

– Но будет ли он работать‑то? – хмыкнул купец.

– А куда ему будет деваться? Выбор невелик. Либо делать то, что ему скажут, либо не жить на свете. Он же не дурак! Холопы работают, и он пусть тоже. Только надо караулить его хорошенько, чтоб не сбежал. А то он хитрый. Если будет артачиться, можно и больно сделать. Боль – штука такая, заставит кого угодно.

Купец снова задумчиво погладил бороду и прищурил глаза:

– И, говоришь, не хочет он от Ермака уходить?

– Нет, – покачал головой Скрыпник. – Предлагал я ему сам уйти к Строгановым – те приняли бы с руками и ногами. Он отказался. Говорит, что без атамана никуда не пойдёт, пока жив тот.

– Верность – штука полезная, – медленно проговорил купец, криво улыбнувшись. – Но иногда и вредная.

Елисей осторожно оглянулся и, убедившись, что никто их не слушает, тихо продолжил:

– У Ермака остался мой человек. Он сможет помочь с этим делом. Подскажет, когда Максим уйдет в лес или куда‑то еще.

Купец подался вперёд.

– Думаешь, казаки не станут его искать?

– В тех местах пропасть может кто угодно. Если кто‑то исчез – ничего удивительно. А найти человека невозможно. Подумают, что татары.

– А Строгановы ничего не скажут? С ними я ссориться не хочу, – сказал купец. – Они в этих краях решают все. Царь далеко, а эти здесь. Кто перейдет им дорогу, долго не живет. Я с ними тягаться не могу. Ну, может, пока. А как подниму денег на твоем мастере…

– Они и не узнают, – пожал плечами Скрыпник. – Да и какое им дело. Они от Ермака уже отказались. Не хотят финансировать безнадежное дело. Не в их это правилах.

– Можно будет сделать все тихо. А потом пусть сидит там, где его никто не найдет, и придумывает всякие вещи, приносит деньги.

Анисим усмехнулся.

– А как все придумает все, что знает… В землю его?

Скрыпник пожал плечами.

– Видно будет. Но какая разница, иначе ему все равно погибать с Ермаком. А так немного подольше проживет.

Купец снова задумался, барабаня пальцами по столу. Он молчал долго, взвешивая риски, и наконец заговорил снова. Голос его звучал тихо, но твёрдо:

– Дело заманчивое. Слишком заманчивое, чтобы отказываться. Людей я дам тебе. Таких, кто привычен к этому делу. Ты поведешь их. Если все будет, как ты говоришь – станешь богат. Мое имя нигде не упоминай, ни в каком разговоре. Хотя знаю я таких как ты… если будет выгодно, все расскажешь!

– Нужна пара лодок, – сказал Елисей, сделав вид, что не заметил последних слов купца. – Лучше небольших, плыть все равно только ночью, чтоб татары не застали, а днем прятаться. Где – я знаю, мне те места известны. Может, конечно, оказаться, что пока будем на месте, Кучум уже взял город, тогда я уже ничего не сделаю. Из мертвых никого не воскресить!

Купец медленно поднялся из‑за стола, надел шапку, оправил кафтан и посмотрел на есаула сверху вниз:

– Готовься. Через пару дней надо отправляться, чтоб успеть до холодов. Но смотри, если что‑то пойдет не так, тебе первому голову снимут.

Карачи и Кучум стояли на пригорке, откуда было видно, как внизу ревёт и пляшет пламя. Жёлтые‑красные языки хватали воздух. Ветер рвал дым, и порой сквозь него мелькали странные чёрные фигуры, похожие на людей в толстых черных одеждах.

– Видишь, Кучум, как всё просто, – сказал мурза Карачи.

Он, как всегда, улыбался.

Хан медленно повернул голову.

– Ты очень умный, Карачи. Очень.

– Да, погибнут многие наши воины, – сказал Карачи, – но так и должно быть. А большинство выживет.

Снизу, от пылающего костра, к ним поднялся один из телохранителей хана. В руках у него была побывавшая в огне промазанная глиной войлочная накидка.

Карачи взял ее и поднес Кучуму. Хан внимательно посмотрел на нее.

Войлок, когда‑то мягкий и плотный, теперь стал жёстким, как старое седло. Слой глины потрескался, посерел, местами облупился, обнажая подпалённые, чернеющие волокна. Пахло гарью и жжёной шерстью. Кучум потрогал его рукой, и крошки глины осыпались, словно пепел.

Но внутри войлок почти не пострадал. Чуть потемнел, но остался мягким, почти как прежде.

– Огонь не возьмет эту одежду, – усмехнулся Кучум. – Как быстро мы сможем сделать много ее?

– Несколько месяцев на это уйдет, – ответил Карачи. – Мы соберем весь войлок, какой найдем у людей, и сделаем еще. На это будет нужна шерсть, но ее можно добыть. Мы делаем юрты, ковры… значит, сделаем и одежду. А уж глиной промазать ее – дело нескольких дней.

– Как все просто оказалось, – задумчиво сказал Кучум. – Удивительно. Значит, огненные трубы Ермака станут бессильны?

– Не совсем, – отрицательно покачал головой Карачи. – Но мы победим. Теперь мы знаем, с чем столкнемся, к тому же у нас будет очень хорошая защита.

– Из оружия у него останутся одни пушки и ружья. Порох ему последним обозом доставили.

– Да, – подтвердил Карачи. – Но он его очень много потратил на защиту Искера, а новых обозов, по слухам, не предвидится. А еще скоро случится то, что лишит Ермака и этого. Может, даже сегодня ночью.