Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ). Страница 41

— Садись, — буркнул он, не поднимая глаз. — Слушай. Сегодня ночью выдвигаемся. Идём навстречу обозу. Пять стругов, примерно сто человек. Пушки брать не будем. Идём налегке.

Я слушал молча. Ермак говорил коротко и сухо, словно уже мыслями был на реке.

— Обоз поднимается вверх по Тоболу, потом по Иртышу. У них, скорее всего, людей на лодках примерно столько же. Все сотники, кроме Черкаса, остаются здесь. Мещеряк тоже. Если встретим крупный отряд татар, не отобьёмся никак, потому и пушки не берем, бесполезно. Нам главное — с главой обоза переговорить, забрать припасы и вернуться обратно. Поведу я лично. Надо самому понять, что будет дальше, а тот, кто ведет обоз, должен хоть немного знать, что на уме у Строгановых.

Он резко поднял глаза и посмотрел прямо на меня.

— Ты остаёшься здесь. Ты нужен здесь. Дело очень рискованное, поэтому не пойдет со мной ни Матвей, ни другие. Если что случится, Мещеряк станет главным.

Я вздрогнул от неожиданности.

— Подожди, Ермак. Я пойду с тобой. Я буду там полезен. Я не хочу тебя оставлять.

Он нахмурился, но не повысил голоса.

— Нет. Ты здесь важнее. Будешь делать самострелы и прочее, что отряду пригодится. А там, если что, ничего уже не изменишь. Я сказал — остаёшься.

Кровь ударила мне в лицо. Понятно, что Ермак жалеет меня, но такое чувство, будто он не верит, что сможет встретить обоз, привести сюда и остаться в живых.

Поэтому я сказал:

— Тогда я уйду обратно к Строгановым. Им я точно нужен. И они давно звали меня к себе.

Ермак побелел, сжал кулаки и вскочил.

— Ты что, мне условия ставишь? — процедил он сквозь зубы.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, как боксеры перед поединком.

Потом Ермак вздохнул, махнул рукой и снова сел за стол.

— Ну спасибо, что не бросаешь. Ладно, пойдёшь с нами. Есть мысли, как укрепить струги? Слишком большой отряд, надеюсь, нам не встретится, но в сотню-другую ожидать можно.

— Сейчас подумаю, Ермак Тимофеевич, — ответил я. — Что-нибудь соображу, и сразу к тебе с докладом.

— Хорошо, — снова вздохнул Ермак.

Я повернулся, чтобы уйти, но он остановил меня.

— Погоди.

Он полез куда-то под лавку, достал тяжелый свёрток, положил на стол и аккуратно его развернул. Кольчуга.

Металлические кольца, мелкие и ровные, были соединены настолько искусно, что издалека могли показаться тканью. В лучах утреннего света кольчуга отливала тусклым, немного синеватым блеском. Очень дорогая вещь. Прочная и тяжелая. Кое-где кольца были немного смяты — очевидно, в бою кольчуга побывать уже успела.

— Подарок государя. Живи он сейчас, было бы все по-другому… Прочная. Стрелу держит, и даже саблю с пикой. Но думаю, стоит ли брать. Окажешься с ней в воде — моментом на дно.

Он задумался, щупая рукой плетение кольчуги, затем коротко тряхнул головой, и, не дожидаясь моего ответа, сказал:

— Всё-таки возьму.

На этом разговор закончился. Ермак снова замолчал, глядя в стену. Я вышел из избы, размышляя над его поручением.

На реке плыл плотный туман, стелющийся над водой, словно тяжёлое покрывало. Я пришел на берег, к нашим стругам. В голове крутились тревожные мысли. Неспроста Ермак, такой грустный, точно неспроста.

Лодки вытянулись стройной линией. В тумане они выглядели угрюмыми и почти мёртвыми. Мачты торчали вверх, как сухие деревья. Я приблизился к ближайшему стругу и медленно его обошёл.

Сделано всё было крепко, добротно — дерево хорошее, доски плотно пригнаны друг к другу, но их борта совсем низкие, почти без защиты. У казаков здесь я видел переносные щиты, но они здесь не совсем то, что нужно. А это значит, что в случае нападения татарам будет очень легко нас обстреливать — и не только простыми стрелами, а горящими. Я мрачно вздохнул, представив себе картину, как лодка, охваченная пламенем, беспомощно дрейфует по реке.

Нет, такого допускать нельзя.

Я шагнул дальше, внимательно осмотрев ещё несколько стругов. В голове, одна за другой, стали возникать идеи. Первая — самая простая и очевидная — заключалась в установке по бортам мощных деревянных щитов. Простые в изготовлении, они могли бы спасти людей от стрел, пущенных с берега.

Я даже уже представлял, какие щиты можно сделать — толстые доски, возможно, сдвоенные для надёжности, высотой больше метра, закреплённые на прочных опорах, чтобы выдержать удар стрелы. От пищали, конечно, не спасут, но огнестрельного у татар вроде бы мало, а древесины у нас предостаточно.

Потом пришла в голову еще одна мысль. Я вспомнил свой опыт из Афганистана. Там солдаты часто обмазывали бронетехнику глиной, надеясь, что она поможет от кумулятивных зарядов. На той войне это была защита скорее психологическая, а здесь глина вполне может пригодиться.

Даже если промазать глиной дерево, то оно немного «впитает» ее, изолирует от кислорода. А если на дереве образуется глиняный слой, то совсем хорошо. Он, правда, недолговечен. Если ходить по нему ногами, то разобьется мгновенно, поэтому для палубы такое не подходит. Но для бортов — вполне, особенно если смешать глину с соломой, песком или пеплом — тогда она будет лучше держаться.

Я подошёл к одному из стругов и провёл ладонью по гладкому борту, мысленно прикидывая толщину слоя глины. Полтора — два сантиметра будет достаточно, чтобы защититься от пламени. Поджечь лодку, покрытую таким слоем, будет практически невозможно. И держаться он сможет хорошо. Слишком тонкий быстро пойдет трещинами, высохнет и не прицепится к древесине, а толстый свалится под собственным весом.

Глины у нас полно, как и дерево. И еще тьма соломы, золы, песка. Для моего огнеупорного зелья хватит.

А вот хватит ли нам дня на все это? Почему Ермак, черт побери, не поставил задачу немного раньше? Зачем оставлять все на последний момент? Хотя, может, чтоб шпионы не видели и не успели быстро понять, что происходит что-то важное.

— Ермак Тимофеевич, появились у меня соображения, — сказал я, снова зайдя к нему в избу. Надо лодки укрепить. От стрел обычных и огненных.

— Объясни, что ты хочешь, — проговорил Ермак.

— Нужно поставить деревянные щиты и обмазывать борта глиной. Это защитит нас от обстрелов.

— Щиты — хорошо, а с глиной мы пытались, но у нас особо ничего не получилось.

— Теперь получится, — пообещал я. — Знаю, как надо. Какой толщины слой делать, и с чем ее смешивать. Держаться будет. Наш поход точно выдержит. А потом, если что, поправить можно.

— Хорошо, — сказал Ермак. Потом выглянул за дверь, и сказал какому-то казаку:

— Зови Лаптя и Тихона, надо дело обмозговать.

Не прошло и трех минут, как в избе стояли главный плотник и староста. Тихон выглядел озабоченно. Потирал бороду, понимая, что сейчас придется заниматься чем-то новым, а Лапоть смотрел спокойно, словно заранее зная, что дело серьёзное, но он с ним справится.

Я начал сразу, без предисловий.

— Лодки нужно срочно укреплять. Пять штук. Два дела нужно сделать за день. Первое — поставить большие деревянные щиты по бортам, чтобы стрелы не пробивали. Второе — обмазать борта и палубу глиной с золой и песком, чтобы не подожгли нас. Если прямо сейчас начнём, успеем к ночи закончить.

Лапоть кивнул сразу, даже не раздумывая:

— Щиты поставим быстро, дерево есть. Людей мне дайте помощников пять-шесть, и к вечеру управимся.

Тихон Родионович задумчиво нахмурился:

— Глины много понадобится, людей придётся снимать со всех остальных дел. Но если срочно надо, сделаем.

Ермак махнул рукой.

— Очень срочно. Снимай всех, кого сможешь. Дело важнее нет. Лапоть, берись за щиты. Максим, руководи всей работой. Если кто не из казаков будет много вопросов задавать, чего это вдруг начали со стругами заниматься, тотчас сообщать об этом Лиходееву, пусть думает, не шпион ли это.

Мы втроем дружно кивнули и пошли работать. Тихон направился снимать людей с других работ, а мы с Лаптем стали прикидывать, какие нужны щиты и сколько уйдет на них древесины.