Бедовая ведьмица, или приключения на мой хвост (СИ). Страница 24

- Папа, ты себя слышишь? – я подошла к столу, - Ты говоришь о том, что я убила маму. Она узнала о твоей измене, расстроилась – даже могу представить ее состояние – попала под машину, и при этом обвиняешь меня? Знаешь, когда я шла к твоему офису, я не особенно надеялась на успех в нашем общении, но ты превзошел все мои ожидания. Оправдываться я не стану. Я не сказала маме ничего, о чем всегда жалела. С чего ты решил, что я открыла глаза на твою неверность?

- Только ты угрожала мне. Ты разбила машину, дав понять, что тебя ничем не сдержать.

- Ты купил эту машину и пригнал прямо к дому. Конечно, ты привык многие проблемы снимать все через подкуп, и это понять можно. Такая работа. Ты упивался покупкой машины, думая, что купил и меня, - я осуждающе покачала головой, - Своей дочери ты оплачивал предательство матери. Ты меня как ножом ударил, а потому его пару раз провернул в ране.

Абсурдность происходящего сбивала с ног. Я отодвинула стул и уселась напротив папы. Что я надеялась увидеть в его глазах? По-моему, он хотел только одного – моего исчезновения. Я взяла стакан, который стоял на столе, налила из бутылки воды и выпила в один присест, будто умирала от жажды.

- Купи себе кулер, очень удобная вещь. Рекомендую, - совершенно не в тему разговора сказала я.

- В приемной есть, - последовал ответ.

Папа всегда был прямолинеен и уверен во всех своих действиях. Мама называла его «железный Феликс», потому что его выдержка, требовательность, сухая лексика никаких других сравнений не предполагала. Только со мной и мамой он был мягок, то есть оставлял за пределами дома черствость, несговорчивость и высокомерие.

- Доказать тебе, что о твоей измене мама узнала не от меня, я не могу, и вряд ли сумею. Обидно, что ты сам придумал, сам поверил, осудил, а я не знала о твоем приговоре. Кстати, почему ты на Лену не подумал? Выгодоприобретатель от твоего вдовства только один – Лена. Вы с ней пару лет «пожениховались» и поженились. Молодая жена тебе дочку новую родила. Для этой «прости Господи» все так удачно сложилось: растоптала одну семью, создала – другую.

- Это не Лена. Я не хотел уходить из семьи. Я любил Верочку. Лена принимала мои условия. И она всегда боялась, что Верочка узнает о нас, и я оставлю ее.

- У меня слов нет! Папа, ты точно ведешь бизнес самостоятельно? Как у тебя еще ничего не развалилось. Да твои выводы яйца выеденного не стоят!

- Ты не контролировала себя, - упорствовал отец, - после того, как ты увидела нас с Леной, как с цепи сорвалась! Лена была вынуждена обратиться к знакомой ведьме, чтобы убедиться, что ты не сможешь ей навредить.

- И что же ей сказали? Что я ей не порчу навела, а благословение выдала? А за себя ты не боялся, может, я и тебе какую-нибудь пакость наколдовала?

Сергей Владимировича Колесников молчал. Что у него в голове?

«А что подумал кролик, никто не узнал, потому что он был очень воспитанный», - повторила про себя цитату из «Винни-Пуха». Я не узнаю его мысли, потому что сейчас он оценивает ту версию, которую ему представила я. Отец не согласен со мной, но, переносясь в воображении в то время, он открывает шахматную доску прошедших событий, расставляет на нее фигуры – действующих лиц той трагедии – и смотрит на их ходы.

У папочки все ходы записаны. Только неправильно истолкованы.

- Ладно, - вздохнула я. - Я пришла все-таки не напрасно, увидела тебя, поговорила. Не так, как мне мечталось, но все-таки я решилась прийти, а ты меня не прогнал. Уже прогресс. Оставляю тебе на размышление такой тезис: я ничего не сказала маме. Вот это я считаю неправильным. Об этом сожалею до сих пор. Неужели ты думаешь, что я позволила бы маме пойти к тебе в таком состоянии?

Уже, подойдя к двери, я сказала отцу:

- Будь добр, скажи своей «швабре», чтобы она от меня отстала. Я как приехала, так и уеду, а вот ей еще с моей порчей жить. Кстати, та ведьма, к которой она обращалась – явная шарлатанка. Не распознать отложенной порчи – ни в какие ворота не лезет! Полная безграмотность.

- Ну-ну, - засмеялся отец, - в Общине ведьм и шарлатанки?

Ага, интересненько. Значит, они обратились в Общину ведьм после моих кипучих слов. Испугались. Ну, не могла старшая ведьма проморгать такую ситуацию, уж она бы сразу сказала – порчу отменить нельзя, только отложить.

Какой наглости надо набраться, чтобы в Общину заявиться за консультацией. Ведьмы там все заслуженные, дамы достойные, никто бы не рискнул предоставить неверную информацию. Такое пятно на репутации – очень рискованный шаг. Образы многоуважаемых матрон предстали передо мной. Старшая ведьма, ее заместитель, две потомственные… Одну я видела совсем недавно, но она ловко избежала встречи. Да ну… Я же видела ее в кафе, когда Светка-блоггер некстати подсела ко мне. Чудные дела творятся!

ГЛАВА 17. Соглядатай недружественной стороны.

В приемной секретарь с таким усердием лупила по клавиатуре, что на ум пришло бессмертное: «Не верю!» Тем более что на столе лежала пара документов, в которые не даже не заглядывала.

После тяжелых разговоров с руководством, родителями, да и вообще, всеми, кто занимает более высокий статус или репутацию властного человека, невольно ищешь утешения у того, с кем можно разделить временные тяготы жизни.

Покинув кабинет отца, я, напротив, взбодрилась и была заряжена идеей доказать ему, что он настолько не прав, насколько его обожаемая Лена честна и добра. У меня не было представления, как осуществить план по возвращению себе честного имени в глазах родителя, но одержимость поиска правды уже протянула мне руку, и я ее пожала.

Я подошла к зеркалу, чтобы перед выходом оглядеть себя. Не стесняясь секретаря, я расчесалась, подкрасила губы, демонстративно напевая мелодию из «Крестного отца». Прихорашиваться в дамской комнате я не стала намеренно. «Хулиганка» во мне встрепенулась от недолгого отдыха, встряхнула волосами и перешла к настрою «держите меня семеро». Хвост почуяв такой настрой, поддержал его легким ерзанием.

В зеркале отражался угол кабинета с большой напольной вазой, оттуда с бесконечной злобой на меня смотрели два красных глаза на лохматом, давно не стриженом лице. Заросший бородой, косматый и непричесанный «злыдень» в нестиранной, провонявшей рубахе, пыхтел и скалился на меня. Мое ведьминское обоняние претерпело страдания, сравнимые только с посещением туалета центрального рынка. Мне было тогда десять лет, но воспоминания остались навсегда с пометкой «ужасы нашего города».

В кабинет его подкинули недавно, потому что «злыдень» был напуган, и даже запредельная концентрация злобы и желания загрызть меня прямо на месте, не скрывали его напряжения и страха перед ведьмой. «Злыдни» не созданы для офисных помещений, даже домовой приспособится жить среди принтеров, бумажной пыли и компьютеров, но не угрюмый и сварливый «злыдень». Его обиталище – старые дома и избы в селах, разрушающиеся здания на окраинах города. «Злыдень» - это домовой без бытовых обязательств, существо без привязки к людям и ненавидящее ведьм за то, что они способны их изгонять с мест проживания.

К брезгливости и отвращению, вполне естественным для ведьмы по отношению к низшему существу, добавилась жалость. Он ни в чем не виноват, его выловили где-то на его любимых городских задворках и оставили здесь, зная, что я должна появиться в отцовском офисе. Расчет теоритически был верен – спровоцировать ведьму на этакую колдовскую склоку. Люди-то его не видят.

- Эй, парень, - я продолжала смотреть на него через зеркало и предпочитала так же вести диалог, - я выведу тебя отсюда, а ты не станешь меня кусать и шипеть на меня. Мне никакие скандалы не нужны. Создавать тебе проблемы не в моих интересах, своих в избытке. Сейчас ты спокойно залезешь в пакет, я вынесу тебя и усажу в машину, а потом мы найдем тебе отличное местечко. Практически безлюдное и точно без ведьм.

Секретарша перестала колотить по клавиатуре и смотрела на меня как на сбежавшую из дурдома пациентку. Понять ее можно, какой еще вывод напрашивается, если я разговариваю с зеркалом? Объясняться с ней – та еще морока. Мне было нужно забрать отсюда «злыдня», который, находясь в месте, не совместимом с его жизненным устоями, мог разрушить офис моего папочки изнутри – как диверсант недружественного нам государства.