Бедовая ведьмица, или приключения на мой хвост (СИ). Страница 25

«Злыдень» подергал носом видимо, улавливая запах ведьмы, и зашипел еще больше.

- Понятно, - вздохнула я, - значит погоня и скандалы. «Они так утомляют, эти скандалы».

После цитирования Зиночки из «Ивана Васильевича», секретарь заподозрила меня в помешательстве, ее рука потянулась к телефону, но я на нее цыкнула:

- Сиди спокойно, я сейчас «злыдня» поймаю, и мы здесь не задержимся. Только не мешай мне.

Она слишком активно закивала головой, соглашаясь, но телефон не выпустила из рук.

«Злыдень» не терял время, он ринулся под стол, думая, что оттуда я не сумею его достать. Надежды его не оправдались, ведь, я уже скинула туфли и оставила сумочку около зеркала.

Я побежала за ним, нырнула под кресло обалдевшей от происходящего секретарши, сдвинула ее ноги в сторону и ухватилась за «злыдня», он завизжал и укусил меня. Хоть я и ожидала от него пакостей, все-таки не удержалась и матюгнулась. Хорошие манеры, заложенные родителями, пали в неравной борьбе с острыми зубами моего противника.

- Что вы себе позволяете? – заорала секретарь, воспринявшая нецензурную брань на свой счет.

- Это было междометие, - пояснила я из-под стола, - не существительное.

Должна же она понимать, что в данном контексте я просто выражаю свои эмоции? А они кипят, бурлят и зашкаливают!

«Злыдень» не сдавался, ухватившись за ноги нечастной девушки, он одновременно крутился в моей ладони, но я не позволила ему одержать верх.

Какой ужас творился в приемной! Визжала секретарь, пытаясь освободить ноги из цепких лапок «злыдня», голосил «злыдень», сопротивлявшийся отчаянно и зло. Я подлезла под стол глубже, практически распластавшись на полу и второй рукой освободила ноги несчастной девушки от хватки нечисти.

Я вместе со «злыднем» выползла из-под стола, стукнулась о крышку стола, но в этот раз сдержала порыв выпустить парочку матерщин. Я закрыла нечисти рот ладонью, он снова впился зубами в нее, тут я уже не выдержала и произнесла:

- Либо сгинь, либо остынь!

«Злыдень» моментально успокоился. Значит, с понятиями, и предпочел замолчать, а не сгинуть. То-то же.

Я держала его в руках, но, к сожалению, кроме меня его никто не видел. Пока я взывала к разуму нечисти, не заметила, как в приемной появился мой отец.

Его секретарша чуть не впрыгнула ему на руки. Она плакала и объясняла ему, что я под столом била ее по ногам, и пыталась оцарапать. Он не обнимал ее и не пытался утешить, наконец, сегодня я впервые на сегодняшний день увидела в его глазах живые эмоции – изумление и раздражение одновременно.

- У меня нет времени на объяснения, но на жизнь и здоровье твоего секретаря я не покушалась. В моих руках находится нечисть, которую подкинули тебе в приемную для того, чтобы «злыдень» напал на меня. Победа в этой схватке была за мной, так что, извини, папа, за некоторые неудобства.

- Она сказала мне: «Сгинь»! – жаловалась, рыдая, несчастная секретарь. – Она сумасшедшая!

- Да хватит тебе жаловаться! – разозлилась я, обуваясь в туфли, не выпуская из одной руки «злыдня», а другой - придерживая сумочку, - Отец тебе премию выпишет в качестве компенсации морального вреда, а потом с меня взыщет. Подсказываю, папа: можешь обратиться в инквизицию, потому что я применяла бытовую магию, и в этот раз вызывать полицию бесполезно – не их компетенция. Ты же так привык расправляться со мной?

Под плач секретаря, причитания набежавших в приемную других сотрудников, я удалилась.

«Злыдень» все еще был парализован мною как ведьмой. «Оковы паралича» в колдовском действии. Я осторожно положила его на заднее пассажирское кресло в машине и на всякий случай носовыми платками перевязала руки и ноги. Ну его, бешеный просто.

Я окинула взглядом свою юбку и блузку. Черная юбка была в полосках пыли – плохо моют у папочки полы, или это секретарь своими «лодочками» развезла уличную грязь? Это уже не важно. Я не стала думать о планах отца наказать меня за безобразие, случавшееся у него в офисе, в приоритете было иное – доехать до гостиницы и провести допрос вражеского лазутчика – «злыдня».

Когда я появилась в номере перед глазами кота – помятая и растрепанная – с добычей в виде связанного носовыми платками «злыдня», он упал в обморок. Семен сначала вытянулся во весь рост, став на задние лапы, а потом закатил глаза и шлепнулся на пол.

- За что? – заныла я, - Ну за что это всё на меня свалилось! Какое предназначение несут все эти напасти. О, горе, мне.

Нечисть («злыдень») смотрел на меня и пыхтел. Не кричит и то, слава Богу. Но развязывать его от «пут паралича», пока не приведу в чувство Семена, не стану.

Я подошла к моему ведьминому коту и погладила по головке. Бедный мой малыш, сколько всего он перенес за эти дни. Последние десять лет мы вели с ним и Ванюшкой спокойный на зависть любой ведьме и ее помощникам образ жизни. Может, купание в караваевской пшенице изменило привычный ход событий?

Признаться честно, сил у меня, как у ведьмы, и вправду прибавилось. Во-первых, я нейтрализовала Лену на парковке. Во-вторых, я сумела пресечь все нападки на меня от Александра Караваева, да и Община всегда на стороне сильного. В-третьих, я взяла в плен враждебно настроенную ко мне нечисть. Не простую – подосланную в офис отца для осложнения моей жизни, как минимум. Кто его подослал, и какие задачи перед ним поставил – предстояло выяснить.

Когда кот пришел в себя, он почти взмолился:

- Помой этого военнопленного. В конце концов, даже международные конвенции требуют гуманного обращения. Потом разберемся, иначе мы задохнемся от вони.

У нечисти не оказалось нижнего белья, и я похвалила себя, что не сняла с него «оковы паралича». Голый он выглядел не менее отвратительно, чем в том рванье, которое я побрезговала стирать, и просто собрала в пакет, который собиралась вынести в мусорный ящик во внутреннем дворе гостиницы. «Злыдень» страшно вращал глазами и беззвучно шевелил губами, на большее злодейство он не был способен. Я достала свою майку, разорвала ее на части и одну из них повязала на «злыдня» вроде греческой тоги.

Я достала из холодильника колбасу, отрезала несколько кусочков и положила вместе с ломтиком хлеба на тарелку.

- Тебе нужно поесть, «злыдень», - сказала я.

Семен сел рядом со мной, чтобы в ситуации, которую сейчас по телевизору называют обившим оскомину словом провокация, подстраховать меня от действий нашего пленника. Мне, ведь пришлось, предоставить ему свободу передвижения.

«Злыдень» пошевелил ногами-руками, посмотрел на свои голые ноги и сказал:

- Хитра ты, ведьма! Хочешь со мной кусок хлеба преломить, чтобы потом меня на свою сторону переманить?

Вопрос был риторический. Я подвинула к нему тарелку, и «злыдень», сверкая злыми глазками, протянул руку к еде.

Хорошими манерами, как и я, он был не обременен, поэтому ел и рыгал, утирался кончиком обмотанной вокруг него моей бывшей майки. Нет, это я преувеличила – за столом я веду себя очень прилично.

Как только с трапезой было покончено, я просто вынудила его вытереть руки влажной салфеткой. Семен бросил на меня жалостливый взгляд, мол, трудно с ним придется.

- Ну что же, - сказала я, помыв тарелку, и удобно усевшись в кресло, - начнем. Откуда тебя взяли и кто? И зачем посадили в офис?

- Так я тебе и сказал! – он показал мне два кукиша и затряс своею почти уже высохшей бородой.

- Значит, так и будешь навеки вечные привязан ко мне через обряд «услужение». Давно в холопах у ведьмы не ходил, - я прикрикнула на него - Конечно, об одежде придется забыть. Оно тебе надо?

Недолго нечисть ломалась. Как там, в сериалах про полицию, говорят: «Не таких кололи»? Мне не пришлось особо стараться, мой пленник рассказал, что из дома под снос, где он жил больше ста лет, с момента постройки, его выкрала шумная и противная цыганка. Он слышал, как по телефону она говорила с каким-то мужчиной. Цыганка-ведьма нашептала ему, что нужно напугать одну плохую ведьму. Его посадили в мешок, и мужчина, которого он все-таки увидел, принес в офис моего отца.