Десять тысяч дней осени (СИ). Страница 8

— Откуда знаешь?

— Так Шара же сказала. Закир нашел…

— Что… что он нашел?..

Стараясь переменить тему, Алмаз встал с постели, подошел к окну.

— Давай приоткроем. Еще не так холодно. Я одеяло достану. Широкое. Верблюжье. Перебросившись парой воспоминаний, братья крепко уснули.

Рано утро Алмаз ушел куда-то, брату велел не высовываться и на улицу не выходить. Позавтракав остатками беша, Дархан решил, что в такую мерзкую погоду лучше всего отлежаться в постели, залечить раны. Так и получилось. Продрыхнув до позднего вечера, он проснулся лишь на пару минут, когда вернувшийся Алмаз ложился в кровать. Дархан думал, что крепко выспался и сейчас, ночью, ему и вовсе не уснуть. Но отрубился, едва Алмаз пожелал брату спокойной ночи.

Тревога. Дархан вскочил посреди ночи, чувствуя, как тревожно колотится сердце. Прямо в распахнутое настежь окно светила яркая луна. Это было странным. Алмаз сидел на кровати и дрожал всем телом, лихорадочно заряжая ружье. В дверь громко и настойчиво постучали. Сомкнув ружье хлестким щелчком, Алмаз осторожно подошел к двери и как можно громче крикнул:

— Нас тут много, у меня оружие, буду стрелять!

Дархан выскочил в коридор вслед за братом, но тот приложил палец к губам. Из-за двери раздались грубые голоса:

— Открывай, Алеке. У нас боец в чок попал.

Даже сейчас, во тьме, Дархану удалось разглядеть безумное облегчение в глазах брата. Жестами, он попросил его спрятаться в комнате и ни за что из нее не высовываться. Крепко заперев дверь в комнату, он вернулся в прихожую.

— Сейчас… ключ ищу. Почему так поздно? Зачем в больницу не унесли?

Ответа не последовало лишь снова настойчиво застучали в дверь. Слышно было, как Алмаз отпер замок. По грохоту обуви Дархан понял, что пришедших несколько человек. Совсем чужим, фальшивым, каким-то сварливым голосом Алмаз ворчал:

— Че ломитесь, как в сарай? Дверь сломаете, все Закиру скажу, будете день и ночь квартиру охранять.

— Не пыли. Давай, доставай свои пинцеты. Лечи.

Что-то грузно опустили на пол.

— Господи, что это с ним?

— Говорю же, в чок попал. Супруга сказала, спали уже. Точнее он спал, она на кухне возилась. Потом в комнате так загремело, что она от страха сковородку выронила. Забегает, а там все вверх дном. И кровища по стенам и полу.

— Даже на потолке была, — судя по голосу, говорил подросток, совсем еще мальчишка. Дархан крепче взялся за ручку двери, чтобы если что, броситься на помощь брату. Он слышал, как брат бегает по квартире, тащит что-то в коридор, суетиться. Пришедшие продолжили свой рассказ.

— Давай, медицина, быстрее. Закира это то ли друг, то ли родственник. Тетка в одном белье до патруля добежала…

Снова рассказчика перебил подросток.

— Закир с нами связался по рации. Мы туда. В простыню его закатали и к вам. Благо, что в паре кварталов…

— Что ты ему в глаза фонариком светишь, жив он или нет?

Дархан слышал, как что-то шуршит, двигается, стучали инструменты, ножницы резали ткань.

— Жив… но… он… фарш. Не жилец. Минут десять-пятнадцать. Может полчаса…

— Ну так коли ему все, что есть, уколы делай. Быстрее, Алеке, ты же понимаешь, что будет, — голос кричал скорее от отчаяния, чем от гнева.

— Эй, солдат. Ты на меня не ори. Я тебе сказал, что не буду тратить лекарства и возиться с тем, кто умрет. Думаешь, я вас, сопляков, испугался? А ну дай сюда рацию. С Закиром говорить буду.

Зашипела, запикала рация. В ночной квартире раздавалась какофония позывных и ложных писков:

— Жолбарыс, Жолбарыс, патруль четыре. Жолбарыс, Жолбарыс, патруль четыре, прием.

Сквозь треск раздался заспанный густой бас.

— Вы что там, совсем охренели⁈ Докладывайте!

— Закир-ага, простите. Пожалуйста простите. Тут доктор родственника вашего лечить не хочет. Говорит, каюк ему, лекарства не стоит тратить.

— Передайте ему рацию.

Слышно было, как рацию дали Алмазу.

— Алеке? То, что они говорят, это правда?

Несчастный брат вмиг растерял всякую браваду. Скорее оправдываясь, чем утверждая он засыпал медицинскими терминами, поясняя причину своего отказа.

— Вы поймите, Закир-ага, даже если я вколю все запасы, это человека не спасет. Вы же сами завтра кого-то еще притащите, а мне лечить будет нечем. Да и у Шары запасы на исходе. По вашей же инструкции — лечим тех, кого можно спасти.

Голос на том конце линии стал тихим, вкрадчивым и смертельно опасным.

— Так говоришь, сделать ничего нельзя?

— Нельзя, Закир-ага. Парень — фарш. Мы его даже до больницы…

— Передай рацию старшему.

Снова было слышно, как рацию приняли, прибавив громкость.

— Прием, Закир-ага. Алло, Жолбарыс…

— Доктора оставьте в покое. А бедолаге… бедолаге помогите, чтоб не мучился.

Рация отключилась. Алмаз завопил на весь коридор:

— Эй… Эй, не здесь! Не здесь!

Когда Дархан уже хотел броситься на помощь, раздался звонкий выстрел и вслед за ним крики Алмаза:

— Что вы творите, что же вы, суки, творите⁈ Эй, заберите его с собой. Заберите…

Не выдержав, Дархан выскочил из комнаты, но застал лишь серый запах пороха, растерянного брата над изуродованным трупом да топот убегающих по лестничной площадке ног.

Тело, завернутое в простыню, тащили вдвоем. Алмаз, зная о ранах брата, хотел все сделать один, но Дархан не позволил. Погрузив тело в люльку мотоцикла, Алмаз отправился во вторую ходку — за ружьем.

— Я сейчас. Я мигом. Тут ров неподалеку.

Дархан с удивлением посмотрел на брата.

— Ты хочешь этого бедолагу в ров… как собаку какую-то?

Алмаз скорчил лицо.

— Ой, не начинай. Запоешь сейчас — не по-мусульмански, не по-христиански. Думаешь, если бы Бог твой был, мы бы в этом аду оказались?

Вспыхнув, Дархан, схватил брата за грудки.

— Послушай! Есть ли Бог или нет, надо людьми оставаться. Давай его родне отвезем.

Алмаз зашелся от истерического смеха.

— Ой, не могу. Родне… С пулей в башке. Доброй ночи, вашего родственника слегка застрелили люди Закира, — грубо стряхнув руки Дархана, Алмаз вмиг посерьезнел и сказал, — да за такое повесят на ближайшем суку.

Подумав несколько секунд, Дархан сказал:

— Лопата найдется? Нельзя человека вот так бросать.

Глава 3

Остаток ночи и целое утро братья возились с могилой. Видел Дархан в своей непростой жизни вещи и пострашнее. И все же, людей при тебе убивают не каждый день. По дороге назад Алмаз тараторил без умолку.

— Может и хорошо, что так. Ну что ему эти десять-пятнадцать минут. Не спасти. Ты же сам видел — полный фарш. Словно взрыв какой-то. А так… помогли ему что ли…

Дархан качался в люльке и думал о чем-то своем. Розовел на горизонте рассвет. На пустынных улицах тьма лениво уступала место синему утру. Заметив группу людей, Алмаз резко свернул в проулок. На ходу одной рукой он накинул кожух на Дархана.

— Спрячься. Да спрячься ты! Не надо, чтобы тебя видели.

Откуда-то из-под кожуха донеслась глухая речь Дархана.

— Они что, с лопатами шли?

— Полевые работы. А с ними — конвой. Охрана.

— Преступники что ли?

— Ну какие преступники? На картошку это. Не управились за сентябрь. Жрать городу надо? Вот и ходят, пашут, сеют, собирают. Есть и охотники у нас. Тут вяхирей до черта расплодилось. Вкусные, с лапшой-то. И пшеница у нас есть, и овощи. И яйца куры несут. Даже утки и гуси есть. За всем этим следить надо.

— Прям благодать какая-то. А конвойные зачем?

— Диких животных тоже немало стало. Меньше людей, больше животных. Волки, шакалы. Собаки одичалые. Но не для них конвой. В последнее время отморозков расплодилось. Беззащитных стариков в квартирах грабят. На склады нападают. Закир только и успевает…

— Что? Что он успевает?

Дархан снял чехол. Они неслись по пустынной улице. До дома оставалось совсем немного.