Умоляй меня (ЛП). Страница 84

— Мы пропускаем прием, — говорит Картер хриплым голосом и хватает меня за руку.

Оставив гостей позади, мы рука об руку направляемся к одному из частных коттеджей, прилепившихся к склону холма, а море шепчет у нас за спиной.

Когда он закрывает за нами дверь и заключает меня в объятия, я испытываю невероятное облегчение.

Картер завладевает моими губами и целует меня так, словно я – спасательный круг, удерживающий его от утопления, словно я – ответ на все вопросы, которые он когда-либо задавал.

Я отстраняюсь, тяжело дыша.

— Подожди. Просто… подожди. Я хочу тебе кое-что сказать. Я тут подумала.

— Тебе было больно?

Этот мужчина. Этот невозможный, восхитительный, вызывающий зависимость мужчина. Ему повезло, что он такой милый.

— Я тут подумала, — продолжаю я, стараясь не улыбаться, — что, возможно, хотела бы основать свою собственную медиакомпанию.

Картер не колеблется, прежде чем ответить.

— Конечно, тебе стоит это сделать. Ты будешь потрясающей. Просто фантастической. Ты поставишь всю индустрию с ног на голову!

— Я не закончила.

— О, прости. — Он делает движение, закрывая рот.

Я стону.

— Боже, ты преступно милый.

— Милый? — повторяет Картер, скривив губы в отвращении. — Я не милый! Я пещерный человек! Я боец в клетке. Я… — он оглядывает комнату в поисках вдохновения.

Не найдя ничего, он смущенно поворачивается ко мне.

— Ладно. Я буду милым. Только когда ты это говоришь.

Я прижимаюсь лбом к его груди и смеюсь, пока не беру себя в руки. Затем, вздохнув от счастья, снова смотрю ему в глаза.

— Я тут подумала, что, возможно, мне в команду нужен кто-то, кто немного говорит по-японски и прилично играет на гитаре. Кто-то обаятельный и гениальный, кто сможет произвести впечатление на прессу и будет отлично смотреться на интервью. Кто-то с опытом, преданный и честный.

Я опускаю взгляд на его рот и прикусываю губу.

— Знаешь, кто-то… идеальный.

Я снова смотрю ему в глаза, в глубину этих прекрасных голубых глаз, смотрящих на меня с таким обожанием.

— Кто-то вроде тебя, Картер МакКорд.

Его улыбка становится медленной и страстной. Его веки опускаются, пока он не смотрит на меня откровенно сексуальным взглядом, в котором читается страстный голод. Его руки сжимаются вокруг моей талии.

— О да? Ты предлагаешь мне работу?

— Возможно, — отвечаю я, слегка запыхавшись. Когда он наклоняет голову, чтобы снова поцеловать меня, я добавляю: — Но есть одно предостережение.

Поколебавшись, Картер приподнимает бровь.

— Что именно?

— Тебе придется умолять об этом.

Я кладу руки ему на плечи, смотрю прямо в глаза, улыбаюсь и прижимаюсь к нему.

— О, детка, — говорит он, посмеиваясь, и опускается передо мной на колени. — Ты знаешь, что я так и сделаю. Я буду умолять тебя обо всем, о чем бы ты меня ни попросила, до конца наших жизней.

— Для тебя я «ваша светлость», конюх, — говорю я, затаив дыхание, когда Картер проводит руками по моим бедрам, задирая платье. Когда он наклоняется вперед и зарывается лицом мне между ног, глубоко вдыхая в районе моих трусиков, я смеюсь, испытывая эйфорию.

Почему-то мне кажется, что я сама скоро буду умолять.

И я не могу сказать, что меня это бесит.

ЭПИЛОГ

Картер

Год спустя

Единственное, что может быть прекраснее золотого утреннего света, играющего над темно-синими водами Тихого океана, – это женщина, спящая рядом со мной в постели.

Даже в таком состоянии она сводит меня с ума.

София лежит на спине, вытянув одну руку в сторону окна, ее темные волосы разметались по подушке, длинные ресницы время от времени трепещут, когда она видит сны, тихая и сияющая, как отдыхающий ангел.

Каждый раз, когда я просыпаюсь рядом с ней, я не могу поверить в свою удачу.

Не то чтобы мы часто просыпались вместе. С тех пор как я продал дом в Санта-Монике и переехал в высотку несколько месяцев назад, она провела здесь со мной несколько ночей. Она не оставляет Харлоу с няней на ночь, поэтому мы с Софией спим отдельно, если только ее дочь не остается на ночь у подруги или в новой квартире бабушки в Брентвуде.

Мне это не нравится, но в то же время я благодарен за всё то, что у меня есть. Я понимаю, что большинству людей так не везет.

София шевелится, делает медленный вдох и поворачивает голову в мою сторону. Мягко выдыхая, она открывает глаза.

— Ты снова наблюдаешь, как я сплю.

Ее голос хриплый. Во взгляде нежность. А улыбка могла бы растопить любой айсберг на свете.

Проводя пальцем по изящной дуге ее брови, я бормочу: — Это моя вторая любимая вещь в мире.

— Да? А какая тогда первая?

— Смотреть, как ты кончаешь для меня.

Тихий смешок срывается с ее губ. Снова закрыв глаза, она переворачивается и придвигается ко мне, прижимаясь своим обнаженным телом к моему.

— Это определенно и в моей пятерке лучших, красавчик.

Приподнявшись на локте, я наклоняюсь и утыкаюсь носом в кожу под ее ухом. Мне нравится, как она пахнет там: тепло, сладко и женственно. Неповторимо по-своему. Я как наркоман нюхаю ее при каждом удобном случае и радуюсь, когда она, как всегда, вздрагивает.

Я крепче прижимаю ее к себе и провожу губами по ее шее к плечу, затем нежно впиваюсь зубами в ее кожу.

— Только в пятерке лучших? Что для тебя на первом месте?

После минутного раздумья она тихо говорит: — Когда ты заставляешь Харлоу смеяться.

Блядь. От этого у меня сжимается сердце. Мой голос звучит хрипло.

— Мне это тоже нравится, детка.

Хотя Харлоу пытается вести себя безразлично к исчезновению своего отца, боль видна. Она вправе злится на него за все, что он сделал – и чего не смог сделать, – но все равно скучает по нему. Родители есть родители, даже если они придурки.

А отцы незаменимы… хотя я делаю все, что в моих силах, чтобы заполнить это пространство.

Это тонкая грань. Я бы хотел быть ее отцом, но я им не являюсь, и я должен уважать ее границы. Тем не менее, я бы сказал, что у нас крепкая дружба и взаимоуважение. Я продолжу развивать этот фундамент.

Но в данный момент у меня есть другие важные дела, требующие внимания.

Я переворачиваю Софию на спину и беру в рот ее сосок, сильно посасывая, пока он не напрягается под моим языком. Она вздыхает, выгибается и запускает пальцы в мои волосы.

Когда я пробую зубами этот твердый розовый бутон, она стонет.

Это тоже одна из моих любимых вещей в мире. Мне нужно больше этого.

Все еще посасывая ее сосок, я провожу рукой вниз по ее животу и между ног. Я лениво поглаживаю ее там, пока она не начинает задыхаться и извиваться, затем приказываю ей раздвинуть ноги пошире.

Когда она повинуется, я звонко шлепаю ее прямо по киске.

София визжит, подпрыгивает и сердито смотрит на меня. Я улыбаюсь и возвращаюсь к сосанию и поглаживанию.

Ее дыхание становится неровным, она говорит: — Я вижу, сегодня утром кто-то доминирует.

— Не делай вид, что тебе это не нравится.

— Было бы неплохо немного предупредить, вот и все.

— Ты только что получила свое маленькое предупреждение, красавица. Хочешь еще одно? — Подняв голову, я смотрю на нее.

Ее щеки розовеют. Она нерешительно пожевывает внутреннюю сторону щеки, затем кивает.

— Так я и думал, — рычу я и снова шлепаю ее по киске, сильнее, чем раньше.

На этот раз она вздрагивает и стонет. Ее глаза закрываются, а ноги раздвигаются шире.

— Кто эта моя сладкая маленькая потаскушка? — спрашиваю я, лаская ее.

Ее щеки становятся еще более румяными, пока не приобретают красивый оттенок красного.

— Я?

— Верно. Ты. И ты вся моя, не так ли?

София энергично кивает, заставляя меня усмехнуться.

Я люблю ее такой, мисс Властную Леди-босс, милой и покорной. Черт возьми, она нравится мне и во всех других отношениях. За прошедший год мы исследовали как наши зоны сексуального комфорта, так и любимые фантазии, находя баланс между доминированием и уступчивостью, который кажется абсолютно правильным. Я никогда так много не говорил о сексе – до, во время и после акта – и это неожиданно доставляет удовольствие.