Умоляй меня (ЛП). Страница 77

С трудом сдерживая эмоции, я говорю: — Картер сделал свой выбор.

— Он совершил ошибку. Вам позволено злиться…

— В самом деле? Боже, спасибо вам. Я так рада, что вы даете мне право выражать свои чувства!

— Но он сделал это только для того, чтобы защитить вас. Это не то, чего он хочет на самом деле.

Я сердито смотрю на него.

— Знаете, Каллум, в последнее время у меня было немало нелепых разговоров, включая тот вчерашний фальшивый разговор с вашим отцом, который вы подслушали, но я могу честно сказать, что этот, блядь, самый лучший.

Я подхожу к нему ближе и тычу пальцем ему в грудь.

— У вас хватает наглости прийти сюда, в мой дом, человеку, которого я никогда не встречала и который, судя по всему, такой же безжалостный и жестокий, как и его отец, и пытаться читать мне нотации о моих отношениях с его братом…

— Это не нотация. Это просьба.

— Еще раз прервете меня на полуслове, и не проживете достаточно долго, чтобы попросить о чем-нибудь.

В глубине его темных глаз мелькает намек на веселье, но он не улыбается. Просто наклоняет голову в знак согласия, затем продолжает более мягким тоном.

— Не позволяйте Картеру оттолкнуть вас. Ему проще поверить, что вам лучше без него, чем в то, что он достоин вашей любви.

Каллум внимательно изучает мое лицо, затем мягко говорит: — Вы и так это знаете, не так ли?

У меня перехватывает горло, как будто кто-то схватил его и сильно сжал. Я отвожу взгляд, отпиваю еще кофе и вспоминаю боль, отразившуюся на лице Картера, когда он сказал мне, что не хочет детей, потому что считает себя слишком сломленным. Вспоминаю его голос, полный отвращения к самому себе.

И понимаю, что, хотя мое первое впечатление о Каллуме таково, что он, возможно, самодовольный богатый придурок, он также заботится о своем брате. Это, по крайней мере, достойно восхищения.

Весь мой гнев улетучился, оставив меня чувствовать себя еще более усталой, чем когда я проснулась.

— Я должна извиниться перед вами.

Каллум, кажется, удивлен этим.

— За что?

— За то, что я сказала о вашем приходе сюда. Тыкала пальцем вам в грудь. То, что вы и ваш отец были безжалостны. Это было грубо и неуместно. Мне жаль. Не то чтобы это было оправданием, но в последнее время в моей жизни все идет не так, как должно. Я думала, что хорошо справляюсь с хаосом, но… — я тяжело вздыхаю.

Он изучает мой профиль, пока я смотрю вдаль, пытаясь подобрать нужные слова.

— Если вы беспокоитесь о своем брате, не стоит.

Потрясенная, я смотрю на него в замешательстве.

— Простите?

— Уилл. С ним все будет в порядке. Мы занимаемся ситуацией в Сербии.

Я чувствую, что медленно моргаю, глядя на него, словно мой мозг работает над буферизацией.

— Ситуация в Сербии?

Каллум небрежно кивает.

— Все под контролем.

— Что, черт возьми, это вообще значит?

— Это значит, что теперь вы член нашей семьи. Ваши проблемы – это наши проблемы. И мы собираемся их решить.

Этот странный разговор выводит меня из себя.

— Откуда вы вообще что-то знаете о моем брате, не говоря уже о том, кому он должен? Я даже этого не знала!

Теперь его взгляд становится сухим, на лице появляется то же снисходительное выражение, которое говорит о раздражении из-за того, что его спрашивают, а также о недоверии к тому, что я вообще посмела это сделать.

— Я уже говорил вам – я всё знаю. Это не преувеличение, это факт.

Я ни за что не оставлю это диковинное заявление без ответа.

— О да? Если вы такой умный, то скажи мне, куда уехал мой бывший муж.

— В Дубай, — отвечает Каллум, не задумываясь.

Когда я в изумлении смотрю на него, он добавляет: — У них нет официального соглашения об экстрадиции с США. Но мы можем вернуть его, если вы этого хотите.

Выражение его лица слегка меняется, на губах играет легкая, довольная улыбка.

— Хотя я почему-то сомневаюсь, что вы это сделаете. Мы получим деньги, которые он должен вам на содержание ребенка, с его счетов. Я переведу их на ваш расчетный счет к понедельнику. Или вы предпочитаете, чтобы мы не вносили единовременную сумму?

Требуется некоторое время, чтобы мой мозг пришел в себя.

— Вы сейчас серьезно?

— Я всегда серьезен.

— Но… это ненормально. Вы говорите все это так, будто это нормально.

— Вы встречаетесь с МакКордом. Обычные отношения неприменимы.

— Вы забыли, что Картер порвал со мной, так что технически я не встречаюсь ни с одним из МакКордов.

Каллум качает головой.

— Это временное расставание. Вы вразумите его. Заставьте его увидеть ошибочность его поведения.

Это так нелепо, что я не уверена, смеяться мне или физически сбросить его со своего крыльца.

— Извините, но я не бегаю за мужчинами. Особенно за теми, кто ясно дал понять, что больше не заинтересован в отношениях со мной.

— Картер никогда не давал этого понять. Он просто пытается поступить с вами правильно.

Я прищуриваюсь и пристально смотрю на него.

— Вы установили «жучки» в моем доме?

— Нет.

— Мой сотовый?

— Нет.

— Почему я вам не верю?

Снова появляется эта слабая, сардоническая улыбка.

— Потому что вы умная.

— Значит, вы все-таки поставил мой дом и телефон на прослушку!

— Нет. Но ваш офис прослушивается. Ваш работодатель подслушивает разговоры всей команды руководителей. Сегодня утром мы получили доступ к записям, а затем все удалили.

У меня кружится голова. Я подозревала это, но услышать подтверждение – это ошеломляет.

— Мы?

— Наши люди. — Каллум делает широкий жест рукой, который, кажется, охватывает весь мир и каждого человека в нем, как будто ему платят зарплату континенты и все их население.

Я начинаю думать, что так оно и есть.

— Кстати, ваше заявление об увольнении было впечатляющим. Очень хорошо написано.

— Подождите. Как вы…

Он вежливо ждет, пока до меня дойдет смысл того, что он говорит. Когда я не продолжаю, Каллум произносит: — Это для вас.

Он достает из внутреннего кармана пиджака маленький конверт и протягивает его мне. Конверт толстый и увесистый, на обратной стороне кремовой бумаги тиснение золотыми буквами.

— Что это?

— Приглашение.

— Куда?

— На свадьбу моего брата Коула.

Не знаю, сколько раз за время этого разговора я была шокирована, но уверена, что мы еще не закончили. Я смотрю на него с недоверием.

— Вы не можете приглашать кого-то на чужую свадьбу.

Его тон становится решительным.

— Это обсуждалось. Вы придете.

— И зачем мне это делать?

— Картер будет там.

— Я уже говорила вам, что не собираюсь за ним бегать.

— Вам и не придется. Просто улыбнитесь ему, и он упадет к вашим ногам и будет молить о прощении.

Мы смотрим друг на друга, пока легкий ветерок шелестит листьями на деревьях, а пчелы делают свою работу в кустах лаванды. Уже становится теплее. Это будет прекрасный день.

— Не уверена, что вы мне нравитесь, мистер МакКорд.

— У вас будет вся оставшаяся жизнь, чтобы решить.

— Простите, что это значит?

— Как только вы с Картером поженитесь, вы узнаете меня получше. Тогда сможете решить, нравлюсь я вам или нет. — Он снова улыбается, и на этот раз искренне. — Но, конечно же, я вам понравлюсь. Я довольно обаятельный. Когда захочу.

— Вы сумасшедший, да? Официально признанны сумасшедшим.

— Вовсе нет. Я совершенно здоров.

— Именно так и сказал бы сумасшедший.

Все еще улыбаясь, Каллум поворачивается, чтобы уйти. Он двигается с уверенностью человека, привыкшего к тому, что его приказы выполняются, переговоры завершаются на его условиях, результаты уже предрешены. Он пересекает лужайку не оглядываясь, и идет прямо к элегантному черному роскошному седану, стоящему на холостом ходу у обочины, его стекла настолько затемнены, что кажутся непрозрачными. Я смотрю ему вслед, все еще держа в руке приглашение и пошатываясь. Каллум садится на заднее сиденье машины, и она бесшумно отъезжает от тротуара.