Крик Ворона (ЛП). Страница 24

Когда я возвращаюсь к лестнице, мой телефон вибрирует на кофейном столике. Это может быть Шторм.

Мои мышцы напрягаются, когда я смотрю на экран. Это не Шторм. Это человек, которому я поклялся никогда больше не принадлежать.

Аид.

Я прочищаю горло и отвечаю:

— Говорит Ворон.

— Ворон, — его голос такой же спокойный, как я помню. Манерный. Хорошо поставленный. Никто не догадается, что такой изысканно звучащий джентльмен – хранитель ада. — Как проходит отдых на юге Франции?

— Я бы не назвал это отдыхом, но все в порядке, — я облокотился на край стола, нащупывая пальцами свой пистолет. Мне никогда не требовалось отвлекаться, когда я разговаривал с Аидом, но теперь, черт возьми, мне это нужно.

Я думаю только о том, что он забрал годы моей жизни и превратил в собственную машину для убийства. Возможно, эта жизнь и не была счастливой, но она принадлежала мне. Рыжий кот, грязные трущобы и русская мать были моей личностью. Аид стер всё это, оставив меня никем.

Не говоря уже о том, что созданные им монстры, «Нулевая команда», теперь угрожают единственному, что заставляет меня снова чувствовать себя человеком. Я нашел кого-то, с кем можно быть одним целым, а она стала мишенью. Мне плевать на то, что Аид – хранитель ада, если он поставит под угрозу жизнь, которую я обрел, значит, я сделаю все, чтобы этот ад рухнул на его ебаную голову.

— Через неделю ты уедешь из Франции, — говорит он рассеянно, словно занят чем-то другим. — Мне нужно, чтобы ты убил Родосов. Каждый из них стоит десять миллионов. Принеси мне их головы, и получишь больше. Жду результатов.

Линия обрывается. Аид звонит только для того, чтобы приказывать. Ничто другое не заслуживает его внимания.

Мне плевать на Родосов. На самом деле я уважаю их за то, что они сеют хаос в аду Аида. Как бы он ни старался, убийцы «Преисподней» будут продолжать дезертировать. Рано или поздно Аид останется один в своем аду.

Я облокотился на стол, пальцы постукивают по дереву. Как сбежать от Аида? Мало того, что он будет охотиться за мной, если я дезертирую, так еще и этот ублюдок Призрак поместил карту Джокера на Элоизу. Теперь она – мишень. Я также стану мишенью, если дезертирую. А я должен это сделать. Мне просто нужно придумать хорошую стратегию для этого. Во-первых, нужно заставить Аида поверить, что мне нужны Родосы.

Что касается Элоизы, то единственный способ защитить ее, который я могу придумать, – это силой утащить ее и сбежать на другой конец света. Но я заблуждаюсь, если думаю, что нас не догонит команда. Это наш кайф – выслеживать и охотиться.

Кроме того, разве я хочу заставлять ее бегать по бесконечным, опасным дорогам после того, как она наконец пытается жить? Я могу выдержать такую жизнь, а она – нет. Она всегда любила свой дом. Ее опустошит, если она не сможет посмотреть на фотографию дедушки и сказать ему, что любит его, или написать записки, чтобы положить их в ту большую банку, которую прячет от меня.

Острая потребность увидеть ее лицо одолевает меня. Как только я прижму ее к себе и погружусь в ее тепло, все станет лучше. Возможно, я даже найду решение всей этой долбаной неразберихи.

Сделав два шага, я замираю. Все мое тело напрягается. Ветер отбрасывает занавески от окна. То самое окно, которое я закрыл незадолго до этого. Даже не видя его, я знаю, что он тут.

В «Нулевой команде» только два члена используют ветер и природные стихии в своих интересах: Призрак и Тень. Учитывая все улики, указывающие на него, черт возьми, это может быть только один человек.

Призрак.

Я выхватываю пистолет и направляю его на тень, в которой он всегда скрывается. Вместо того чтобы напасть, он выходит из своего укрытия с рукой в кармане и расслабленным выражением лица. Он даже надел этот отглаженный костюм, словно пришел на сраный показ мод в Париже.

— Остынь, приятель. Я здесь не для того, чтобы убивать.

Я не опускаю пистолет.

— Тогда какого хрена ты здесь делаешь?

— Сделка?

Я держу оружие направленным на него, пытаясь прочитать черты его лица. Его карие глаза холодны, поза полностью расслаблена. Бесполезно. Он пуст, словно чистый холст.

— Какая сделка?

— Родос, — он прислонился к стене, скрестив лодыжки. — Аид вцепился нам в задницу, хочет, чтобы мы от них избавились, но у нас другие приоритеты.

Под «другими приоритетами» подразумевается, что он неуловим, как черт. Я знаю его уже несколько десятилетий и до сих пор не понимаю, что за хрень творится у него в голове.

Раз уж он говорит «мы». Я предполагаю, что в этом замешаны другие его товарищи из «Нулевой команды».

— Дай угадаю. Ты хочешь, чтобы я позаботился о Родосах.

Его губы подрагивают.

— Это идея.

— Что я получу взамен?

— Мою вечную благодарность?

Когда я продолжаю смотреть на него, не говоря ни слова, он бросает на меня взгляд «ты скучный».

— Я не буду убивать твою медсестру.

У меня кровь вскипает, когда он произносит эти слова. Мне очень хочется нажать на курок и разукрасить стену его мозгами. Только вот Элоиза потратила много времени на их очистку.

— Когда ты узнал, что она дочь доктора Джонсона?

— Когда получил ее дело.

— То есть когда ты отправил файл.

Я, блядь, убью его за то, что он подверг ее жизнь опасности. Если только мне не удастся убедить его отменить карту Джокера. Такого еще не было, но все когда-то случается в первый раз.

Призрак поднимает бровь.

— Я не отправлял файл.

— О чем ты вообще говоришь? Это же ты наложил на нее карту Джокера.

— Не я, приятель, — он отходит в тень и машет рукой. — Предлагаю тебе начать копать.

Я смотрю на окно и занавеску, развевающуюся внутри. Мои плечи становятся еще более жесткими, чем когда пришел Призрак.

У него нет причин лгать. Раз уж он попросил о помощи, то не стал бы приклеивать Джокера к Элоизе.

Если это не Призрак, то кто, черт возьми, тогда?

Всю последнюю неделю Ворон был на взводе. Каждый день он пытался увезти меня, но я отказывалась.

Он все это время строил ограждения вокруг дома, расставлял по периметру вещи, которые выглядели как бомбы, и другие штуки, о которых я не хочу знать. Он дал мне только карту, где были все эти ловушки. Он сказал, что с Шарлоттой все в порядке, поскольку ее вес не может их спровоцировать.

Он не разрешает мне выходить на улицу, чтобы я случайно не попала в западню. Единственное, когда мы выходим на улицу, это чтобы он научил меня стрелять в палисаднике. Не ожидала, что мне это понравится, но стрелять – это весело. Тем более что у меня есть Ворон в качестве учителя, который мог провести несколько уроков полуголым. Не стоит и говорить, что в тот раз я в цель не попала.

В остальном мы всегда сидим дома. Все шторы задернуты, и свет не проникает.

Каждый час или около того он предлагал похитить меня бог знает куда.

Мне не нравится видеть его нервозность, но я также не хочу жить в бегах до конца своих дней. В глубине души я думаю, что какая-то его часть тоже знает это, но другая влиятельная сторона – сторона убийцы – толкает его к действиям. Сделать что-то, чтобы справиться с опасностью.

Сейчас он наблюдает за происходящим из-за занавесок окна моей спальни, выходящего на переднюю часть дома. На нем только черные боксеры. Его мускулы спины и массивные бедра очерчены слабым светом, проникающим через щель.

Я прикусываю нижнюю губу. Стараюсь сосредоточиться на старом романе о тайнах запертой комнаты, который обнаружила в дедушкиной библиотеке. Не то чтобы мне удавалось что-то читать. Я перечитываю один и тот же абзац, не понимая ни слова.

Невозможно сосредоточиться, когда передо мной такой неотразимый вид.

Из-за всех этих мускулов, твердости и татуировок так трудно не наброситься на него.

Каким бы жестким он ни был.