Леона. На рубеже иных миров (СИ). Страница 44

Мужчина хмуро сложил на груди руки, и чуть наклонил голову вперед, внимательно слушая девушку. Она снова затараторила:

— Я понимаю, что я могу и мешать кому-то, и может нет в их разговоре ничего дурного, и я думаю лишнее…

— Тише-тише, — сдержанно перебил ее Бальжин, — говори уж спокойно да толком.

Леона кивнула и продолжила:

— Я бы и промолчала, но только сегодня вот… Помнишь, когда я к тебе на облучок перелезла? И мы говорили о том, что поступки человека отражается на его сути, она как отражение души и помыслов. Так вот, меня тогда не только наемники… смутили. Ольцик, он… Как бы слово-то подобрать верное, как будто гниет изнутри, понимаешь? Его суть вся будто плесенью изъедена. На нем нет отпечатков смерти, он не убивал, но… Я не знаю, что это так отражается, но я уверена, что с ним что-то не так. Не добрый он человек… И когда он обратился ко мне, его голос показался мне знакомым, но я не придала этому должного внимания сразу. А потом уже поняла, что узнала его. Вспомнила. Его это голос тогда в лесу был. Второй не знаю чей, а один из них точно он был. — Леона встревоженно закусила губу. Не оборвет ли ее Бальжин? Не прогонит ли, подумав, что она наговаривает?

Бальжин хмуро свел кустистые брови на переносице и взгляд его стал тяжелым. Мрачные мысли отразились на его лице двумя глубокими складками, прорезавшими лоб.

— Но это еще не все, — она судорожно вздохнула и робко продолжила: — я котлы не случайно перевернула. Помнишь, я говорила, что при знахарке ученицей была? — Мужчина недоуменно сощурился и согласно качнул головой. — Взвар там не простой был, туда корень сон-травы добавили. Его бы и не почувствовал никто, но я часто из него настойки делала и снадобья для сна тяжело больным, я его сразу узнала. Кто-то пытался всех усыпить, да так, чтобы не проснулись даже от громкого шума.

Оружейник несогласно покачал головой:

— Тут всегда во взвары ее кладут, я как-то спрашивал у корчмаря, что за травки он добавляет.

— Нет, Бальжин, — Леона досадливо нахмурилась. — Тут не просто ее добавили. Я знаю, что ее часто используют. Ее для крепкого сна кладут да, чтобы успокоиться. Но для этого лепестки бутонов берут, а не корень. Они во взваре и не чувствуются, не пахнет сон-трава, когда все добавлено правильно. А у корня есть запах, еле ощутимый, но есть. Это не просто взвар, это очень и очень крепкое снотворное.

Мужчина тяжело вздохнул и опустился на поваленное дерево, непримиримо качая головой.

— Да-а, дела-а, — невесело протянул он, уставившись в пустоту.

Леона недоверчиво посмотрела на оружейника, коря себя за то, что не рассказала об услышанном раньше.

— Ты не сомневаешься в моих словах?

Бальжин отрицательно покачал головой, досадно хмурясь.

— Нет, девонька, в словах не сомневаюсь. Я мог бы еще сомневаться в твоей учености — не ошибаешься ли. Но тут уж иль верь на слово, или уж никак. И я все же доверюсь тебе. — Мужчина устало потер лицо, не на долго скрывшись за широкими ладонями. И снова покачал головой, словно отказываясь верить в предательство.

— Хорошо, что рассказала... — наконец тяжело проговорил оружейник, поднимаясь со своего места. И со стороны казалось, что дается ему это с большим усилием, словно он поднимал на себе гору. Он подошел к девушке и благодарно положил руку ей на плечо. — Спасибо тебе.

Леона расслабленно выдохнула и благодарно, вымучено улыбнулась. Все же она до последнего сомневалась. А ну как Бальжин не поверит ей?

— И еще, — добавила она, — Кирьян точно не знал о снотворном, он собирался выпить взвар.

Мужчина задумчиво кивнул.

— Все еще не хочешь остаться в трактире? Мне не нужны зарезанные по ошибке девки на совести. Давай-ка, девонька, бери своего дружка и езжайте-ка в трактир. Неча вам тут сегодня делать.

— Я не поеду, — на удивление твердо ответила она. — Я умею держать оружие в руках и не оставлю тебя одного.

— А дружок твой? Неужто и его готова опасности подвергнуть? Не дури мне голову, девка. Езжай, говорю! — жестко пророкотал Бальжин, мгновенно суровея.

— Нет, — покачала головой девушка, — не готова. Я его предупрежу. Но сама я не уеду.

Оружейник тяжело посмотрел на нее, провел ладонью по лицу, успокаиваясь и собираясь с мыслями, и сказал:

— Нам пора возвращаться. Пойдем.

— Подожди. Как это? Просто пойдем? — недоуменно спросила Леона. — И все? Мы ведь даже ничего не решили. Как нам дальше быть?

— Тебе – спать, — отрезал мужчина. — А еще лучше, если ты всеж уедешь в трактир. Нет? Не хош? Ох, и как же быть-то теперь с тобой… Взял на свою голову… — Покачал головой он. — А делать-то… Да нечего нам делать-то, девонька, нечего. Ждать да и только, — проговорил он, задумчиво кивая своим мыслям. — Кольчужку бы тебе…

— Не нужно, — ответила девушка, понимая, что сама отказывается от дополнительной защиты, которая пришлась бы весьма кстати. — Я никогда не ходила в ней и не умею в ней двигаться, а пробовать сейчас не стоит. Она будет мне только мешать.

Оружейник нехотя качнул головой, соглашаясь.

— Ну, чтож. Возвращаться-то нам все равно надо. Идем.

Леона покорно кивнула и молча пошла за оружейником, думая о том, что ей еще предстоит как-то поговорить со Словценом.

Снова раздался гром. Наверху, средь макушек елей, мелькнула молния, и небо наконец разразилось давно обещанным ливнем.

***

Всадник поднял глаза к небу, глядя на замелькавшие в дали молнии. Широкий капюшон его изношенного дорожного плаща качнулся под порывом ветра, и обнажил скрытые под ним волосы — черные, с обильной проседью, они лежали неровными прядями, едва касаясь плеч.

Темно-бурый, почти черный, мерин его вдруг заплясал на месте, оглашая округу нервным ржанием. А спустя мгновение тракт, лежащий перед ним, поплыл; замерцал, смазался окружающий его лес, и мужчина увидел, как пролегла перед ним лесная тропа, отделившаяся от тракта, и убегающая далеко в проступивший вдруг справа сумрачный ельник.

***

Когда они уже почти вышли на стоянку, Леона вдруг схватила оружейника за руку и просительно проговорила:

— Бальжин, пожалуйста поговори ты со Словценом. Все знают, что я его избегаю. Будет слишком подозрительно если я сейчас к нему подойду, и еще более подозрительным будет, когда он после этого решит уехать. Я не хочу, чтобы за ним отправили погоню.

Мужчина согласно кивнул.

Они вернулись в лагерь, укрывшись от холодного ливня под растянутым меж повозками навесом. Промокнуть они не успели — широкие лапы ельника скрадывали в мгновение разошедшийся дождь, так что до них долетали лишь единичные капли.

Девушка устроилась на своем месте, глубже укутываясь в плащ. Пока мужчины не соберутся спать, она не уйдет в повозку — до последнего будет оставаться снаружи, внимательно наблюдая за происходящим. Пользуясь тем, что широкий плащ скрывает движения, она осторожно проверила на месте ли ее оружие и, успокоившись, украдкой посмотрела на Словцена.

К нему как раз подсел Бальжин, который по началу, вернувшись в лагерь, неторопливо продолжил заниматься своими насущными делами. А теперь завязал с парнем непринужденную беседу. Мужчина что-то рассказывал, шутил, смеялся над его ответами и добродушно похлопывал парня по спине. В какой-то момент, Словцен, пользуясь оказанным ему вниманием, стал расспрашивать Бальжина о его ремесле, а после — делиться своим восторгом от увиденного на ярмарке, неприкрыто восхищаясь работами оружейника. Парень даже не подозревал насколько кстати оказалось его решение завести разговор именно в это русло.

Бальжин подумал также и, не упуская эту удачную возможность поговорить с парнем на едине, пригласил его заглянуть к нему в повозку, пообещав, что если ему чего приглянется, то отдаст с хорошей уступкой. Словцен, сияя от счастья, нетерпеливо попросил посмотреть на товары прямо сейчас. Бальжин для вида немного посомневался, сетуя на то, что под фонарем много не разглядишь, но быстро сдался под уговорами возбужденного от замаячившей перед ним возможности Словцена.