Леона. На рубеже иных миров (СИ). Страница 28
«Они поймут», — подумала она, уверенно кивая своим мыслям и раздумывая о том, как они отреагируют на оставленные для них письма. А затем ей вдруг вспомнилась недавняя реакция юного Павлоша на серебрушки, и на душе стало чуточку светлее.
Мальчонка был из бедной семьи — мать тяжело болела, отца позапрошлой зимой задрал шатун[1], оставив беременную женщину совсем одну, на попечении которой уже было шестеро детей. Павлош в свои двенадцать лет остался старшим мужчиной в семье и чувствовал на себе огромную ответственность, искренне считая себя теперь защитником и добытчиком семьи. Он старался как можно больше помогать матери и старшей сестре по хозяйству, и даже сам ходил в лес за дичью. Отец у них охотником был и при жизни успел кое-чему научить подрастающего сына, но много ли принесет десятилетний малец? Потому паренек напросился у добрых хозяев «Радушного Вепря» взять его в помощники к конюху — все больше, чем ничего, а так хоть платили исправно и порой перепадала от щедрых постояльцев медяшка, а то и полушка[2], если повезет.
Сестра его — Таша, в семье самой старшей была. Ей по весне уже девятнадцать стукнуло — еще немного и перестарком станет, выйдет вот-вот из брачного возраста. И ведь до чего пригожая, а все в девках ходит — к ней уже и свататься почти перестали — отказывает всем. Куда ж тут замуж, когда на твоем попечении больная мать и шестеро младшеньких.
Леону вдруг поразила неприятная догадка, и стало ей жутко совестно за свои дурные мысли, будто Ташка по глупости или наивности легла в постель к постояльцу. Не в том, видно дело было, не в том…
— Эй, ты куды собралася, девка? Вороты-то ищо закрытые! Не пропущу раньше времени, не можно так! — раздался вялый сонный окрик.
Леона, за своими невеселыми размышлениями, добредшая уже до ворот, спустилась с коня, собрала в руке поводья и двинулась в сторону ворчавшего стражника.
— Я и не прошу. Подожду, как положено.
Возмущавшийся стражник ничего не ответил, только молча передернул плечами и равнодушно отвернулся. А вот второй страж порядка оказался более подозрительным. Он нахмурился и мнительно спросил:
— А чего эт такая спешка? Еще и одетая не как нормальная баба. Может ты украла чего, а щас бежать удумала, пока село со сна не оклемалося?
Леона опешила. Грубость и столь наглое, беспочвенное обвинение ввергло ее в глубочайшее возмущение. Однако девушка быстро взяла себя в руки и подавила жгучее желание нахамить чересчур ответственному и нелюбезному стражу — а то ведь и правда, потащит к старосте еще, не за воровство, так за грубиянство. Придав лицу слегка простоватый и подобострастный вид, она ответила:
— Да что же Вы, досточтимый господин стражник, — Леона умышленно, дабы польстить стражу, сделала ударение на «вы» — обращались так лишь к князьям да высшим боярским чинам, — не тать я, как же ж можно-то. Меня тама, ну за воротами-то, обоз ждет. Он с рассветом двинется, воеже успеть до того, как тута толкучка-то начнется. Дядюшка там мой. Он меня на постоялом дворе оставил спать, мол, непотребно говорит с мужиками вместе в одном-то лагере. А я дюже продрыхнуть спужалась, вот и пришла еще до рассвету-то.
Все еще хмурый стражник, сомнительно прищурился, и собирался уже что-то высказать, причем судя по его выражению лица, что-то явно подозрительное и нелицеприятное. Но страж, что говорил первым, его опередил:
— Да брось, Стойх, чаго к девке прицепился. Кака она тебе воровка, ты шо жуликов не видывал? — Тут он повернулся к Леоне, и махнул рукой, — да не трясись ты девка, — девушка мысленно удивилась - она и не тряслась, — скоро ужо вороты-то откроем, да поедешь спокойно, вона уже светает.
Мнительный страж бросил недовольный взгляд на сослуживца, но все же смолчал. Надо думать, баталии эти шли у них постоянно. И хмурый страж, видно, был уверен, что напарник в очередной раз помешал ему раскрыть злостного преступника. Мужчина недовольно подобрался, осмотрел девушку с ног до головы подозрительным взглядом, поджал челюсть и чопорно отвернулся.
Леона благодарно кивнула вступившемуся за нее стражу.
Небо постепенно светлело. На горизонте уже расстелилась широкая красноватая лента зари, предшествующая восходу солнца. Вот небосвод поразил первый солнечный луч, ознаменовавший начало нового дня. За ним медленно, словно нехотя, появилась дуга просыпающегося огненного светила.
Девушка завороженно наблюдала за рождением нового солнца, приветственно улыбаясь первым, мягким лучикам этого дня. И по всему телу у нее пробегали легкие мурашки от удивительного, переполнявшего ее чувства — будто в эти волшебные мгновения она впитывает в себя их свет и тепло, наполняясь от кончиков волос до самых пят особенной, целебной силой, что таит в себе Колыбель Богов.
Когда по селу разнесся колокольный звон, оповещающий о начале нового дня, стражники отворили ворота, пропуская пока что единственного раннего путника.
Пройдя сквозь ворота и наконец покинув село, Леона сразу направилась в сторону заранее уговоренного места. Обоз вот-вот должен был двинуться в путь. Заканчивались последние приготовления: кто-то тушил костры, кто-то нес с речки вымытые после завтрака котелки, кто-то проверял крепления повозок, кто-то складывал в телеги, оставшиеся после ночевки вещи, а кто-то просто расслабленно дымил грубо свернутыми папиросами, глядя на суетливые сборы. На приближающуюся девушку бросали заинтересованные взгляды, но от дел не отвлекались.
— Хо-о! А я-то думал, придешь ты или нет! — Радостно крикнул темнобородый мужик, согнувшись и выглядывая из крытой повозки. Он поудобнее перехватил кучу свертков, которую охапкой держал в руках, ненадолго скрылся за пологом, дабы уложить свою ношу, и спрыгнул на землю.
Это было тот самый кузнец, в лавке которого она днем ранее купила стилет и чей меч любовно разглядывала всю ярмарку. Как он тогда и просил, она вернулась за ножнами ближе к вечеру, когда народ начал стягиваться на балаган, там давали представление заезжие артисты — показывали сцены из сказок дальних народов. Получив и примерив свой товар, Леона задумалась, и решившись, спросила у оружейника, куда он направляется после ярмарки, а узнав, что их пути совпадают — едет ли он обозом, и можно ли примкнуть к нему. А тот, не выказав удивления, радушно разрешил присоединиться, обговорив заранее все нюансы — где собирается обоз, в какое время трогается в путь, как поедет, и остальные, не столь значимые моменты.
— Утро доброе, Ба́льжин! — Леона подъехала ближе и спешилась. — Пришла, как видишь. Как и было уговорено — с рассветом, — она улыбнулась и успокаивающе погладила фыркающего Флокса. — А ты часом еще не передумал меня с собой брать? — весело спросила девушка, лукаво прищурившись.
— Обижаешь, — басовито протянул кузнец. — Эй, мужики! — зычно окрикнул он собирающихся. — Я уж говорил, с нами деви́ца поедет — лапы не распускать, за языком следить, оказывать помощь, коли потребуется! Звать Леоной. — Мужчины, приостановив сборы, повернули головы, снова рассматривая необычного попутчика. Кто-то приветственно кивал, кто-то весело улыбался, а кто-то поглядывал и вовсе без какого-либо интереса. — Ну все, хорош глазеть! Быстрее собирайтесь! Еще немного и по тракту не проехать будет. Ползаете как мухи сонные. Живее давайте, живее!
— Ну, девонька, — вновь обратился он к порозовевшей Леоне, — ты смотри, мужики-то у нас хорошие тут, эт я так для острастки, — хмыкнул он, оглаживая бороду, — не боись, в общем. Гляди, — он указал на три большие повозки с серым пологом, — эти мои. Мы первыми едем, за нами следом Че́слав. Вон вишь его, бугай высокий, волосья у него огневые. И повозки евоные, те что с рудым[3] рисунком на боковине. — Леона посмотрела на соседние две повозки, с расписанными красно-коричневыми узорами бортами, рядом с которыми раздавал указания крепкий рыжебородый мужчина. Он обернулся, видимо услышав, что зашла о нем речь, и кивнул, доброжелательно улыбнувшись в густые рыжие усы. — А за ним, уже замыкающим, О́льцик, вона его повозки, вишь лошадки у его все какие — карие, а сам он вон там, у кострища сидит, худой такой, а тот, что рядом с ним, с короткой бородкой – это Неми́р. Ну и остальные, кто верховой-то оберегатели наши — наемники. Немир, к слову, как раз из их братии. Нас тут десятка два человек-то, не шибко много. Ну, путь впереди долгий, еще познакомитесь. Щас выдвигаться уж будем, так что ты обожди пока. Если хош — можешь ко мне на облучок[4] садиться, а конек пущай рядом идет, если не буйный.