Меч тени и обмана (ЛП). Страница 53

Почему? Как только я задаю себе этот вопрос, я понимаю. Она одета так на случай, если ее призовут к бою. Осознание этого обрушивается на меня и заставляет вскинуть голову, обводя взглядом толпу Смертных Богов, сидящих на арене. Все они, до единого, одеты одинаково. В брюки. В туниках. В одежде, в которой будет легче сражаться. Я поджимаю губы, выражая невольное сочувствие.

Время от времени Найл вздрагивает от чего-то, что происходит на арене — отрубленной руки или струйки крови из живота бойца — и Мейрин наклоняется к нему, нежно похлопывая по руке так, как я не ожидаю. Он должен быть благодарен. Из всех Смертных Богов Найлу удалось заполучить одну, которая кажется ближе к сочувствующему смертному, чем к дочери истинного Бога.

Ревет рог, объявляя об окончании последней битвы, и двое Терр выбегают на теперь уже окровавленное поле, поднимая проигравшего Смертного Бога, который стонет, когда кровь льется из открытых ран на его ноге и плече. Они наполовину несут, наполовину тащат тело прочь, с трудом сгибаясь под тяжестью ширококостного Смертного Бога. Победительница, гибкая Инид, встает и радостно поднимает руки с мечом и всем остальным.

— Она молодец, — рассеянно бормочет Руэн.

Не поворачивая головы, я краем глаза смотрю на него. Его брови нахмурены, но он выдыхает, и, кажется, с облегчением. — Ей повезло, — отвечает Теос. — Она просто работала ногами лучше, чем он.

— По крайней мере, ей не пришлось убивать, — напоминает ему Руэн.

Не в этот раз, мысленно поправляю я. Должна признать, как бы сильно я ни презирала Богов, они умные существа. Эти битвы — воплощенное безумие, но в них есть своя цель.

Разделяют своих детей и натравливают их друг на друга. Я ясно вижу это — их доводы в пользу того, чтобы забрать своих наполовину смертных детей и поместить их в эту очень структурированную систему. Боги развивают этих Смертных Богов в соответствии со своими требованиями и не допускают, чтобы какое-либо внешнее вмешательство прерывало их тщательную подготовку. Затем они выводят их на ринг и наблюдают, как их собственные дети борются за выживание.

Жестокость — имя Божественности.

— Терра, — зовет Каликс, на мгновение отвлекая меня.

Я наклоняюсь вперед. — Да?

— Принеси мне выпить, — говорит он, махнув рукой. — Мне скучно.

Я подавляю свое раздражение и улыбаюсь ему. — Конечно. — Поворачиваясь к задней части трибун, я поднимаюсь по лестнице на площадку, рядом с которой в настоящее время стоят несколько Терр. Я беру хрустальный бокал с одного из подносов для Терр, одаривая их горько-сладкой улыбкой сочувствия к их бедственному положению. В отличие от Смертных Богов и Богинь, мы, Терры, уже несколько часов на ногах.

Когда я возвращаюсь к Даркхейвенам, я наклоняюсь и протягиваю бокал Каликсу. Однако вместо того, чтобы взять его, он отталкивает мою руку и наклоняется вперед, его глаза загораются так, как не загорались с тех пор, как начались сражения.

— Хозяин?

— Черт. — Темное проклятие Руэна заставляет меня дернуть головой в сторону, когда я вижу, что Маладезия повернулась и разговаривает с кем-то позади нее — с кем-то в тени. Я немедленно напрягаюсь. Долос?

— Они меняют судью Бога, — в голосе Каликса слышится неистовое возбуждение, и я понимаю почему. Он прав.

Я наблюдаю, как Маладезия что-то говорит, а затем склоняет голову, отступая назад и позволяя Долосу выйти вперед. На этот раз, однако, он не выпускает свою тень — Благословение, которое я ненавижу рассматривать как таковое, но я не знаю, смогу ли я снова справиться с давлением его незримого присутствия так скоро. Стакан в моей руке опускается, но прежде чем он достигает моих бедер, рука Теоса протягивается и выхватывает его из моей хватки.

Пораженная, я отдаю бокал в его руки и недоверчиво смотрю, как он подносит бокал к губам и делает резкий глоток жидкости. — Каликс Даркхейвен. — Звук глубокого баритона Долоса эхом разносится по арене, а затем звучит второе имя. — Дева Карлона.

— Да! — Каликс практически вскакивает со своего места.

Теос сжимает стакан в руке, медленно опуская его, пока чертова штука не трескается. — Они никогда раньше не менялись местами в разгар сражений, — огрызается он, поворачиваясь и свирепо глядя на Руэна.

Руэн молчит, но, судя по жесткому выражению его лица, он тоже застигнут врасплох таким внезапным поворотом событий. Каликс расталкивает людей на своём пути, практически перелезая через сиденья перед собой, чтобы добраться до лестницы, и, вместо того чтобы обойти верхний ярус, несётся вниз напрямик. Добравшись до самого низа, он хватается за покрытые гобеленом перила и подтягивается вверх, переваливаясь через них, падая на пропитанную кровью грязь внизу.

Божественные Существа на другой стороне арены с интересом наклоняются вперед. — Это проблема? — Я спрашиваю двух оставшихся Даркхейвенов. — Мне казалось, вы говорили, что все вы раньше участвовали в этих битвах?

— Так и есть, — огрызается Руэн. — С Каликсом все будет в порядке — в конце концов, ему это нравятся, — но теперь, когда они сменили Богов…

Я почти сразу понимаю, что он имеет в виду. Поскольку Долос теперь судья, все, вероятно, быстро изменится. — Они призвали его не просто так, — рычит Теос. — Каликс — монстр на арене. Любой, кто выйдет против него, будет сражаться насмерть.

А Дариусу еще предстоит выйти.

Я выпрямляю спину. Все больше и больше я убеждаюсь, что эти Смертные Боги — не более чем лучшая добыча для хищников, известных как Боги. Все это фасад. Академия — не более чем тюрьма для этих Божественных детей. Смертные Боги представляют достаточную угрозу для Богов, чтобы те могли воспользоваться ими. Это место — немногим больше, чем приют псевдо-образования. Наверху безраздельно правят Боги, а

Шум на трибунах становится оглушительным, когда Каликс выходит в центр арены — шагает по партеру, пока не достигает середины и не останавливается. Долос поддерживает покровы теней, которые подавляют его способности настолько, чтобы все остальные на арене могли наблюдать за происходящим. Вперед выходит та, кого зовут Дэва, — особенно пышнотелая женщина, широкая во всем теле, с мужественным лицом. Только ее имя и легкий изгиб ее грудей, прижимающихся к кожаной тунике, выдают в ней женщину.

Рядом со мной оба, Теос и Руэн, откидываются назад, их не беспокоит тот факт, что их брат находится на арене для смертельного поединка. Не требуется много времени, чтобы выяснить почему. Битва начинается, хотя у Каликса в руках не было ни одного оружие. Вместо этого он приседает в позу, которая мне кажется знакомой. У него должен же быть хоть какой-нибудь меч. Вместо этого он просто откидывает голову назад и ухмыляется своему противнику. В его зеленых глазах появляется злой огонек, размывающий цвет, когда двое начинают кружить друг вокруг друга. Мой взгляд прикован к нему, не в силах отвести от него свое внимание.

В толпе начинают обмениватся бумажной дензой. Крики и требования исходят как от Смертных Богов, так и от Богов в равной степени. Зеленые глаза Каликса меняются, становясь красными и обратно. Снова и снова, пока он кружит вокруг своего врага. Со своей стороны, Дэва, похоже, относится к нему настороженно. Умно. Я бы тоже испугалась, если бы такой человек, как он, вышел на арену для смертельного поединка безоружным, но при этом сохранял тот же уверенный вид.

Я моргаю, когда краем глаза замечаю какое-то движение. Я поворачиваю голову в сторону, фиксируя взгляд на земле у ног Каликса. Она движется. Нет, оно снова движется. Именно это привлекло мое внимание. Земля вздымается вверх, а затем вдавливается, как будто что-то под ней ползет под поверхностью.

Дэва издает боевой клич и бросается на Каликса, размахивая массивным мечом, для поднятия которого требуются две руки. Металл блестит, когда солнце отражается от гладкой поверхности лезвия. Луч света бьет мне в глаза, и я отворачиваюсь, на мгновение отвлекшись.