Меч тени и обмана (ЛП). Страница 52

На мои плечи и спину наваливается тяжелый груз, и несколько капелек пота выступают вдоль позвоночника. Звук его голоса отступает на задний план, когда моя кровь приливает все быстрее и быстрее, а сердцебиение берет верх. Лед скользит по моим конечностям. Рвота угрожает выплеснуться наружу. Я сглатываю и сглатываю снова, ощущая вкус гнили и желчи. Что. За. Черт.

Обжигающе горячие пальцы сжимают мое запястье. — Успокойся. — Я слышу команду, но не могу ей следовать. Мой желудок скручивается, угрожая исторгнуть все, что в нем содержится, включая сам орган.

Издалека я слышу, как Бог все еще говорит, но какие бы слова он ни произносил, они не достигают моих ушей. Рука на моем запястье словно наручники, и все же большой палец мягко поглаживает мой учащенный пульс. — Почти все, — говорит глубокий мужской голос. — Потерпи еще немного.

Я сейчас вырублюсь. Черт. Со мной такого не случалось со времён, когда я была юной, начинающей убийцей — и то только после нескольких дней изнурительных тренировок. Один вдох. Второй. Третий. Я продолжаю дышать, цепляясь за это действие, чтобы не сорваться и не сбежать. Невидимые цепи обвивают моё тело, сжимают его, душат.

Затем, так же быстро, как и появились странные ощущения, они исчезают. Я моргаю и понимаю, что лежу на земле, упершись коленями в каменные ступени. Пот струится по моему лбу и вискам. Яростно моргая, я поднимаю голову и оглядываюсь вокруг. Достаточно шокирующе, что многие Смертные Боги выглядят дерьмово, их лица лишены всякого цвета, и не мало Терр, которые вообще потеряли сознание.

— Ты справилась с этим на удивление хорошо. — Голос исходит от того, кто сидит рядом со мной, чьи пальцы все еще сжимают мое запястье.

Я поднимаю голову и обнаруживаю, что Руэн и Теос поменялись местами. Глаза Руэна, того же цвета ночного неба, на мгновение встречаются с моими, и я заворожена, пленница его взгляда, и его хватки. Быстро отдергивая мою руку, он удивляет меня еще больше, немедленно отпуская. — Что… — Я пытаюсь отдышаться. — Что это было?

— Это, — Руэн поворачивается обратно к арене, — был Долос, Бог Заточения.

Бог Заточения? Что, черт возьми, это была за сила? Я хватаю ртом побольше воздуха, но сколько бы я ни дышала, мне кажется, что я не могу насытиться.

— Это нормально, — говорит Руэн, отвечая на мой невысказанный вопрос о том, какого черта я чувствую себя так, словно меня придавили тяжелыми цепями, пока они чуть не раздавили меня.

Я резко смотрю на него, и его губы подергиваются. Его это забавляет? Его? Шокирующее зрелище.

— Чувствовать, что я задыхаюсь до смерти? — Спрашиваю я.

Он прикусывает губу, и я прищуриваюсь. Клянусь Богами, если он улыбнется прямо сейчас…

Я не заканчиваю мысль. — Да, — отвечает он. — Долос несет тяжелое проклятие из-за своих способностей. Обычно его видят окутанным собственной тенью, чтобы окружающие не падали на колени, но его способности относятся к тюремному заключению. Любой в его присутствии чувствует себя так, словно он приковал его к себе. Он редко показывается.

— Я могу понять почему. — И снова слова вырываются наружу, прежде чем я успеваю обдумать их получше. Конечно, Бог Заточения был бы деканом в одной из «Академий Смертных Богов», поскольку это немногим больше, чем тюрьма для наблюдения за порождениями Божественных Существ. Как это очевидно с их стороны.

— Я был бы осторожен с твоими словами, — тихо говорит Руэн, многозначительно оглядываясь по сторонам, когда я наконец поднимаюсь на свои дрожащие ноги. Меня раздражает, что он, кажется, не особо задет способностями Долоса.

— Почему вы этого не почувствовали? — Спрашиваю я.

Руэн приподнимает бровь, глядя на меня. — Кто сказал, что не почувствовал?

Моя верхняя губа оттягивается. — По вам так не скажешь.

Он пожимает плечами и указывает на Теоса и Каликса, которые тоже кажутся невозмутимыми. На самом деле, эти двое выглядят довольно скучающими, когда Маладезия возвращается на свое место и продолжает свою речь. — Мы встречались с ним раз или два, — говорит Руэн. — Чем больше ты подвержен его силе, тем меньше она действует. Ты привыкаешь к ощущению подавленности, когда это все, что ты когда-либо знал.

Его слова заставляют меня задуматься. Я поворачиваюсь к нему и прищуриваюсь. До сих пор мне действительно не приходило в голову, что они понимают свои собственные ограничения, но, возможно, я ошибалась. Руэн не обращает на меня внимания и снова сосредотачивается на арене, когда объявляются первые бойцы.

— Итак… — Я уклоняюсь от ответа: — Вы кажетесь невредимыми, потому что у вас есть опыт?

Тем не менее, он не смотрит на меня, даже когда отвечает. — Мы все были там в тот или иной момент, — говорит он. — И мы все встречались с Долосом. Боги совершенно ясно обозначили наше положение среди них. — Он указывает на арену. — В конце концов, ты же не видишь одного из них там, внизу, сражающимся за свои жизни.

Горечь, заключенная в этом «их» комментарии, не остается незамеченной. — Сражающимся за свои жизни? — Я повторяю.

— То, что происходит с бойцами — независимо от того, побеждают они или нет, — в конечном счете все зависит от Бога который судит бои. Если это Маладезия, то, скорее всего, они не умрут. Если бы это был другой Бог… однако… — Он не заканчивает свое объяснение, но это не имеет значения. Я понимаю, что он имеет в виду.

Даркхейвены, похоже, интуитивно осознают свое положение среди Богов и тот факт, что они такие же пленники их прихотей, как и смертные. В то время как может показаться, что Каликс наслаждается битвой, двое других понимают, что они не могут всегда контролировать ситуацию, и это больше всего на свете выводит их из себя.

У меня сложилось впечатление, что эти трое просто избалованные придурки, но из этого я увидела больше, чем когда-либо ожидала. Они заботятся о своих собратьях-Смертных Богах больше, чем показывают. Ну, по крайней мере, Руэн и Теос заботятся.

Мы все были там в тот или иной момент. Заявление Руэна резонирует в моей голове. Означает ли это также, что в тот или иной момент им всем приходилось убивать, чтобы выжить?

Этот вопрос вызывает у меня странное чувство неловкости в груди. Я поднимаю руку и прижимаю ладонь между грудями, потирая больное место. Если это правда, то это означает, что они трое гораздо больше похожи на меня, чем я хочу признать.

Мне это не нравится. Вовсе нет.

Глава 25

Кайра

Иронично, но эти бои напоминают мне дом. Или то, что последние десять лет им было для меня. Противникам выдают оружие — мечи, луки и стрелы, кинжалы — всё, что соответствует их специализации, а потом выталкивают в центр арены сражаться.

Даже если Маладезия не так кровожадна, как Смертные Боги ожидали от возглавляющего Бога, она не препятствует боям перерасти в настоящие сражения. Летят стрелы, вонзаясь в животы и руки, а иногда даже в глаза. Воинственные крики тех, кто находится на арене, эхом разносятся по трибунам, побуждая массы кричать в знак поддержки, пока ученики и Боги делают ставки на то, кто победит.

Пока я смотрю, у меня в животе возникает гулкая пустота. Это почти так, как если бы видеть, как Смертные Боги гоняются друг за другом с той же интенсивностью, что и изнурённые ученики-ассасины, вызывает у меня только скуку. Я стою на своей платформе, сцепив руки за спиной, пока Даркхейвены молча наблюдают. Единственный, кто производит какой-либо шум, — это Каликс, который вопит, как раздраженное животное, когда бойцы спотыкаются, поскальзываются или роняют оружие.

По всей арене Терры стоят наготове, некоторые с подносами с напитками, другие просто наблюдают за боями. И снова я мельком вижу Найла, стоящего рядом с девушкой, которую видела несколько дней назад, — его Смертную Богиню, Мейрин. Я моргаю, когда, наконец, осознаю, какая на ней одежда. Ушла прежняя ультра-женственная леди, похожая на принцессу, и на ее месте сидит женщина с нейтральным лицом, одетая в зеленую тунику цвета морской пены и темные брюки, облегающие ее нижнюю часть тела.