Гусар (СИ). Страница 30

Этот сукин сын, имею в виду поляка, почувствовав преимущество, продолжил ещё более нагло:

— Мы — дворяне, подданные его величества! А это — пьяные гусары, устроившие резню! Мы будем жаловаться на ваше самоуправство Императору! И он выслушает нас, а не шайку пьяных убийц!

Слова поляка повисли в воздухе, тяжёлые и опасные. Ситуация мгновенно перевернулась. Теперь это было не просто разоблачение заговора. Это было слово русских гусар против слова польских шляхтичей. И без неопровержимых доказательств вообще неясно, кому поверит высшее начальство. По сути, мы только что сменили статус «героев» на звание «потенциальных преступников». Зашибись!

Давыдов медленно повернулся ко мне. Лицо его было похоже на гранитную маску, но в глазах полковника я увидел холодную ярость и… долю сомнения. С одной стороны, он, конечно, взбесился из-за седовласого, посмевшего называть гусар бандитами. С другой — Давыдов понимал, чем чревата ситуация, если и правда произошла ошибка.

Наступила тишина. Полковник медленно обвёл взглядом поляков, моих гусар, затем снова посмотрел на меня. Он выглядел так, будто решал, кого первым отправить в петлю. И я туда точно не хотел.

В этот момент в мою голову даже закралась мыслишка. Может, зря не дал гусарам прирезать всех заговорщиков? Да, жестоко, но зато сейчас не пришлось бы стоять перед Давыдовым и думать, чем закончится это дело.

— Я… я должен разобраться, — наконец произнёс Давыдов глухо, словно каждое слово давалось ему с трудом. — Немедленно. Случившиеся слишком серьёзно. Слова шляхты против вашего… доклада.

Я напрягся. «Разобраться» — это всегда плохо. Это значит волокита, бумаги, допросы, и никакого быстрого решения. А у нас времени нет. Так-то остался ещё тот же интендант. Сейчас до него дойдёт информация о случившемся, и всё. Он хвосты быстро подчистит, свалит всё на Лейбу, один хрен тот помер, и выйдет сухим из воды. Да и с Радзивиллом этим дурацким вопрос до конца не решён. Он ведь главный заговорщик. А мы до сих пор даже не знаем, кто он такой вообще.

— Господин полковник, у нас есть… — попытался я снова высказаться, но Давыдов лишь отмахнулся.

— Корнет, вы уже все сказали, — перебил он меня.

Затем повернулся к опешившему денщику, который всё ещё стоял неподалёку, словно вросший в землю столб, и, нахмурившись, отдал приказ:

— Живо сюда караул и Браздина! Немедленно!

Денщик вышел из ступора и пулей вылетел прочь, бормоча что-то типа «сейчас, ваше превосходительство», «конечно, ваше превосходительство».

Поляки, поняв, что их ни кто не спешит арестовывать, расправили плечи. Сволочи… А потом начали возмущенно кудахтать, снова требуя наказания для «зарвавшихся» гусар, но Давыдов так на них глянул, что даже седовласый предпочел заткнуться.

Полковник вновь подошел к телегам, осмотрел мертвых и тихонько принялся расспрашивать остальных гусар. Тех, которые участвовали в нашей операции по захвату предателей. Так понимаю, Давыдов хотел послушать, что скажут единственные свидетели случившегося с нашей стороны.

Мы с Ржевским молча переглянулись. И он, и я понимали, разбирательства могут прийти не к самому лучшему результату, но нам ничего не оставалось кроме как ждать.

Буквально через пять минут появился караул, состоящий из четырех рядовых гусар и корнета. Следом за ними топал Браздин. Лицо его выглядело не очень довольным, а стоило ротмистру увидеть меня вместе с Ржевским, так его вообще перекосило.

Давыдов тут же начал что-то выговаривать Браздину, тихо и зло. Я очень старался услышать, что именно, мне кажется, у меня даже уши, как локаторы шевелились туда-сюда, однако ни черта не вышло.

— На гауптвахту! — рявкнул Давыдов в конце своей речи.

— Но… господин полковник, у нас тут нет гаупвахты, — растерялся Браздин.

— Да какое мне до этого дело, есть или нет? Найди! Но что бы они все сидели на гаупвахте.

— Есть! — вытянулся в струнку Браздин.

— А Этих… панов, — Давыдов процедил слово «панов» с неприкрытым отвращением, — разместить в доме при комендатуре. Обеспечить им все условия, соответствующие их положению. Вино, тёплые одеяла, чистое бельё. И приставить усиленную охрану. Никаких вольностей, но и никаких притеснений. Они гости. Пока.

Браздин кивнул, затем повернулся к нам и посмотрел таким раздраженным взглядом, что мы с Ржевским, не дожидаясь приказа, тут же подскочили к ротмтстру. Остальные гусары сделали то же самое.

— Пойдемте! — Рявкнул Браздин, и повел нас в сторону, известную только ему.

Глава 14

Мы шли по предрассветным, пустым улицам города молча. Говорить не хотелось ни о чем вообще. Особенно мне. Я ужасно вымотался.

Ротмистр Браздин, злой, невыспавшийся, то и дело зевал и раздраженно косился в нашу сторону, но тоже молчал. Мне кажется, набирался сил, чтоб высказать все разом. Ну или опасался, что начав разговор не выдержит и тоже кого-нибудь убьет. Например нас с Ржевским. А боюсь, еще парочка трупов окончательно выведут Давыдова из себя.

Ротмистр вел наш маленький отряд вперед, но мы пока не понимали, куда именно. Нет, в общем плане все очевидно — на гауптфахту. Однако чисто физически совершенно не понятно, где она и как выглядит. Никогда так долго не ходил под арест. Я вообще туда никогда не ходил.

Пожалуй, только в этом столетии с его дворянскими кодексами и этикетами возможно, чтоб провинившиеся реально сами шли за решетку, пусть даже условную, не помышляя о побеге. Однако ни одному из гусар это даже в голову не приходило.

А вот я, скрывать не буду, грешным делом подумал, не сделать ли мне ноги? Но… В следующую секунду появилась крайне удивительная мысль. Я решил, что это непорядочно. Непорядочно! Пожалуй в прошлой своей жизни я слово «непорядочно» слышал только на уроках литературы и вообще ни о чем подобном не размышлял. Жизнь в теле графа, похоже, начала вносить некоторые коррективы в мои внутренние приоритеты.

Настроение было паршивым. Азарт боя и триумф победы улетучились, оставив после себя лишь горькое послевкусие неопределенности. Мои товарищи, еще час назад гордо именовавшие себя победителями, теперь брели понуро опустив головы.

Мы прошли пару улиц в полной тишине, когда Браздин резко свернул в глухой, безлюдный переулок и остановился. Гусары, естественно, тоже замерли рядом с ротмистром.

— Та-а-а-ак…— протянул он, смерив нас тяжелым, изучающим взглядом. Затем этот его взгляд переместился конкретно на меня, но в итоге прозвучало все-таки две фамилии. — Бестужев! Ржевский!

— Господин ротмистр! — рявкнули мы с поручиком одновременно.

Видимо, вышло слишком громко или неуместно браво, потому что лицо Браздина слегка дернулось и сморщилось, будто он собирался заплакать или готовился плюнуть в нас обоих.

— А теперь, черт с вами, рассказывайте. Оба. Что вы опять натворили? Только по-честному. Без утайки. Полковник был в ярости. Я должен знать, что случилось. В детали меня не посветили, хотелось бы услышать их от вас.

Мы с Ржевским переглянулись. Вообще, я Браздину по-прежнему не особо доверял. Запомнилась та ситуация на маневрах, когда ему не понравилось мое вмешательство в разговор с Уваровым. Однако, в данном случае он, наверное, прав. Как ни крути, наш эскадрон находится в его подчинении, а значит, отдуваться ему придется вместе с нами. Лучше, чтоб Браздин владел информацией.

— Господин ротмистр… — Начал было Ржевский.

— Нет. — Перебил тот поручика, качнув головой. — Пусть Бестужев расскажет лучше. У вас, Ржевский, сейчас непременно появятся всякие образные сравнения и желание приукрасить случившееся. Количество врагов возрастет в два раза, а главным действующим лицом станете вы. Корнет, начинайте. Слушаю.

Я кивнул и начал говорить. Рассказал все, как есть, без утайки. Про приказ Чаадаева, про подозрительного Лейбу, про тайник в стене и подкоп. Про нашу первую засаду и убийство вора, который заставил Лейбу замолчать навечно. Про отчаянное решение идти на перехват самим, без приказа. Про жестокий бой в корчме, убитых шляхтичей и раскрытый заговор.