Вишневый сад для изгнанной жены дракона (СИ). Страница 33

Утро пришло с тяжёлым стуком копыт, что отдавался в земле, как удары молота по наковальне. Я проснулась от этого звука, ещё чувствуя жар сна на коже, и с трудом поднялась с кровати, цепляясь за спинку, чтобы не упасть. Ноги дрожали, ребёнок толкнулся под рёбрами, и я поморщилась, прижимая руку к животу. Опираясь на стену, я вышла во двор, где холодный воздух ударил в лицо, прогоняя остатки ночного морока.

И тогда я увидела их — троих гвардейцев, что стояли перед домом, словно тени смерти, вырванные из тьмы. Их чёрные доспехи поблёскивали в утреннем свете, отполированные до мрачного сияния, а на нагрудниках алел герб Империи — дракон, обвивший меч, символ власти и беспощадности.

Капитан возвышался над остальными, его лицо, высеченное из камня, было неподвижным, как маска — ни следа жалости, ни тени сомнения. В руках он держал свиток, перевязанный красной лентой, и его пальцы в латных перчатках сжимали его с холодной уверенностью.

— Леди Айрис Виридорн, — начал он, и его голос прогремел, как раскат грома над пустошью, глубокий и властный, от которого задрожали стёкла в окнах. — Во исполнение указа, переданного через канцелярию Его Светлости, вас обвиняют в незаконном использовании магии в пределах Империи. Поместье объявлено источником неконтролируемой силы и подлежит уничтожению. Вам даётся день на эвакуацию. Завтра в полдень отряд вернётся и сожжёт все это место до основания.

Я стояла, как вкопанная, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Слова падали на меня, как камни, каждый — тяжёлый, острый, раздавливающий остатки надежды. Мира вышла следом и сжала мой локоть — её пальцы были холодными, но крепкими, как корни старого дуба. Гаррет шагнул вперёд, его рука легла на рукоять топора, висящего на поясе, но я подняла ладонь, останавливая его. Дыхание вырывалось короткими рывками, горло сжалось.

— Кто подписал указ? — прошептала я, и мой голос дрожал, слабый и тонкий, как нить, готовая порваться.

Капитан опустил взгляд к свитку, но не развернул его снова, словно ответ был выжжен в его памяти.

— Указ прошёл через канцелярию наследного принца Сэйвера, — сказал он, не поднимая глаз. — Его Величество Император не выказал слова против.

Как Раэль мог это допустить? Он обещал мне защиту, обещал, что его присутствие во дворце удержит их всех — Сэйвера, Императора, их жадные лапы — подальше от сада, от меня.

Я представляла его там, в тронном зале, с его темным взглядом и голосом, что заставляет стены дрожать, но этот свиток в руках гвардейца — доказательство, что его руки не дотянулись до канцелярии.

Неужели дела во дворце идут хуже, чем он писал?

Если его влияния не хватило, чтобы остановить этот указ, значит, он сам в клетке — скованный цепями дворцовых интриг, или хуже, преданный теми, кому доверял.

Раэль, где ты? Почему я не слышу твоих крыльев в небе? Я осталась одна против огня, а ты… ты не смог его погасить.

Слова капитана повисли в воздухе, как слабый луч света в темноте, но я не могла за него ухватиться. Я отпустила выдох — холодный, долгий, дрожащий, — и посмотрела на сад.

Он замер, как живое существо, затаившее дыхание. Ветви вишен больше не шевелились, цветы сжались, словно закрыли глаза, а воздух стал тяжёлым, пропитанным их страхом, их паникой, их гневом. Я чувствовала это в груди — сила вишневого сада кричала внутри меня, ее корни сжимали моё сердце так же, как ребёнок сжимал мои рёбра. И мой собственный гнев рос, горячий и живой, переплетаясь с его.

— Мы не уедем, — сказала я, и мой голос, к моему удивлению, прозвучал твёрдо, как удар стали о сталь. — Мы останемся. И будем защищать то, что нам принадлежит. Если Империя хочет сжечь мое поместье, пусть я ни в чем не виновата, — пусть попробует. Но это не значит, что я не дам отпор. Это мой дом.

Капитан посмотрел на меня — впервые его глаза встретились с моими. В них не было злобы, только усталость и тень чего-то, что могло быть уважением. Он кивнул, коротко и резко, как солдат, исполняющий приказ, и повернулся к своим людям.

Они развернули коней, копыта снова ударили по земле, и вскоре их силуэты растворились в утреннем тумане. Он не был врагом. Он был посланцем — орудием в чужих руках.

Я не выдержала — ноги подкосились, и я упала на ступеньки крыльца, хватаясь за перила. Холод камня пробрал меня до костей, но я не чувствовала его. Всё, что было во мне, — это сад, его зов, его боль.

Гаррет присел рядом, его тень легла на меня, тяжёлая и надёжная. Его рука, большая и шершавая, легла мне на плечо, и впервые я увидела в его лице не каменную маску, а человека — с морщинами тревоги у глаз, с теплом, что он редко показывал.

— Мы не позволим это сделать, — сказал он тихо, его голос был низким, как гул земли. — Это место теперь и наш дом.

Я кивнула, не находя слов.

Эдвина вышла из дома, её шаги были лёгкими, но посох стукнул о землю с такой силой, что я вздрогнула. Она остановилась передо мной, её плащ колыхнулся, как крылья ворона, а глаза — живые, горящие — впились в меня, как крючья.

— Решайся, девонька, принять силу али нет, — шепнула она, и её голос был как шорох листвы перед бурей. — Или все решат за тебя. Время уходит.

Я подняла взгляд к вишням. Их ветви дрожали, тонкие и хрупкие, как нервы, натянутые до предела. Цветы раскрывались медленно, словно глаза, что смотрят в лицо смерти и всё же не сдаются. Сила пульсировала в моей груди, тёплая, как кровь, но пугающая, как бездна, что зовёт шагнуть в неё. Она была там — ждала, дышала, шептала моё имя.

Завтра всё решится. Если я не приму её, потеряю всё — сад, ребёнка, себя. Айрис из прошлого, слабая и сломленная, умерла в тот момент, когда я сказала «нет» их указу. Завтра в полдень, под крики ворон и запах дыма, родится кто-то новый — тот, кто сможет держать эту силу в руках. Или сгорит вместе с ней.

Глава 26

Раэль

Я заметил это ещё до того, как в тенях начали шептаться люди. Товары из вишень, что я привёз из сада Айрис, распространились по дворцу, как кровь по венам умирающего зверя.

Слуги стали другими — их глаза прояснились, движения обрели уверенность, а голоса, обычно дрожащие от страха, зазвучали твёрже. Один из них, худой парнишка с подносом, подал мне кубок и посмотрел прямо в лицо — раньше он бы уткнулся в пол, боясь моего драконьего взгляда.

Дворяне тоже изменились: на балах они спорили о магии громче обычного, их языки развязывались с каждым глотком. Одни шептали, что это колдовство, другие — что дар богов.

Я слушал, держась в тени, уже зная, что в этом напитке есть что-то большее, чем вкус вишен. Сила Айрис текла через него, живая и тёплая, как её прикосновение. Я должен был понять, что это значит, найти правду — о матери, о родителях Айрис, о том, почему отец так боится магии.

Дворец гудел, как улей, полный яда. Я пришёл сюда ради ответов, но каждый шаг был как ход по шахматной доске, где фигуры двигали чужие руки — Сэйвер, Варина, Император. Они плели свои сети, а я искал щель, чтобы вырвать правду.

Первой ко мне явилась Варина.

Она вошла в мои покои без стука — словно дверь открылась сама, признав в ней хозяйку, а не незваную гостью. Шаги её были мягкими, едва слышными, как у кошки, ступающей по мрамору. Алый шёлк её платья струился за ней, как кровь, пролитая на пол. Оно облегало её тело, будто соткано было из желания, и каждый её жест казался заранее просчитан, точно отрепетирован на десятках мужчин до меня.

— Мой принц… — её голос был пением, обволакивающим, словно аромат дурмана, сладкий и терпкий. — Вы слишком долго прятались в тенях. В одиночестве… Не пора ли выйти к свету? Ко мне?

Она закрыла дверь, хотя не тронула её ни пальцем. Щёлчок отозвался в воздухе, словно ловушка захлопнулась. Варина приблизилась, наклоняя голову, будто изучала меня. Её тёмные волосы упали на плечо, обнажая шею — тонкую, изящную, почти беззащитную, если бы я не чувствовал под этой красотой магический хищный пульс.