Вишневый сад для изгнанной жены дракона (СИ). Страница 29

— Ты выглядишь как куча дерьма, — произнёс он спокойно, но в голосе звенела сталь. — Под стать твоим поступкам. Что ты учинил, Сэйвер? Где был два дня?

Я выпрямился, стараясь сохранить достоинство, хотя чувствовал, как грязь стекает по шее.

— Я не уходил из замка, — солгал я, глядя ему в глаза. — Видимо, до вас дошли какие-то нелепые и лживые слухи, отец, не более. Но кое-что я все же хочу вам поведать…

Он поднялся с трона, мантия шелестела, как змея, и его лицо потемнело от гнева.

— Не считай меня глупцом, каковым являешься ты, — прорычал он. — Огромного дракона, пролетевшего пол-Империи, сложно не заметить! И эта вонь… Ты позоришь нашу кровь! Иди отмойся, пока весь дворец не вымер. Завтра явишься ко мне с первыми лучами солнца и расскажешь всё. В подробностях.

Я стиснул кулаки, кипя праведным гневом из-за его пренебрежения мною и из-за невозможности сказать слова против, прошипев сквозь зубы:

— Слушаюсь, отец.

В покоях было тепло, почти душно — пар поднимался от широкой купели, наполненной до краёв горячей водой, что поблёскивала в свете масляных ламп, отбрасывая золотистые блики на мраморные стены. Аромат трав — лаванды, розмарина, с лёгкой горчинкой эвкалипта — смешивался с тонким шлейфом дорогих масел, обещая покой и очищение.

Я скинул грязную одежду, что липла к телу, как вторая кожа, и рухнул в воду с тяжёлым всплеском. Жар обнял меня, проникая в усталые мышцы, смывая пыль, грязь и часть того унижения, что всё ещё жгло в груди, как угли под пеплом.

Я откинулся назад, прислонив голову к краю купели, и прикрыл глаза, позволяя теплу унести хотя бы тень гнева, что терзал меня весь день.

Но покой был недолгим. Я почувствовал лёгкое прикосновение — мягкие, уверенные женские руки легли мне на плечи, их пальцы с умелой нежностью начали разминать напряжённые мышцы. Кожа под их касанием ожила, и знакомый аромат — тёплый, медово-пряный, с ноткой корицы и чего-то неуловимо дикого — окутал меня, как вуаль.

Варина. Её присутствие было таким же привычным, как дыхание, и всё же каждый раз в нём было что-то, что заставляло сердце биться чуть быстрее.

— Сначала мне нужно помыться, — буркнул я, не открывая глаз, голос хриплый от усталости и раздражения. — Я воняю, как конюшня.

— А я люблю тебя любым, — прошептала она, её голос был сладким, как мёд, но с лёгкой хрипотцой, что скользила по нервам, как шёлк по клинку. — Даже с этим… ароматом, мой принц. Ты пахнешь, как настоящий мужчина.

Я усмехнулся, уголки губ дрогнули против воли.

— Ты неподражаема, Варина. Другие бы бежали от меня с воплями.

— Другие — глупышки, — ответила она, её дыхание коснулось моей шеи, тёплое и мягкое, как летний ветер. — А я вижу тебя настоящего. Сильного. Непреклонного. Даже сейчас ты остаёшься драконом.

Её руки скользнули ниже, по ключицам, к груди, пальцы танцевали по коже с лёгкостью, что граничила с искусством. Я невольно выдохнул, расслабляясь под её ласками, чувствуя, как напряжение в плечах тает, как воск под пламенем.

— Ты слишком добра ко мне, — пробормотал я, всё ещё не открывая глаз. — После того, как я был резок с тобой…

— Не стоило лететь к той предательнице, — шепнула она, и её голос стал чуть резче, но всё ещё обволакивающим, как змея, что обвивает добычу. — Она не стоит твоего гнева, Сэйвер. Она лишь тень, что осмелилась бросить вызов солнцу. А я здесь, твоя до конца, готовая исцелить твои раны.

Её губы коснулись моего уха, слова вплетались в ощущения, что растекались по телу, как вино по венам — тёплые, пьянящие, уводящие прочь от мыслей об Айрис, о ребенке, о брате и о том свете, что выжег мне разум.

Но что-то было не так. В груди шевельнулось смутное чувство, похожее на предупреждение.

Я открыл глаза, лениво скользнув взглядом по воде, и замер. Отражение в купели, мягко колеблемое паром, показало не Варину — не ту, чья красота могла затмить солнце, с её алебастровой кожей и глазами, как сияющими подобно хризолиту.

Вместо неё я увидел старуху — сморщенную, с пятнистой кожей, что свисала складками, с редкими жёлтыми зубами, что торчали из дёсен, как гнилые пни, и мутными глазами, что горели ядовито-зеленым цветом, как у зверя в ночи. Её дрожащие, костлявые руки касались меня, улыбка кривилась в гримасе, что была одновременно ужасающей и насмешливой, будто она знала нечто, чего не знал я.

Ужас ударил в грудь, как молния. Я взвизгнул, рванулся вверх, вода хлынула через край купели, заливая пол, и вскочил, стоя нагой посреди комнаты, с бешено колотящимся сердцем.

— Что это за дьявольщина⁈ — заорал я, голос сорвался в хрип, эхом отскакивая от стен.

Я резко обернулся, грудь всё ещё вздымалась от бешеного стука сердца, ожидая увидеть её — эту старуху, что ухмылялась мне из отражения, как призрак из кошмара. Мокрые волосы липли к лицу, капли воды стекали по коже, холодя её там, где жар купели ещё не успел выветриться.

Но передо мной стояла не она. Это была Варина — всё та же Варина, чья красота могла заставить звёзды поблекнуть от зависти. Её длинные волосы, цвета вороного крыла, струились по плечам, обрамляя лицо с тонкими чертами. Она стояла в нескольких шагах, её тонкая фигура окутана полупрозрачным платьем, что колыхалось, как дым, и улыбалась — лучезарно, невинно, будто не заметила моего крика.

— Что-то не так, мой принц? — спросила она, её голос был мягким, как шёлк, с той сладкой ноткой, что всегда успокаивала меня, но теперь казалась… слишком сладкой. Она склонила голову, локоны упали на одно плечо, и в этом движении было что-то театральное, почти наигранное.

Я нахмурился, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. Вода всё ещё капала с меня на мрамор, оставляя тёмные пятна, и я чувствовал, как холод пробирается под кожу, смешиваясь с жаром гнева и смятения. Со мной творилось что-то неладное — это было ясно, как солнце в полдень.

— Что ты сделала? — прорычал я, шагнув к ней, мой голос был хриплым, низким, как рык дракона перед броском. — Это ты… или не ты?

Её улыбка дрогнула, но лишь на миг — так быстро, что я мог бы принять это за игру теней от ламп. Она подняла руку, тонкую, изящную, и коснулась своего горла, будто в лёгком удивлении.

— О чём ты, мой принц? — спросила она, её тон стал чуть выше, с ноткой обиды. — Ты напуган, я вижу. Но я здесь, с тобой, как всегда. Разве этого мало?

— Не играй со мной, Варина, — отрезал я, чувствуя, как гнев вскипает сильнее, смешиваясь с подозрением. — Я видел… что-то. В воде. Это не ты была.

Она шагнула ближе, её движения были плавными, как танец, и аромат — тот самый, медово-пряный, с ноткой корицы — окутал меня сильнее, почти задушив. Её пальцы коснулись моей груди, лёгкие, как перо, и я невольно напрягся, хотя тело всё ещё помнило тепло её ласк.

— Ты устал, Сэйвер, — прошептала она, её голос стал глубже, обволакивающим, как бархат. — День был долгим, полным грязи и боли. Твои глаза обманули тебя, только и всего. Позволь мне утешить тебя, как прежде.

— Нет, — я отшатнулся, оттолкнув её руку, и холодный воздух ударил в кожу там, где её пальцы только что были.

Нет, это не усталость. Это не игра света. Я знал, что видел. И теперь я не мог доверять даже собственным глазам.

Но если это не Варина? Если это дело рук проклятой ведьмы, Айрис?

Она ударила меня своей магией в поместье, выжгла мою метку, связалась с Раэлем — что, если её чары дошли и сюда, в самое сердце дворца? Что, если она плетёт свои сети, чтобы окончательно уничтожить меня? Прежде, чем делать следующий шаг, я должен во всем разобраться.

— Уходи, Варина. Ты права. Я устал. И я хочу побыть один, — бросил я фаворитке, впервые с того момента, как она оказалась в моей постели, мечтая о сне в одиночестве.

Глава 23

Раэль

Прошло две недели с того дня, как я вырвал Айрис из лап Сэйвера. Две недели с тех пор, как её сад признал её — и, возможно, меня. Всё было тихо, почти умиротворённо, если не считать шорохов опасности, что таились в каждом углу.