Ашер 8 (СИ). Страница 9
И, наконец, Таллос. Его лицо исказила гримаса такой концентрированной ненависти, что она казалась почти осязаемой. Он сжал кулаки так, что костяшки побелели. Он не смотрел на нас, он смотрел на Кузницу, как на своего личного, смертельного врага.
Он шагнул вперед, его тяжелые ботинки заскрежетали по металлу, и сплюнул на безупречно гладкую поверхность платформы.
«Так вот ты какое, сердце нашей гнили», — прорычал он, и в этом рыке была боль и ярость поколений, брошенных в пасть этому безмолвному божеству. «Проклятый алтарь, которому мы приносим в жертву своих братьев».
Пока остальные приходили в себя, Сет уже был в своей стихии. Сбросив на пол рюкзак, он с деловитым видом начал раскладывать на металлической платформе свой арсенал: колбы, пинцеты, какие-то многогранные линзы и пробирки с разноцветными жидкостями. Полевая лаборатория на выезде.
«Ну что, профессор? Что нам скажет вскрытие?» — я подошел ближе, с любопытством наблюдая за его манипуляциями.
«Тише! — прошипел он, не отрываясь от процесса. — Не спугни музу алхимии!»
Он приложил к поверхности Кузницы одну из своих линз и замер, бормоча себе под нос: «Немыслимо… Структура… она не подчиняется законам классической металлургии… Это не сплав в привычном понимании… это… живая энергия, заключенная в форму!»
Человек-сокол был в таком восторге, словно ему подарили вечный запас его любимого вина. Он соскреб микроскопическую частицу черного металла, поместил ее в пробирку с какой-то шипящей жидкостью и принялся трясти, наблюдая за реакцией.
«Макс, ты понимаешь? — он обернулся ко мне, и глаза его горели фанатичным огнем. — Этот материал реагирует не на химию, а на… намерение! Он меняет свойства в зависимости от того, что я о нем думаю!»
«Ага, — я кивнул с самым серьезным видом. — Кактус из „Тайн третьей планеты“. Все понятно».
Сет непонимающе моргнул, но тут же отмахнулся от моей реплики, как от назойливой мухи, и продолжил свое исследование. Он двигался вдоль исполинской конструкции, ощупывая ее, простукивая, словно врач, ставящий диагноз древнему божеству.
«Здесь должен быть какой-то… узел доступа. Контрольная панель!» — бормотал он.
Его поиски увенчались успехом. Одна из гладких панелей у основания Кузницы, покрытая более мелкими и сложными рунами, слегка поддалась, когда он нажал на нее в определенной последовательности. Раздался тихий щелчок, и панель плавно, без малейшего скрипа, отъехала в сторону, открывая небольшую нишу.
И из этой ниши хлынул свет.
Не зловещий фиолетовый и не болезненно-черный, как прожилки в стенах. А чистый, спокойный, серебристо-голубой, словно свет далекой звезды в морозную ночь. Он не слепил, а, наоборот, успокаивал, наполняя пещеру мягким, умиротворяющим сиянием.
Внутри отсека, на бархатистой черной подложке, лежали несколько образцов руды. Они были похожи на те черные камни, что мы видели в шахтах, но вместо уродливых маслянистых прожилок их пронизывали тончайшие нити чистого света.
Сет замер, боясь дышать. Даже Рита, до этого не спускавшая глаз с теней, шагнула ближе, завороженная этим зрелищем.
«Не трогай», — тихо, почти инстинктивно сказала она. — «Выглядит слишком… правильно. Так не бывает».
Но Сет ее уже не слышал. Он протянул руку, и его пальцы замерли в миллиметре от одного из камней. Он не касался его, но я видел, как по его лицу пробежала волна эмоций — удивление, понимание и, наконец, озарение.
Он медленно повернулся к нам. Его лицо было серьезным, как никогда.
«Это она, — прошептал он, и его шепот гулко разнесся в наступившей тишине. — Та же руда. Но в первозданном виде».
Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидел ответ на главный вопрос, который не давал нам покоя с самого начала.
«Незараженная».
Мы оставили Сета разбираться с его колбами и линзами и подошли к нише. Камни, лежащие внутри, излучали мягкое, успокаивающее сияние. Они не внушали страха, в отличие от черных прожилок в стенах, от одного их вида мурашки пробегали по коже.
«Так, я чего-то не понимаю, — я почесал в затылке. — Если это — „хорошая“ руда, то откуда берется та дрянь, от которой у шахтеров едет крыша?»
«Отличный вопрос, — Сет оторвался от своих исследований и подошел к нам, вытирая руки тряпкой. Его лицо было серьезным, а в глазах горел азарт первооткрывателя. — Я тоже задал его себе. И у меня есть гипотеза. Эта машина… она огромна. Мы видим только контрольную панель. Но где-то должен быть и сам „двигатель“. Пойдемте, поищем».
Мы двинулись вдоль исполинского основания Кузницы, огибая ее по периметру. Чем дальше мы шли, тем сильнее менялось окружение. Воздух становился тяжелее, гуще. Спокойное голубое свечение ниши сменилось зловещим фиолетовым мерцанием, исходившим от самой поверхности Кузницы.
«Шум… — Иди снова прижала ладони к вискам, ее лицо снова исказила гримаса боли. — Он возвращается. Оттуда…» Она махнула рукой вглубь пещеры.
Мы ускорили шаг. Теперь я и сам чувствовал это. Не ушами, а всем телом. Низкочастотная, давящая на грудь вибрация, от которой начинали ныть зубы. Мы завернули за очередной изгиб металлического гиганта и остановились как вкопанные.
Перед нами была секция, которая разительно отличалась от остальной Кузницы. Если там поверхность была гладкой, то здесь она была покрыта десятками огромных, идеально круглых сфер, встроенных в корпус. Большинство из них тускло светились тем же ровным фиолетовым цветом.
Но одна… одна была расколота.
По ее поверхности, словно молния, застывшая в черном стекле, шла огромная трещина. И из этой трещины сочилась та самая маслянистая, угольно-черная субстанция, которую мы видели в стенах шахты. Она не просто вытекала — она медленно, отвратительно пульсировала, словно густая черная кровь, сочащаяся из раны титана. Капли падали на металлический пол с тихим шипением и расползались уродливыми кляксами, источая едкий запах озона и чего-то гнилостного.
«Ну и гадость», — только и смог выговорить я.
«Отойдите, — голос Риты был напряжен, как натянутая тетива. — Оно… живое».
«Нет-нет, смотрите! — Сет, позабыв об осторожности, шагнул ближе, его глаза горели. — Это же… точка отказа! Место поломки!»
Кларк смотрел на сочащуюся из раны тьму, и на его лице отражалось потрясенное понимание. «Значит… Кузница не источник зла. Она просто… сломана?»
Таллос, до этого молчавший, издал короткий, горький смешок, лишенный всякого веселья. «Поломка? Поломка, которая убивает нас десятилетиями. Которая свела с ума моего отца и забрала двух моих братьев».
Но Сет его не слушал. Он указывал то на расколотую сферу, то в ту сторону, где осталась ниша с чистой рудой. В его голове, похоже, все детали головоломки наконец встали на свои места.
«Теперь я понял, — выдохнул он. — Все понял! Эта Кузница — не алтарь и не божество! Это механизм! Гигантский, немыслимый… фильтр!»
Он обвел нас лихорадочным взглядом, пытаясь донести свою догадку.
«Она должна была брать сырую, дикую энергию этой горы и очищать ее, превращая вот в те светящиеся камни, — он ткнул пальцем в сторону ниши. — В безопасное, чистое топливо! Но она повреждена! Фильтр пробит!»
Он снова указал на черную, пульсирующую жижу.
«А это, — его голос понизился до зловещего шепота, — это не руда. Это неочищенные отходы. Концентрированный яд. То, что вы называете „рудным серебром“ и „звездной пылью“, — это вирус, который должен был оставаться внутри. А Кузница — это сломанный фильтр, который веками сливает этот яд прямо в город!»
Повисла оглушительная тишина, нарушаемая лишь шипением капающей на пол черной дряни.
До меня дошло. Все это время они жили на пороховой бочке, принимая ядовитые испарения за чистый кислород. Как если бы сломался каталитический нейтрализатор в машине, а ушлые дельцы начали бы продавать выхлопные газы как элитное топливо, уверяя всех, что отравление угарным газом — это просто легкое головокружение от успеха.
Мы нашли источник болезни. И он был не всесильным злом, которое нужно победить. Он был раненым, агонизирующим гигантом, чья боль отравляла все вокруг. И как, черт побери, чинить сломанного бога?