Ашер 8 (СИ). Страница 10

Глава 6

Я спал.

Спал так, как не доводилось, наверное, с самого детства — без сновидений, без тревог, провалившись в густую, тёмную и абсолютно пустую тишину. Тело, измотанное дорогой до Дальнегорска и нервным напряжением последних дней, наконец-то взяло своё, объявив забастовку. Рядом, под боком, ровно и глубоко дышала Шелли. Её тепло, её запах свежего хлеба и луговых цветов, само её присутствие были моим единственным якорем в этой чужой ночи, в этом чужом доме на чужом острове. Единственное, что казалось настоящим и нерушимым. Но даже сквозь эту спасительную толщу сна моё подсознание, натасканное месяцами постоянной угрозы, как цепной пёс на коротком поводке, не смыкало глаз.

И оно заорало.

Я не услышал звук — я его *почувствовал*. Короткий, сухой звон, больше похожий на внутренний щелчок в груди или треск лопнувшей струны, чем на реальный шум. Резкий, неестественный диссонанс в ночной симфонии тишины, состоявшей из скрипа половиц и завывания ветра снаружи. Я рывком сел на кровати, и сердце, ещё секунду назад бившееся ровно и сонно, уже колотилось о рёбра, как пойманная в клетку птица. Горячая волна адреналина ударила в кровь, мгновенно смывая остатки дрёмы и оставляя после себя звенящую пустоту и ясность. Рука сама, без команды, по привычке, выработанной до автоматизма, метнулась к холодной рукояти меча, лежавшего у кровати. Пальцы сжались на привычной, шершавой коже. Готов.

Шелли проснулась мгновенно, без сонных стонов и вопросов. Просто открыла глаза, в которых в полумраке блеснули два тревожных уголька. Она всегда так просыпалась — сразу в боевой готовности.

— Что?.. — её шёпот был едва слышен, как шелест листвы.

— Тихо, — так же шёпотом ответил я, всем телом превратившись в слух.

Там, в коридоре, что-то происходило. Не было криков или шума борьбы в привычном понимании. Только этот едва различимый, прерывистый лязг металла о металл, короткие, резкие звуки глухих ударов и чьё-то сдавленное, булькающее хрипение. Звуки, которые я научился распознавать безошибочно. Звуки смерти. И я знал, *кто* там. Рита. Моя дикая кошка, моя воительница, взявшая на себя первую, самую опасную вахту у покоев Краскона.

Я вскочил на ноги, на ходу натягивая штаны. Каждая секунда казалась вязкой и тягучей, как смола. Холодный, липкий страх за Риту ледяной змеёй скользнул по позвоночнику. Я знал, насколько она хороша. Лучшая из всех, кого я видел в деле. Смертоносная, как стихия. Но я также знал, что даже лучшие могут допустить ошибку. Или просто нарваться на превосходящего числом противника.

Когда я распахнул дверь, бой уже, по сути, закончился.

Картина, открывшаяся мне, была написана в тусклых, мертвенных тонах лунного света, пробивавшегося из дальнего стрельчатого окна. Два тела в чёрной одежде и масках лежали на полу в неестественных, сломанных позах, утопая в быстро темнеющих лужах. Третий, прижатый спиной к холодной каменной стене, смотрел на Риту дикими, загнанными глазами. Кровь из его предплечья, рассечённого до кости, медленно капала на плиты, и этот звук — кап… кап… — был единственным, что нарушало звенящую тишину. Рита стояла напротив него. Невероятно спокойная, идеально сбалансированная, с двумя клинками в руках, она походила на богиню мщения, сошедшую с древней фрески. Ни капли лишнего движения, вся её фигура — воплощение смертельной угрозы.

В этот момент из своей комнаты бесшумно выскользнул Сет, уже сжимавший в руке свой кривой, как соколиный клюв, кинжал. В его глазах не было ни капли сна. Следом, тяжело ступая, появился и Кларк, его чешуйчатая кожа в полумраке казалась тёмным, матовым металлом. Нас стало больше. Весы окончательно качнулись в нашу сторону.

Наёмник, очевидно, понял, что пути к отступлению отрезаны, а подмога не придёт. В его глазах мелькнуло отчаяние смертника. С диким, каким-то звериным воплем он оттолкнулся от стены и бросился не на Риту, не на нас, а в сторону окна, через которое они, судя по всему, и проникли внутрь. Последний, безнадёжный рывок к призрачной свободе. Глупо.

Он не пробежал и двух метров.

Рита не стала его преследовать. Она сделала один плавный, почти ленивый шаг в сторону, и её нога, описав короткую, жестокую дугу, врезалась ему точно в коленную чашечку.

Хруст был отвратительно громким, влажным. Он эхом пронёсся по коридору и застрял у меня в ушах.

Наёмник рухнул на пол, взвыв от пронзительной, нечеловеческой боли. Его крик тут же захлебнулся, когда он инстинктивно попытался схватиться за раздробленное колено. Рита была уже рядом. Никакой лишней жестокости, только ледяная эффективность. Один точный, выверенный удар рукоятью кинжала в висок — и парень обмяк, ткнувшись лицом в холодные плиты. Тихо. Эффективно. Работа профессионала.

Я подошёл к ней, опуская меч, который так и не пригодился. В горле стоял ком, а сердце всё ещё не могло успокоиться. Я заставил себя мельком взглянуть на неё — ни царапины. Только капли чужой крови на щеке.

— Всё в порядке? — вопрос прозвучал глухо, почти по-идиотски.

Она коротко кивнула, вытирая свой клинок, оставшийся в руке, о тунику одного из мертвецов. Второй её меч так и торчал из затылка третьего убийцы, словно жуткое украшение.

— Живой, — бросила она, кивнув на обездвиженное тело. — Ценнее трёх трупов.

С этим не поспоришь. Мёртвые не разговаривают. А у меня к этому парню было очень, очень много вопросов.

Мы затащили его в винный погреб. Холодный, сырой, пахнущий пылью, землёй и застарелым вином. Идеальное место для допроса, где крики тонут в толще камня и никому не мешают. Сет приволок откуда-то тяжелое дубовое кресло, и мы бросили в него нашего пленника, как мешок с требухой. Рита быстро и деловито связала его, используя обрывки верёвки, найденные тут же. Её движения были лишены эмоций, словно она потрошила рыбу.

Раненый убийца, прижатый к спинке кресла, смотрел на нас дикими, загнанными глазами. Кровь из его предплечья перестала капать, но рукав уже насквозь пропитался тёмным.

— Ну что, говорун, — Сет встал перед ним, скрестив руки на груди. Его обычная театральность испарилась, осталась лишь холодная сосредоточенность хищника. — Начнём с простого. Кто? Зачем? И почему вы, ребята, так хреново лазаете по окнам?

Наёмник сплюнул на пол кровавой слюной, демонстрируя остатки непокорности.

— Пошли вы… — прохрипел он. — Братва вас из-под земли достанет. Вы — покойники.

«Братва». Звучит до боли знакомо. Обычная бандитская риторика прямиком из моих девяностых. Угрозы, замешанные на вере в собственную безнаказанность и круговую поруку. Жаль парня, он опоздал с этим лет на тридцать и на один мир.

— Братва, — Кларк медленно, с задумчивым видом обошёл кресло. Он не повышал голоса, но в его тихом, шипящем тоне была сталь, способная резать стекло. — Забавно, что ты о них вспомнил. Как ты думаешь, что они сделают, когда узнают, что трое их лучших бойцов не смогли справиться с одной женщиной и были пойманы?

Пленник дёрнулся, но верёвки держали крепко.

— Они придут за мной, — упрямо повторил он, но в голосе уже не было прежней уверенности. Проскользнула нотка страха. — А вас вырежут.

— Нет, — Кларк остановился прямо перед ним, глядя ему в глаза. Его взгляд был холодным и тяжёлым, как могильная плита. — Они не придут. Они спишут тебя. Ты — проваленная операция. Отрезанный ломоть. Обуза. Прямо сейчас твой начальник, какой-нибудь Мелкий Алдан, уже докладывает наверх, что ты героически погиб, пытаясь выполнить задание. Понимаешь? Для них ты уже мёртв.

Человек-ящер был хорош. Дьявольски хорош. Никаких раскалённых щипцов и вырывания ногтей. Чистая, холодная, дистиллированная логика, которая страшнее любой физической боли. Я почти физически видел, как рушится внутренний мир этого бандита, его вера в кодекс чести воровского мира.

— Ты врёшь… — прошептал наёмник, его взгляд забегал по нашим лицам, ища хоть каплю сомнения, хоть намёк на блеф.