Русский флаг (СИ). Страница 20

Дело было даже не в том, что они стремились доесть остатки еды, любезно предоставленные принимающей стороной, за то, что казакам будет любезно предоставлено несколько золотых монет. Офицеры теперь сидели да думали, не могли ли показаться трусами. Ведь они уговаривали меня от смелого, пусть по-своему безрассудного поступка.

Но я не считал их трусами. Тем более, что я уже прекрасно видел офицеров и в бою, и на учениях. Да и имеется у меня жизненный опыт, чтобы рассмотреть за более чем полтора месяца общения в человеке и бриллиант, и гниль.

Нужно ускориться. Скоро зима — и все, я буду скован холодом, ветрами в степи. И где искать кочевья башкир? А пока они еще ходят по степи, и можно выследить даже по съеденной траве и кострищам, куда и когда пошла та или иная орда.

Из всего того, что я узнал о происходящем в башкирских землях, я понял три важнейших вещи, которые просто не позволят сторонам будущего конфликта договориться без решительных действий.

Первое: в Российской империи просто не знают о башкирах либо ничего, либо почти ничего. И потому слишком грубо давят на веру. Как по мне, так с ней нужно быть аккуратнее. Ведь это и быт, и образ жизни, и отношение к смерти. Никто толком даже не понимает, как они станут воевать. При этом некоторые башкирские отряды участвовали в Азовской кампании Петра Великого. Потом было уже одно восстание. Башкир считают… Ну, словно бы неумехами, слабаками. Ой, как ошибаются!

Даже в Нижнем Новгороде, в Казани и в Самаре (хоть уже и меньше) говорят о том, что башкиры — вовсе неразумные люди, что они не умеют воевать, что это просто кочевой сброд. И тут, мол, нужно только волевое решение, чтобы вся эта огромная масса людей в едином порыве согласилась на любые требования Российской империи.

Между тем, у башкир даже стали появляться огнестрельные ружья, как и отряды, способные с ними воевать. Степняки, конечно же, далеко не мастаки в линейном бою, и вряд ли вовсе такой бой используют. А вот, как лучники — они отменные воины, всадники тоже, используют порою пики, против которых, если только нет дистанционного оружия, воевать сложно. Правда, в основном всё равно пользуются саблями.

Вторая причина в том, что подданство Российской империи башкирам пока что не принесло ничего, кроме дополнительных проблем. Вступая в союз, партию или компанию, мы ждём некого профита. И они наверняка рассчитывали на то, что Россия сможет вразумить других соседей башкир, и те не будут наступать и всё больше и больше отбирать кочевья у башкир.

Абулхаир-хан, правитель Младшего жуса казахов, сделал свой «ход конём». Он прикрылся подданством Российской империи и продолжил экспансию на башкирские земли. Башкиры, соответственно, недовольны этим обстоятельством, как и почти что бездействием Российской империи. И Оренбургская экспедиция началась без переговоров с башкирскими старейшинами.

Башкиры даже не знают, чего хотят русские, которые стали наводнять Степь. Им не объяснили. И даже если и хотели бы завоевать, то почему никакой информационной подготовки нет? Недоработка.

Нельзя сказать, что казахи злые, а башкиры, мол, добрые. Отнюдь: в степи творился хаос, и каждый нападал на каждого. И Младшему жусу казахов также пришлось немало терпеть от набегов и башкир, и калмыков.

Вот бы усадить всех за стол переговоров да выслушать стороны, понять, чем живут одни, какие претензии имеют к другим. Ну, а уж кто не захочет мирно договариваться… в расход.

Или на первых порах аманатов взять, чтобы все старейшины отдали своих старших сыновей на воспитание в Петербург. А там обучить и воспитать так… Что эти сыновья вернулись и были преданы России.

— И всё же, господин капитан, вы уверены, что нужно идти к башкирам? Некоторые сомневаются, обладаете ли вы на это полномочиями? И не является ли это… простите, такой вот формой самоубийства, — вот что сказал Данилов, когда на следующий день после военного совета мы уже проверяли готовность к выходу.

Я выразительно поднял бровь и помолчал, прежде чем ответить.

— Вы, Антон Иванович, не заговаривайтесь! И помните, что я командую ротой. Я старший офицер-гвардеец, как бы и не на тысячу верст вокруг. Что же до того, идти или нет… Если этого не сделать, не попробовать как-то изменить положение дел, то уже весной начнётся такое… поверьте мне, начнётся война всех со всеми. Ведь и теперь видно, что все стороны обозлены до предела. Лишь только то, что нужно несколько месяцев для подготовки, а потом наступят холода, и предоставляет нам время до весны, — отвечал я.

Понятное дело, что я действительно заключать какие-то договора — тут он прав. Но считаю своим долгом донести до Петербурга истинную картину происходящего здесь.

А для начала — хотя бы своим верным офицерам.

— На Оренбургскую экспедицию потрачены большие средства. И если войны с башкирами продлятся ещё и десять, и больше лет, то строить здесь заводы можно будет, может быть, только через столетие. А заводы России нужны. Они — наш залог побед и богатств, — продолжал я терпеливо объяснять свою позицию Антону Ивановичу Данилову.

Я чувствовал некое желание перевоспитать этого офицера. Он ведь фехтовальщик отменный, и как командир — уверенный и решительный. И если удастся его отвадить от навязчивых идей мести, то можно будет говорить, что русская армия приобрела отличного военного.

Уже к полудню мы выдвинулись из Сакмарской крепости. Причём большая часть отряда отправилась в Уфу, а я пошёл на юго-восток. Где именно располагается хоть кто-нибудь из башкирских старейшин, которые могут принимать решения если не за всех башкир, то за значительную их часть, не знал ни я, ни даже те башкиры, которые сидели в крепости и могли бы хоть что-то сказать о своих предводителях.

Может быть, они не хотели ничего говорить, и нужно было спрашивать более настойчиво, как говорят, с пристрастием. Но атаман Степан Данилович Старшинов чётко взял линию нейтралитета и не желал хоть как-то подставлять вверенный ему оборонный объект под удар степняков.

И подобное поведение ещё требовало бы своей оценки на предмет преступления. Только и я вёл себя хитро, не выговаривал казакам, понимая, что одним только намёком на то, что считаю атамана преступником, могу положить весь свой отряд. Меня просто не выпустят из крепости. Не хотят принимать жесткие решения, потому и не выпустят [в реальной истории Сакмарская крепость открыла ворота Емельяну Пугачеву].

Ну а, если бы послали какой-нибудь полк, чтобы вразумить казацкого атамана, то он уйдёт на Яик. Да и оттуда он пойдёт дальше, в Сибирь. Хватает в необъятной России мест, где мог бы укрыться казачий отряд, который потом был бы прощён лишь только за то, что в каком-то уголке огромной России есть те, которые называют себя русскими.

* * *

Исфахан

30 августа 1734 года

Русскому человеку не так легко переживать жару. Тем более, когда это — самое настоящее непрекращающееся пекло. Впрочем, если этот русский долгое время прожил в Испании, то он будет чуть лучше подготовлен к персидской жаре. Но с русского посла все едино пот лился ручьем. Так что можно было и поскользнуться на мраморной плитке во дворце падишаха.

Сергей Дмитриевич Голицын, страдающий от жары и от взмокшей одежды, все же старался подражать в манере общения персидским вельможам, но так и не смог выстроить и выучить мимику приветливого и угодливого лица. Да и сложно это сделать, когда чувствуешь и физический дискомфорт, и даже унижение.

Великий правитель Ирана, Надир-шах, основательно подошёл к вопросу подготовки встречи с новым русским послом, коим и был Сергей Дмитриевич Голицын. Русского одновременно и унижали, и показывали к нему благосклонность.

Представителя интересов Петербурга в персидском Исфахане то держали у ворот дворца падишаха по несколько часов, не предоставляя ему даже воды или подушки, чтобы сесть, то, напротив, осыпали почестями, посылая девушек, достойных быть в гареме падишаха, и обильные и разнообразные кушанья.