Операция "Ловец Теней" (СИ). Страница 9

Если кто-то решит «нарушить дисциплину», останется виноватым. Станет козлом отпущения. И вот путем такого коллективного наказания он и хотел вынудить определенных людей действовать.

Лазарев надеялся на определенный исход. Я даже знал, на какой именно.

Хитрый гад, этот Лазарев. Тут стоит отдать ему должное.

И все же я должен был действовать. В конце концов — нужно было показать лейтенантику, что он недооценивает нас.

— Подвинься-ка, дружок, — сказал я, отстраняя Петренко, стоявшего передо мной, с пути.

Мальчишка удивился, обернулся. Выпучил на меня глаза.

Я вышел из строя. К этому времени застава уже зарокотала. Слышны были тихие голоса недовольных «стариков», которые не желали терпеть такого к себе отношения, но все еще не понимали, что же им делать.

Когда я вышел и встал туда, где обычно стоит начальник заставы, все затихли.

— Ну что, братцы? — сказал я с улыбкой, — Видали, как наш новый начальник сходу себя поставил, а?

Кто-то, переняв мой внешне смешливый настрой, хохотнул. Кто-то крикнул:

— Ну!

— Еще как видали!

— Че это он удумал, а?

— Не знаю, что он там себе удумал, парни, — сказал я, — но граница сама себя на замок не поставит. Некогда нам тут стоять и терпеть чужую заносчивость. Так?

— Так!

— Дело говоришь, Сашка!

— Ну! Так и есть!

— Товарищ старший лейтенант хочет посмотреть, насколько мы «дисциплинированные», так? Сколько стоять тут будем без приказа, и как впопыхах на границу бежать, когда время подожмет. Так?

В ответ мне снова понеслись бойкие ответы:

— Ну!

— Так и есть!

— Да!

Пограничники уже не стояли смирно. Они расслабились, сами себе дали команду «вольно».

— Ну ничего, — хмыкнул я снисходительно, — начальник у нас новый, молодой. Еще, видать, не понимает, как тут все устроено. Ну так давайте, братцы, его научим!

— Давай научим!

— Ну! Еще как научим!

— Ага!

Я стоял расслабленно. Даже засунул большие пальцы за ремень. А потом услышал шаги на ступенях заставы. Услышал шаги, но не обернулся, чтоб посмотреть, кто идет.

Только понял по наполнившимся страхом глазам некоторых погранцов, что из здания вышли офицеры. Наверняка увидели из окошка, что тут происходит. Прибежали.

— Застава! — выпрямился я по струнке, — Ровняйсь! Смирно!

И хотя погранцы не должны были меня слушаться, подчинились. Подчинились старики, понимающие, к чему идет дело. Подчинились новенькие бойцы, следуя общему настроению. Только новые сержанты, с которыми я сцепился у ленинской комнаты, недоуменно стояли и наблюдали за мной. Не собирались они исполнять команду.

Отщепенцами себя строят. Умники.

Я осмотрел выпрямившиеся ряды пограничников, а потом скомандовал:

— Вольно! Разойтись.

И они разошлись. Разошлись так, будто приказ отдал сам начальник заставы. Молодые бойцы чуть-чуть помешкали, а потом и сами пошли вместе с остальными.

Только новенькие сержанты остались стоять, уставившись на офицеров, что приближались у меня за спиной.

— Селихов! — услышал я раздраженный крик Лазарева, — какого черта тут творится?

Я обернулся.

Вся троица офицеров топала ко мне. За ними, чуть-чуть позади, догонял Черепанов с растерянным лицом.

— Команды разойтись не было! Какого черта⁈ — снова закричал Лазарев.

Я ничего ему не ответил.

Он приблизился почти вплотную. Заглянул мне прямо в глаза.

— Что, нарушаем дисциплину, так что ли⁈ Команды разойтись не было!

Вакулин стоял молча по правое плечо Лазарева. Растерянный Ковалев, который, тоже, видимо, не совсем понимал, что вообще происходит, — по левое.

— Думаешь, самый умный, Селихов? — мерзко искривил губы Лазарев, — думаешь, можешь своевольничать⁈

— Гляньте на часы, товарищ старший лейтенант, — сказал я.

— Чего? — насупился Лазарев, но все же машинально глянул.

— Время наряды на границу готовить, а не стоять столбами, — ответил я холодно, — или как? Граница нынче сама себя будет охранять?

Лазарев с кислым лицом поднял на меня глаза от часов. Лизнул высохшие губы.

— Старший сержант Селихов, — проговорил он, — за мной. Сейчас мы поговорим про твою самодеятельность.

В канцелярии было мрачновато. Царила какая-то неразбериха и кавардак. Столы офицеров, особенно Лазарева, были завалены какими-то бумажками, документами и книгами учета. Новый начальник заставы, видимо, разбирался, как обстоят дела на заставе.

Когда я вошел в кабинет, то застыл посреди комнаты.

Лазарев перебросился с Вакулиным настороженными взглядами, после чего новый замполит пошел к столу Пуганькова. Присел.

Присел за свое место и Ковалев.

Только тогда Лазарев вальяжно направился к своему месту. Медленно отодвинул стул.

— Что-то я не понял, старший сержант Селихов, — начал он негромко, — а что это сейчас такое было?

Он уселся на свое место и почти сразу откинулся на спинку стула. Сложил руки на животе, сплетя пальцы.

— Мне тоже интересно, товарищ старший лейтенант, — не повел я и бровью. — Что это за нарушение устава вы сейчас устроили.

Лазарев вздохнул.

— Тебе, значит, старший сержант, лычки сержантские малы стали? Решил примерить лейтенантские?

— Давайте не будем прикрываться лычками, погонами и прочей чепухой, — сказал я прямо.

Лазарев напрягся. На лице его было властное, спокойное выражение. Сейчас оно сменилось на заинтересованное.

Вакулин нахмурился, но ничего не сказал. А зам по бою Ковалев, видимо, до сих пор решительно не понимал, что происходит.

— Мы оба знаем, на что была направлена эта ваша выходка, — сказал я.

— Вот как? Выходка, значит?

— Если вы закусили удила, то отыгрывайтесь только на мне. Посмотрим, как это у вас получится, — продолжил я. — Но остальных парней я трогать не позволю. Не позволю устраивать на заставе цирк.

Лазарев хмыкнул.

— Значит, вы считаете, что я устраиваю цирк? — усмехнулся Лазарев.

— А как это еще назвать? — кивнул я дерзко.

— Слушайте, Селихов, — Лазарев подался вперед и положил локти на стол. — Я — начальник заставы. Я не обязан отчитываться перед вами за все свои действия. Если я что-то делаю — уверяю вас, у этого действия есть глубокий смысл, который вы вряд ли поймете.

— Не сомневаюсь, что смысл есть, — пожал я плечами, — да только никакой он не глубокий, а самый поверхностный.

— Ишь какой умный, — хмыкнул Лазарев, — решил, что можешь в голову офицеру залезть?

— Мне даже и залазить не надо, — покачал я головой. — И так все видно.

Лазарев насупил брови. В канцелярии повисла тишина.

— Ну что, давайте, применяйте свои санкции, — сказал я, — чего притихли, товарищ старший лейтенант? Я что, зря пришел?

— Ну наглеж… — покачал головой Лазарев, — Ну наглеж… Да я…

Он ничего не успел сказать. Не успел, потому что в дверь постучали.

Стук оказался резким и напористым.

— Ну, кто там еще⁈ Чего надо⁈ — раздраженно крикнул Лазарев.

Дверь со скрипом приоткрылась, и в проеме появилось угрюмое лицо Нарыва.

— Товарищ старший лейтенант. У нас к вам дело, — проговорил Нарыв недовольно.

— Какое дело? Не видишь, занят я!

— Срочное, — буркнул Нарыв, а потом распахнул дверь.

В канцелярию тотчас же вошли пограничники. Было их не меньше пятнадцати, а может и двадцати человек. Все «старожилы».

Пришли среди них и Вася Уткин, и Матузный, и Малюга, и Солодов, и много кто еще. Все сурово уставились на старшего лейтенанта Лазарева.

Новый начальник заставы стал чернее тучи. Потом переглянулся с Вакулиным.

— Товарищ старший лейтенант, — начал Нарыв, — мы недовольны тем, как вы сегодня поступили. Верно, братцы?

Погранцы, все как один, загомонили:

— Верно!

— Да!

— Нельзя так с личным составом!

— Неуважительно это.

— Вот! — Нарыв помрачнел еще сильнее, — слышите, что парни говорят? Неуважительно это. И мы не потерпим, чтоб с нами так обходились. Пока что говорим вам это по-хорошему. По-цивилизованному.