Операция "Ловец Теней" (СИ). Страница 34

В комнатке на первый взгляд не было совершенно ничего подходящего. А потом меня осенило.

Я опустился, приподнял подстилку, на которую положили Хана.

Деревянный настил. Он был приподнят над полом сантиметров на двенадцать или пятнадцать. А еще покоился на деревянных ножках.

Тогда я схватил руку Хана, защелкнул на ней браслет, потянул так, что тело Призрака несколько неестественно перекрутилось. И тогда прищелкнул второй браслет к ножке. Когда торопливо накрыл Тарика одеялом, в комнату снова вошла Мариам с глиняной чаркой в руках.

— Спасибо, — поднявшись, улыбнулся я.

Я немного попил, и вместе мы вернулись в мужскую. Там я принялся укладываться на свою подстилку. Девушка было хотела мне помочь, но я мягко и вежливо ее отстранил. Улегся сам. Хотел подумать, как мне действовать дальше.

Девушка, казалось, собралась уходить и даже нерешительно встала, но потом вдруг спросила:

— Слушай, Саша, — Мариам подалась ко мне, любопытство заблестело у нее в глазах, — а можно тебя кое-о чем спросить?

— Можно.

— Скажи, а ты разведчик?

Я вопросительно приподнял бровь.

— А почему это ты решила, что я разведчик?

Девушка удивленно округлила свои большие глаза.

— Отец сказал. Сказал, что ты и твой друг — советские разведчики. Оттого вы так и похожи на пуштунов. Ну, кроме тебя. Ты совсем не похож.

— Отец?

— Да. А ему сказал твой командир, — покивала Мариам, — командир, который встретил моего отца у реки. Он и показал вас ему.

Я нахмурился.

— А твой отец рассказывал, как выглядел этот командир?

— Нет, — девушка быстро мотнула головой, — а брат — да. Он сказал — мужчина был большой, бородатый. Похож на медведя.

— Он носил такую же форму, как мой друг? — нахмурился я.

Увидев мою реакцию, Мариам насторожилась. Опасливо приподняла бровки.

— Не бойся, — улыбнулся я, а потом сказал, стараясь не пугать гостеприимную девушку: — А не знаешь, говорил ли мой командир еще что-то?

— Отец сказал, что да, — медленно кивнула Мариам. — Он говорил, чтобы мы приютили вас на время. Что вы ранены в бою с бандитами-душманами. А еще…

Девушка отвела взгляд. На лице Мариам отразились ее душевные сомнения.

— А еще сказал, что скоро за вами придут ваши. Придут, чтобы забрать домой.

Глава 18

Пока Мариам хлопотала во дворе, у большой глиняной печи, я лежал на своем ложе.

И пусть тело мое болело, а голова раскалывалась, я почти не замечал этого. Не замечал, потому что думал. Обдумывал все, что услышал сегодня.

Ситуация была непростой. Время поджимало — за Ханом скоро вернутся его дружки, это было очевидно. «Командир», которого видел Абдула, скорее всего был «Призраком».

Вот только меня мучал один вопрос: почему меня не прикончили там, на берегу? Почему этот «Медведь» попросил отца Мариам забрать и меня тоже?

Этого я не понимал. Но обязательно разберусь.

Нужно было придумать, как выйти из ситуации. И пусть наметки определенного плана у меня были, я все еще активно обдумывал его. Этот план.

Сначала пришла идея — оставить Хана здесь и идти к своим. Но если я не успею вернутся — то подвергну Мариам и ее родных опасности.

Все же, нужно помнить, что на заставе бедлам. Что вряд ли меня станут слушать после того, что случилось в прошедшие пару дней. А если и выслушают, то далеко не сразу.

Да и оставлять Тарика Хана тут одного — тоже опасно. Раненный зверь всегда самый кровожадный.

В общем перебирал я разные варианты: и заставить Тарика Хана пойти со мной к границе, и каким-то образом подать нашим сигнал. И много что еще. И все это казалось мне в нынешних абстоятельствах малореализуемым.

И все же, когда кое-какие верные мысли стали наклевываться, я кое что услышал. В соседней комнате сначала заворочился, а потом и закашлялся Тарик Хан.

Его голос походил на хриплое, немного гундосое карканье умирающего ворона с перебитым клювом.

Я приподнялся на локтях. Осмотрелся и прислушался. Потом сел на своем ложе, стараясь понять, где же Мариам. Не прибежит ли сердобольная девушка на жутковатое почти предсмертное кряхтение Хана.

Тогда я решил, что может и прибежать. И понял — надо ее опередить. Поговорить с Ханом, чтобы он тут не разорался и не перепугал сначала девушку, а потом и ее родственников.

Тогда я, все так же прислушиваясь, медленно встал. Пошел в женскую комнату. Когда одернул занавеску, увидел, что Хан уже заметил, что прикован наручниками.

Он все еще лежал, видимо не в силах был сесть, но уже скованную тянул руку. Лицо его, хоть и суровое, светилось недоумением, когда он пытался понять, что же мешает ему поднять руку.

Как только я вошел, Хан уставился на меня.

Я ничего ему не сказал. Только приложил палец к губам — тихо, мол.

Хан нахмурился. Выглядел он не важно. Все его лицо было иссечено поверхностными ссадинами. На морщинестом лбу сияла большая, налитая красным шишка. Но живописнее всего выглядел нос — свернутый моим ударом головы на бок, он слегка неестественно торчал вправо. А еще страшно напух. Под носом запеклась кровь и Хан постоянно шмыгал им, стараясь прочистить.

— Я помню тебя, шурави, — сказал он вдруг на русском языке.

Голос у Хана был глубоким, хрипловатым. Он звучал бы внушительно, угрожающие, если бы не забавная гундосость из-за перелома носа.

— А я тебя знаю, Хан, — ответил я негромко.

Хан не изменился в лице. Даже не нахмурился. Он только звякнул цепочкой наручников, снова попытавшись приподнять руку.

— Твоих рук дело? — Спроси он, потрясая рукой.

— Нет, Хафизулла Амин вернулся с того света, чтобы лично щелкнуть браслетами у тебя на запястье, — сказал я со злой иронией.

Теперь Хан нахмурился.

— Ты спросишь, как мы сюда попали? — Проговорил я, — и откуда я тебя знаю, ведь так?

Я медленно зашагал к Тарику. Тарик молчал. Он замер, словно чутки, готовый к броску снежный барс. Но в этой настороженности было больше напускной бравады. И совершенно никакой реальной угрозы.

— Последнее тебе лучше не знать, Тарик, — сказал я, присев на корточки на некотором расстоянии от Хана, — а кое-что тебе лучше будет все же узнать. Нас с тобой нашли на берегу реки местные. Привезли сюда, в свой дом. А еще они думают — мы с тобой друзья. Советские разведчики, понимаешь ли.

Теперь Тарик Хан хмыкнул. Его разбитые губы искривились в неприятной ухмылке.

— И рекомендую тебе и дальше поддерживать эту же скромную легенду, Тарик. Во имя твоей же собственной безопасности.

— Молодой щенок, — Тарик говорил на русском хорошо, но с явным, плохоскрываемым акцентом, — молодой щенок не только умеет кусаться. Молодой щенок еще и лает неплохо. Лает, и думает, что он воет, словно настоящий волк.

— Старому коту лучше бы закрыть хлебальник, — сказал я очень по-доброму и даже с улыбкой, — иначе одним только сломанным носом он не обойдется.

Хан все это время не прекращал улыбаться. Несколько мгновений он молчал, сверля меня оценивающим взглядом.

— Ты хороший солдат, пограничник, — начал он, наконец. — На удивление хороший. Я давно не дрался с таким ловким и хитрым противником.

Тарик замолчал, но и я не спешил отвечать ему. Недождавшись моего ответа, Хан продолжил:

— Мне даже жаль тебя убивать. Потому, знаешь что я тебе посоветую, юнец? Если хочешь остаться жив, поскорее уходи отсюда. Уходи из этого места, где бы оно не находилось. Возвращайся на свою заставу.

Я снова промолчал. Только хмыкнул ему.

— Ты хороший воин, пограничник, — повторил Хан. — Я признаю твои доблесть и выучку. Потому, разрешу тебе жить дальше. Иди себе, пока не поздно.

— Сильные слова, — кивнул я. — Но бесполезные. Ты не в том положении, Хан, чтобы ставить свои условия. Совершенно не в том.

Улыбочка сошла с губ Хана.

— Если ты хочешь умирать, это твое дело мальчишка. Я лишь предупреждаю. Мои люди уже наверняка знают, где я. Знают, и скоро придут за мной. И тогда тебе непоздоровится. Тогда, молодой шурави, я уже не буду к тебе так великодушен.