Операция "Ловец Теней" (СИ). Страница 33

Возле настила стояла деревянная миска с мутной водой и тряпицей. Рядом — глиняный кувшинчик с каким-то темным, густым отваром — может, из местных трав, а может, просто крепкий чай.

Запах стоял особый: терпкая смесь пота, крови, пыли и сладковатого дыма от маленького глиняного очага в углу. Над очажком висел почерневший медный чайник. Две плетеные корзины с мукой и сушеными бобами стояли у стены, напоминая о мирной жизни посреди войны.

Тишина здесь была густой, нарушаемой лишь хриплым дыханием лежащего на настиле человека и редким потрескиванием тлеющих в очаге щепок.

В этой простоте, в этой бедности, в этом вынужденном нарушении древних законов чувствовалась тихая угроза.

— Я думал, — сказал я, — в женской части дома мужчинам не место.

— Не место, — согласилась Мариам. — Но дом у нас маленький. Если бы мы положили вас обоих в мужской комнате — стало бы совсем тесно.

— Твой отец нарушает местные традиции. Странно, — глянул я на Мариам.

Девушка погрустнела.

— Он… Он долгое время жил и работал с Шурави. С советскими людьми. Оттого и нравы у него мягче. Правда… — Девушка вдруг глянула мне прямо в глаза. — Правда, многим в кишлаке это не нравится. Некоторые соседи относятся к нам не очень дружелюбно.

Только сейчас, когда девушка в очередной раз заглянула мне в глаза, до меня дошло — она не боялась этого делать. Не боялась смотреть на мужчину. Как же я сразу этого не заметил?

Для местных женщин подобное поведение — табу. Но Мариам смотрела так, будто и не думала, что в подобном поведении есть что-то запретное. Кажется, ее отец достаточно прогрессивный человек. По крайней мере для этих мест. И хорошо это или нет — я пока что не решил.

— Мариам, — сказал я, не отводя взгляда от неизвестного «друга», — можно тебя кое-о чем попросить?

— Д-да… — заикнулась девушка, — Конечно, Саша. Что тебе нужно?

— Где мой подсумок? — спросил я.

— Подсумок? — удивилась Мариам.

— Тряпичная сумка. Она была у меня на ремне.

— Ах да! — Девушка торопливо закивала. — Она промокла. В ней были разные вещи. Я разложила их на крыше, поближе к солнцу, чтобы просохли.

— Собери их обратно и принеси мне мой подсумок, пожалуйста.

— Но… — Мариам вздернула свои черные бровки, — но они все еще не высохли.

— Ничего страшного. Они мне нужны.

Девушка деловито кивнула и убежала из женской комнаты.

Прекрасно. Ее я отвлек. У меня появилось немного времени.

Я пошел к небольшой лавке, на которой лежала посуда. Взял с нее самодельный, худой от постоянной заточки ножик. Медленно, стараясь издавать как можно меньше шума, подошел к настилу, где лежал незнакомец. Так же тихо опустился.

Приставив лезвие ножа к смуглой, обнаженной шее «друга», я тронул его за плечо.

Я ожидал, что незнакомец вздрогнет и обернется, но этого не произошло. Тогда я потянул его сам.

Призрак тяжело поддался. Полуперевалился на спину. И тогда я смог рассмотреть его лицо.

Черные волосы, широкие скулы. Большой, горбатый, а еще свернутый набок нос. Но самое главное — борода. Черная, но седоватая на подбородке.

Я никогда не видел этого человека прежде. Вернее, не видел живьем. Но Искандаров показывал мне фотографию. И на ней был изображен именно он — Тарик Хан.

Хан сквозь сон, или скорее какое-то подобие комы, поморщился. Нахмурился. Показал мне большие желтоватые зубы.

— Вот ты и попался, «друг», — сказал я тихо.

— Саша? — вдруг услышал я голос Мариам за спиной.

Тело Призрака лежало на пограничной тропе.

Сейчас он казался каким-то маленьким, будто бы скукожившимся. Молодое лицо застыло в неприятной, мерзковатой гримасе. Ровно в той, какая появилась на нем, когда Малюга вонзил этому бойцу его же нож в грудь.

Правые рука и нога Призрака были в крови. Одежда на них представляла собой сплошные лохмотья.

Малюга знал, что примерно то же самое представляет из себя и спина парня.

«Парня, — подумал Малюга, — никакой он не парень. Это мужик взрослый. Пусть и выглядит он, словно мальчишка».

— Я его знаю, — проговорил Лазарев, уставившись на труп, — позывной — Шакал. Он был сапером у призраков.

На пограничной тропе кипела деятельность.

Поисковая группа, только что прочесавшая склон горы у Старого Дома, спустилась сюда.

Командовал ею Черепанов. Нарыв держал Альфу на поводке.

Шумел Пяндж. С безоблачного синего неба смотрело на границу высокостоящее солнце.

Малюга пощупал раненую руку. Осколок не добрался до кости. Это было хорошо. Малюга сам не понял, как в последний момент, когда Призрак подставил ему взведенную гранату, умудрился отобрать ее у этого «мальчишки» и отбросить так далеко, как мог.

Он подошел, сел рядом с Уткиным. Семипалов быстро менял тому повязку на отстрелянном ухе.

— Голову поверни, вот так. Щас будет больновато…

Несмотря на заверения Семипалова, Уткин не переменился в лице.

Малюга глянул на Вакулина с Лазаревым, осматривавших труп. Осмотрел остальных пограничников, что стояли рядом.

— А неплохо этот здоровяк тебя отделал, — глупо прошутил Малюга, толкнув Уткина в плечо.

Вася тупо повернулся к нему. Малюге стало не по себе от этого.

Лицо Васи представляло собой буро-коричневую маску из крови. Правый глаз заплыл. Губы лопнули.

— Про Сашку думаешь? — пробурчал Малюга, понизив голос. — Выкрутится твой Сашка. Это ж Селихов! Он всегда выкручивается. Вот увидишь, придет к вечеру на заставу, побитый, усталый, но живой.

— Я прикончу его, — пробурчал Уткин низким, угрожающим голосом, — прикончу этого призрака. Всех их постреляю, как шакалов…

Малюге стало не по себе и от слов товарища. Он затих и снова глянул на беседовавших о чем-то офицеров.

Черепанов подошел к Лазареву. Что-то сказал ему.

Тот промолчал.

— Так, — заговорил вместо него Вакулин, — прочешите реку до конца тропы! Попробуйте отыскать тело Селихова.

— Вы, товарищ лейтенант… Или же… капитан, — мрачно ответил ему Черепанов, — рано его хороните.

— Он пропал без вести в самый разгар боевых действий, — похолодев голосом, возразил Лазарев, — как бы ни было печально, но исходя из обстановки, о которой мне доложили, Селихов скорее всего погиб.

Черепанов несколько мгновений стоял с каменным лицом. А потом, не сказав ни слова, обернулся и пошел к Нарыву. Стал раздавать поисковой группе указания.

— А ведь эта падла все расскажет, — буркнул Малюга, поерзав на камне, куда он уселся, и кивнув на Лазарева, — расскажет все начальнику отряда, как только на заставу вернется. Все ему вывалит, что за последние двое суток было.

— Пускай рассказывает, чего хочет, — пробурчал Уткин, уставившись в одну точку.

Он даже никак не среагировал на Семипалова, поднявшегося от него и ушедшего к пограничной тропе.

— Пускай рассказывает. Мне все равно. Я сказал — суку эту бородатую прикончу. Значит, прикончу. И ту падлу, что Сашку в реку утащила, — тоже прикончу. С того света достану и заново прирежу.

Малюга вздохнул. Помолчав немного, сказал:

— Ждет нас всех трибунал, Вася. Трибунал, а может быть, и пуля.

Я обернулся, аккуратно спрятав нож в широкий рукав рубахи.

— Он очнулся? — спросила Мариам тихо.

Я не ответил. Только покачал головой — нет, мол.

Девушка сначала погрустнела, сжимая ремешок моего подсумка, а потом вдруг улыбнулась.

— С твоим другом все будет хорошо. Главное — он жив.

— Будет, — кивнул я. — Разреши мне мой подсумок?

— А! Да! — как бы опомнилась Мариам.

Она торопливо подошла ко мне. Я принял подсумок. Улыбнулся девушке.

— А теперь принеси, пожалуйста, воды. В горле пересохло.

— Конечно! Сейчас!

С этими словами девушка торопливо вышла из женской комнаты. А я, тем временем, тоже стал торопиться.

Открыв влажный подсумок, я стал шарить в нем рукой. Потом достал сырые от воды наручники. Быстро осмотрелся, ища, к чему бы пристегнуть Хана.